Анютка родилась и выросла в небольшом старинном городке, где все знали друг друга по именам, а в летние вечера воздух был густо пропитан запахом сирени и влажной мостовой после дождя. Дом, в котором они жили втроём — мама Виктория, бабушка Дарья Филипповна и сама Аня, — стоял на тихой улочке недалеко от старого парка с облупленными чугунными скамейками и облезлыми львами у ворот.
С самого детства девочка была подвижной, яркой, словно в ней кипела неукротимая энергия. Стоило включить радио, как она тут же вскакивала на стул и, размахивая руками, начинала петь и танцевать. Для мамы и бабушки она устраивала целые представления: могла завязать на голове мамин шарф, нацепить старые бусы и, важно выступая, изображать актрису с большой сцены. Дарья Филипповна качала головой и усмехалась:
— Не иначе как в артистки пойдёт.
— Не напрочь ещё беды, мама, — отвечала Виктория, устало поправляя выбившуюся прядь волос. — Запомни, Анечка, артистка —не профессия. Ты смотри, сколько девчонок в столицу уезжают, а возвращаются потом с пустыми руками. Учись на педагога или врача, тогда толк будет.
Но Аня не слушала. Её тянуло к свету рампы, пусть даже школьной. В школе она была заводилой, ни один спектакль не обходился без её участия: то Снегурочка, то Марья-искусница, то учительница французского в пародийной сценке. Сцена манила её, будто тёплый свет в морозную ночь, и чем ближе подходил выпускной, тем твёрже звучали её слова:
— Я поеду поступать в театральный. Другого пути у меня нет.
Виктория при этих словах темнела лицом и начинала кричать:
— Никогда этого не будет! Слышишь? Никогда! Я не позволю! Костьми лягу, но не пущу!
Аня хлопала дверью, убегала в свою комнату, падала на кровать и, задыхаясь от обиды, шептала под подушку:
— Всё равно поеду. Всё равно…
Как-то раз, в воскресный день, Аня занималась уборкой. Бабушка сидела в кресле, смотрела телевизор. На экране шло интервью: известный режиссёр говорил уверенным голосом о своих новых проектах, щурился в улыбке, словно весь мир принадлежал ему.
Дарья Филипповна сначала смотрела молча, а потом зашипела, будто обожглась:
— Ну надо же, опять его превозносят! Противно смотреть! — и даже сплюнула наигранно в сторону. — Наплодил детей-сирот по свету, стыда и совести не имеет.
Она дрожащей рукой взяла пузырёк с сердечными каплями и торопливо накапала себе в стакан.
— Гад такой… всю жизнь моей Викуше испоганил, — пробормотала она, выключая телевизор, – чтоб ему ни дна, ни покрышки.
Аня замерла с тряпкой в руках. Сердце у неё кольнуло — слова бабушки зацепили, словно ключ к запретной двери. Но она промолчала, сделала вид, что ничего не заметила.
Несколько дней она ходила, обдумывая услышанное. Что имела в виду бабушка? О каком «гаде» речь?
И вот однажды, когда мама ушла на ночную смену, Аня решилась. Бабушка вязала носок, очки сползли на кончик носа. Аня долго ходила вокруг да около, потом, набравшись смелости, присела рядом.
— Бабушка, — начала она осторожно, — а этот режиссёр, что по телевизору показывали… он… он случайно не мой отец?
Дарья Филипповна вздрогнула, как от удара. Положила вязание на колени, сняла очки, долго смотрела на внучку.
— С чего ты взяла?
— Я же слышала. Ты тогда сказала… что он маме жизнь испоганил. Почему вы всегда тему папы обходите стороной? Почему никогда про него не рассказываете?
Бабушка занервничала, замахала руками:
— Да ну, забудь, Анечка… Тебе это знать не надо совсем…
Но глаза внучки были серьёзные, взрослые, и Дарья Филипповна поняла: молчать дальше нельзя.
— Ладно…, — тихо сказала она и перекрестилась. — Да, твой отец — тот самый Анатолий Дарницкий.
И словно пронеслась перед глазами история, про которую Аня раньше не могла даже догадываться.
Много лет назад, когда Виктория ещё совсем молоденькой девчонкой работала на заправке, в город заехал этот самый Анатолий Дарницкий. Остановился заправить свой автомобиль, увидел Вику — молодую, красивую, с косой до пояса — и оцепенел: сказал, что ищет новое лицо для фильма, а она именно то, что ему нужно.
— Викуша сначала отнекивалась, — вспоминала бабушка, глядя в угол. — Она ведь никогда о кино не мечтала. Но он уговорил. Забрал в столицу, начал снимать свой фильм. Съёмки тяжёлые были, она плакала, уставала… Что тут говорить, она же не актриса, но он поддерживал, все время рядом был. Ну и закрутилось у них.
Голос у Дарьи Филипповны дрожал, будто она сама вновь переживала то время.
— Когда Вика сказала ему, что беременна… он рассмеялся ей в лицо, — с горечью проговорила Дарья Филипповна, — Заявил, что детей у него быть не может, и она врёт и вообще, он женатый человек. Представляешь? Вот так. Она тогда всё бросила — и съёмки, и его. Вернулась домой. Фильм так и не сняли до конца.
Аня слушала, затаив дыхание. Мир вокруг словно перестал существовать — только слова бабушки звучали гулко и тяжело.
— Вот поэтому твоя мать теперь против, чтобы ты в театральный рвалась. — Подытожила Дарья Филипповна, — Там, Анечка, не так всё радужно, как кажется.
С того вечера у Ани появилась ещё бОльшая решимость. Не просто мечта стать актрисой, а почти вызов судьбе: доказать матери, бабушке и самому Дарницкому, что она не очередная «обманутая девчонка», а человек, который сумеет выстоять и добиться успеха.
Она сидела за учебниками, отрабатывала дикцию перед зеркалом, учила стихи и прозу. Мама ругалась, спорила, хлопала дверьми, но Анютка только крепче сжимала зубы. Словно внутри неё разгорелся огонь, и теперь его ничем не затушить.
Как ни старалась Виктория удержать дочь, как ни кричала, что «ничего у тебя там не выйдет», Аня всё же настояла на своём. Слёзы, скандалы, обиды – всё это лишь подстегнуло её упрямство. В один из летних дней она собрала чемодан, взяла скромные сбережения и уехала в столицу.
Поначалу ей было страшно. Большой город встретил шумом, суетой, чужими лицами. Но в театральном училище она словно ожила: занятия по сценической речи, пластике, мастерству актёра — всё казалось родным. Упорство, энергия и врождённая артистичность сделали своё дело – педагоги начали отмечать её талант уже с первых занятий. К концу первого курса её начали приглашать на небольшие роли в кино.
В общежитии девчонки шептались:
— Смотри, опять Анюту взяли! Вот везёт!
Она улыбалась, но внутри знала: это не везение, а труд, постоянные вызовы себе самой.
На втором курсе в училище зашумели слухи. Говорили, что знаменитый режиссёр Дарницкий собирается возобновить работу над старым фильмом, и ищет новую актрису для главной роли. Каждая студентка мечтала хотя бы мелькнуть в его кадре.
— Если меня возьмут, это будет билет в большую жизнь! — мечтательно говорила одна.
— Да уж, такой шанс раз в жизни выпадает! — вторила другая.
Аня слушала и молчала. Имя Дарницкого было для неё давно будто тяжёлый камень, который всегда лежал на сердце. Она старалась не подавать виду, но внутри её как будто жгло огнём обиды – за себя, за маму, с которой он был так жесток.
И вот однажды сам Дарницкий пришёл в училище. Высокий, седина оттеняла виски, взгляд холодный и властный. Студентки выстроились в коридоре, смущённо улыбались, ловили каждое движение.
Он проходил мимо рядов, бросал короткие взгляды, что-то помечал себе. Но вдруг его взгляд остановился на Анютке. Он всматривался так пристально, что у девушки внутри всё похолодело. А потом неожиданно сказал:
— Вы. Приходите завтра на пробы, — и ушёл, будто всё было решено.
Остальные студентки смотрели на неё с завистью, кто-то даже не сдержал раздражённого шёпота: «Вот везёт!».
Съёмки начались почти сразу. С первых же дней работы режиссёр поразился её таланту. Как легко она вживалась в роль, как мгновенно чувствовала нюанс сцены!
— У тебя редкий талант, — сказал однажды Дарницкий в конце съемочного дня. — Я хочу, чтобы после этой картины ты сыграла главные роли ещё в двух моих проектах.
Аня посмотрела пристально в его глаза, и сказала твёрдо, но спокойно:
— Нет. Я завершу только этот фильм, но больше никогда с вами работать не стану.
— Почему? — удивился он. — Я же вижу, ты рождена для кино.
Она еле заметно улыбнулась, но улыбка была приторно-горькой:
— Потому что вы нечестный и жестокий человек.
Дарницкий растерянно моргнул. Слова ударили неожиданно, словно пощёчина. Ещё никто не смел так говорить с ним, возможно, она цену набивала?! Другого оправдания Дарницкий просто не находил.
Дни шли. На съёмочной площадке коллеги начали подшучивать:
— Слушай, Толя, а она ж похожа на тебя! И глаза, и улыбка — копия! Колись, ты дочь свою от нас скрывал?
Он лишь отмахивался, но где-то в глубине невольно что-то шевельнулось. «Не может быть…» — думал он, но воспоминания о прошлом начали мучить его по ночам.
Однажды он решился, позвал Анюту после съёмки в свой кабинет.
— Скажи мне, Анна, — начал он, голос его впервые дрогнул, — кто твой отец?
Аня подняла голову, глаза её сверкнули.
— Вы! — И ни тени сомнения в голосе.
Дарницкий побледнел.
— Но… это невозможно… Мне ведь…
Он замолчал. А потом неожиданно предложил:
— Я хочу сделать тест ДНК, если ты не против.
Она пожала плечами:
— Делайте, мне скрывать нечего.
Результаты не заставили себя ждать. Бумага с печатью лежала перед ним, буквы прыгали в глазах. «Вероятность родства — 99,9 %».
Дарницкий закрыл лицо руками. Мир его рухнул в этот момент. Столько лет он жил в уверенности, что детей у него быть не может. Столько лет считал женщину, утверждавшую обратное, обманщицей.
Он начал поднимать связи, искать врачей, старые бумаги. И выяснил ужасное: его жена, та самая блистательная красавица, с которой он прожил десятки лет, когда-то заплатила за этот «диагноз». Ей дети не были нужны, они мешали бы карьере и жизни на широкую ногу. А с таким штампом у него не оставалось аргументов.
Эта правда обрушилась на него удушающей силой.
С трудом взяв себя в руки, чтобы не натворить глупостей, он подал на развод. Делал всё быстро, решительно, без колебаний. С женой его давно ничего не связывало, но простить ей такое было выше его сил, поэтому сделал все возможное и невозможное, чтобы после развода ей достался самый минимум из возможного.
А потом пришёл к Анюте. Стоял перед ней, и казался теперь не великим режиссёром, а просто уставшим человеком, виноватым, потерянным.
— Прости, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я виноват, перед тобой, перед твоей матерью. Если бы я знал тогда… если бы не верил в этот проклятый диагноз… всё могло бы сложиться по-другому.
Аня смотрела на него, и сердце её разрывалось. Впервые за все годы у неё появилась надежда — а вдруг всё ещё можно исправить? А вдруг мама и папа всё же будут вместе, пусть и после стольких лет разлуки? Она ведь так мечтала о семье.
— А может быть, ещё не поздно? — вдруг сорвалось с её уст. — Может, вы с мамой могли бы… ну, хоть теперь… быть вместе?
Анатолий вздохнул тяжело, словно камень лег на грудь. Он провёл ладонью по лицу и покачал головой.
— Анечка, — начал он медленно, — я должен сказать тебе правду. Твоя мама… она нравилась мне тогда внешне. Я увидел красивую девушку, и увлёкся. Мы были вместе слишком мало времени, чтобы понять друг друга. И если бы даже мы тогда остались рядом… я не уверен, что вышла бы счастливая семья.
Аня нахмурилась.
— Но вы же теперь… могли бы попробовать!
Он покачал головой.
— Нет. Сейчас я другой. Я стал старше, немного мудрее. И знаешь, я уже давно переписываюсь с одной женщиной. Мы никогда не встречались, но я полюбил её за её душевный мир, за то, как она думает, как чувствует. Теперь, когда я получил развод, я хочу встретиться с ней.
Аня будто обожглась. Сердце болезненно сжалось.
— Значит… значит, мама вам больше не нужна?
— Это не так, — мягко ответил он. — Я благодарен ей за то, что было. Но счастье ведь не в том, чтобы вернуться к прошлому любой ценой, а в том, чтобы найти своё настоящее.
Эти слова больно ударили Анюту. Она сжала губы, не желая показать слёзы, но внутри всё клокотало.
Через неделю Виктория приехала в столицу навестить Анюту. Она крепко прижала дочку к себе.
— Ну, рассказывай. Как ты тут?
Аня молчала. Потом вдруг не выдержала и всё выложила, как на духу — про встречу с отцом, про его признание, про ту женщину, с которой он собирается встретиться.
— Мама, — воскликнула она, — ну как же так?! Неужели нельзя начать всё сначала? Разве ты его не любила?
Виктория вздохнула и улыбнулась грустно-грустно.
— Доченька, он прав. Прошло слишком много времени. Мы с ним не знали друг друга по-настоящему. Были молодые, горячие… Тогда он был мне нужен, да, я любила. Но потом… годы ведь не стоят на месте. Я его простила уже давно, но возвращать ничего не хочу. У меня тоже есть человек, с которым я общаюсь уже несколько лет. Мы никогда не виделись, но я знаю: он понимает меня, как никто. И теперь, когда ты стала взрослой и самостоятельной, я могу подумать и о своей личной жизни.
Аня широко раскрыла глаза.
— Мам… ты серьёзно?
— Более чем, — улыбнулась Виктория и слегка погладила дочь по щеке. — Кстати, завтра у нас назначена встреча, и я хочу, чтобы ты пошла со мной. Познакомимся все вместе.
Аня, хоть и с сомнением, но согласилась.
На следующий день они отправились в небольшой ресторанчик в центре города. Играла живая музыка, за окнами светились фонари, пахло кофе и ванильными десертами.
Аня сидела рядом с мамой, теребила салфетку в руках, пытаясь угадать, кто же тот самый таинственный кавалер.
Виктория нервничала не меньше. Она то и дело поправляла волосы, оглядывалась на дверь.
И тут в дверях появился мужчина. Высокий, с поседевшими висками, в тёмном пальто. Виктория резко выпрямилась, глаза её расширились.
— Толя?.. — сорвалось у неё с губ.
Анатолий стоял на пороге и тоже не мог вымолвить ни слова. В его глазах смешались удивление и растерянность.
— Вика?.. — тихо произнёс он, словно не веря самому себе.
Наступила пауза, такая невыносимая, что даже музыка в зале как будто затихла.
Они смотрели друг на друга, и казалось, будто земля ушла из-под ног.
— Подождите… — Анюта вскочила. — Вы что же, получается, переписывались друг с другом?
— Я писал под именем «Антон», — выдохнул Анатолий.
— А я под именем «Мария», — добавила Виктория, прижимая ладонь к груди. — И мы… мы даже не догадывались…
В тот вечер они долго сидели за столиком, смеялись, удивлялись совпадениям, вспоминали прошлое и осторожно пробовали говорить о будущем.
— Значит, всё-таки семья, — прошептала Аня, сжимая мамину и папину руки. — Семья, которая должна была образоваться ещё много лет назад.
И никто не спорил. Потому что спорить с судьбой не имело смысла.
Рекомендую к прочтению:
И еще интересная история:
Благодарю за прочтение и добрые комментарии! 💖