— Марина, мне уже шестьдесят три года, — произнесла Полина Павловна, отодвигая тарелку с недоеденным салатом. — Все подруги в бассейне с внуками возятся, а я что? Я на аквааэробику одна хожу. Смотрю на их фотографии — сердце кровью обливается.
Марина молча собрала со стола посуду. Этот разговор, словно заезженная пластинка, повторялся каждый раз, когда мать навещала её. Она знала каждую реплику наизусть.
— У тебя же есть внуки, мам, — осторожно заметила она и включила воду в раковине. — Леночка в прошлом месяце стихотворение на утреннике рассказывала, ты даже видео выкладывала.
— Не говори мне про них! — Полина Павловна резко провела рукой по скатерти, смахивая невидимые крошки. — Это не внуки. Это… я даже не знаю, кто это. Приедут в гости и на ломаном русском меня "бабой" называют! И какое-то несъедобное печенье с корицей в подарок тащат. Нет, мне нужны нормальные, правильные внуки от тебя. Ты же женщина. Тебе тридцать лет уже, часики-то тикают.
Дверь в кухню приоткрылась, и на пороге показался Сергей. Он слышал последнюю фразу тещи и сразу понял, в чем дело.
Его лицо осталось невозмутимым, лишь в уголках глаз заплясали смешинки.
— Полина Павловна, а давайте я вам внука сделаю? — пошутил он привычно. — Только Марина потом меня убьет, и вы останетесь и без зятя, и без внука.
Теща фыркнула, но смягчилась. Сергея она любила. Успешный архитектор, надежный мужчина, но до сих пор без детей.
— Шутите вы, Сергей Михайлович, шутите, — нарочно официально произнесла Полина Павловна. — А я готова не только шутить, но и серьезно помогать. Могу и нянчить ребенка, и водить его на кружки, и оказать материальную поддержку, если понадобится. Главное, чтобы это был мой родной ребенок, русский по духу.
Марина вздохнула. "Родное. Русское". Это было уже прямое указание на детей ее брата Егора.
Он женился на девушке из Швеции Линде пять лет назад. Они жили в Стокгольме, воспитывали двоих детей: семилетнюю Сандру и пятилетнего Эмиля.
Два раза в год они приезжали в Москву, и каждый визит превращался для Полины Павловны в испытание.
*****
Через две недели семья Егора должна была снова приехать. Полина Павловна заранее начала готовиться, но ее приготовления были сродни подготовке к обороне.
Она тщательно вымыла всю квартиру с хлоркой. Купила гречневую крупу, говядину и творог — "нормальную еду, а не их заморские крекеры", как она выразилась.
Устроила семейный ужин в первый же вечер их приезда. Марина и Сергей пришли пораньше.
Зять помог накрыть стол: расставил тарелки с пирогами, оливье и селедкой под шубой. "Чтобы славянский дух был", — шутила Полина Павловна.
Её муж Борис Игоревич сидел в гостиной на диване и смотрел новости.
Вскоре раздался звонок в дверь, и в квартиру ворвался вихрь детских голосов и смеха.
Первой вбежала Сандра, высокая для своих семи лет девочка с белоснежными волосами и веснушками.
За ней, неуклюже переставляя ноги в огромных зимних ботинках, ковылял Эмиль.
— Баба! Деда! — крикнула Сандра по-русски, но с заметным акцентом.
Полина Павловна напряглась. Она ждала объятий, но девочка остановилась в метре от нее и произнесла выученную фразу.
— Мы рады вас видеть. Это для вас, — внучка протянула бабушке аккуратно завернутый сверток.
Егор с женой вошли следом, обвешанные сумками и подарками. Линда, худая блондинка с добрыми глазами, улыбнулась и попыталась обнять свекровь, но та уже разворачивала подарок. В коробке лежала пара вязаных свитеров с оленями.
— Спасибо, — сухо сказала Полина Павловна и отложила коробку в сторону. — Садитесь, обед остывает.
За столом царила напряженная тишина, которую пытались разрядить Егор и Сергей разговором о футболе. Дети ели неохотно.
— Яг вилл инте ха ден хэр фискен мед бэтор (Я не хочу эту рыбу со свеклой), — на чистом шведском заявил Эмиль, тыкая вилкой в "селедку под шубой".
— Эмми, ви эр и Рюссланд. Прата рюска, такк. (Мы в России. Говори по-русски, пожалуйста), — мягко сказала Линда.
— Мен яг гиллар ден инте. Ден эр роса ок эклиг (Но она мне не нравится. Она розовая и странная), — капризно ответил мальчик.
— Ешь, что дают, — строго сказал Борис Игоревич, который понял все без переводчика. — В Африке дети голодают.
Эмиль надул губы. Сандра, желая помочь брату, тоже перешла на шведский:
— Мамма, кан хан фо лите брёд отминстоне? (Мам, можно ему хотя бы хлеба?)
Полина Павловна побледнела. Она отложила вилку с громким стуком.
— В моем доме будут говорить по-русски. Понятно? Или вы уже совсем забыли, чьи вы дети? — раздраженно спросила женщина.
Егор вздохнул. Он знал, что этот визит не обойдется без сцены.
— Мам, они сильно устали в дороге. Но они стараются, — спокойно объяснил мужчина.
— Стараются? — голос Полины Павловны зазвенел. — Я им книжки русские высылаю, азбуку! А они? Они мне тут на непонятном языке… Я им не чужая какая-то тетка! Я их бабушка!
Линда тихо что-то сказала детям по-шведски. Те молча сползли со стульев и вышли из-за стола. В их глазах был испуг.
— Не понимаю, что вас беспокоит, — сказала сноха свекрови, говоря на ломаном русском. — Дети — билингвы. Это полезно для мозга.
— Мозг, не мозг! — Полина Павловна встала. — Они должны почувствовать себя своими здесь! А они чувствуют? Нет! Они как иностранные туристы! Я хочу внуков, с которыми могу поговорить, которых могу в театр сводить, которым могу рассказать нашу семейную историю!
— Они могут все это, мам, — начал Егор, но его перебила Марина.
— Хватит! — воскликнула она неожиданно громко. Ее взгляд метнулся от растерянного лица Линды к багровеющему лицу матери. — Мама, ты все испортишь. Навсегда.
Полина Павловна хотела что-то сказать, но лишь махнула рукой и вышла из-за стола на кухню. Борис Игоревич тяжело поднялся и пошел за ней.
Ужин был безнадежно испорчен.
*****
На следующее утро Марина предложила брату и его семье прогуляться, чтобы дать родителям остыть.
Они пошли в парк. Дети, отпущенные на свободу, сразу ожили, заговорили на своем гибридном языке и начали играть в догонялки.
— Прости за вчерашнее, — сказал Егор, глядя на бегающих детей. — Я понимаю, что мать никогда их не примет.
— Она не их не принимает, а твой выбор, — возразила сестра. — Мама видела твою жизнь по-другому.
— А как она ее видела? Жена-славянка, два сына, которые ходят в музыкалку и на каратэ? Мир изменился, Марин, — возмущенно проговорил мужчина.
— Скажи это ей, — ухмыльнулась Марина.
— Я пытался. Бесполезно, — горько произнес Егор.
В это время Сандра подбежала к ним, запыхавшись.
— Пап, а можно мы покатаемся на лодке? — она показала на озеро, где катались на катамаранах.
Егор улыбнулся.
— Конечно, можно.
Они наняли два катамарана. Егор, Линда и Эмиль на одном, Марина, Сергей и Сандра - на другом. Сергей усердно крутил педали, выводя их на середину пруда.
Было тихо, лишь плескалась вода и доносился смех с другого катамарана.
Племянница сидела рядом с Мариной и внимательно смотрела на воду.
— Тетя Марина, баба Поля нас не любит? — вдруг спросила она без всякого предисловия.
Женщина опешила. Она посмотрела на Сергея. Он сделал вид, что очень занят управлением.
— Почему ты так думаешь, солнышко? — ласково спросила тетя.
— Потому что она всегда такая сердитая. И не улыбается. И не играет с нами. Моя вторая бабушка, в Швеции, мы с ней печем печенье и ходим в лес. А эта бабушка только недовольно смотрит на нас, — грустно призналась Сандра.
Марина обняла девочку.
— Она тебя любит. Просто она другая. И она очень хочет, чтобы вы говорили по-русски. Она от этого становится счастливой, — попыталась сгладить неловкий момент женщина.
— Но мы говорим! — удивилась племянница. — Мы учим. Просто это сложно. И мы забываем слова.
— Я знаю. Это нормально, — успокоила её Марина.
— А почему у тебя нет детей? — с детской прямотой спросила Сандра. — Баба Поля говорит, что ты должна мне двоюродных братьев и сестренку дать.
Сергей фыркнул за спиной. Марина вздохнула.
— Потому что мы с дядей Сережей пока не готовы. У всех своя жизнь, Сандра, — улыбнулась она в ответ.
— А если вы будете готовы, баба Поля будет их больше любить, чем нас? — в голосе девочки прозвучала тревога.
Этот вопрос стал для Марины последней каплей. Она поняла, что ситуация зашла слишком далеко.
Даже дети почувствовали эту несправедливость и отторжение, и это было уже чересчур.
*****
Вечером того же дня Марина пришла к родителям одна. Полина Павловна вязала у телевизора, лицо ее было замкнутым.
— Мам, нам нужно поговорить.
— Если опять про мою нетерпимость, то не надо. Я имею право хотеть нормальных внуков.
— Сегодня Сандра спросила меня, любишь ли ты ее.
Руки Полины Павловны замерли. Клубок покатился на пол.
— Что?.. Почему?
— Потому что дети не дураки. Они все чувствуют. Они чувствуют, что ты их не принимаешь, что ты ждешь от меня каких-то других, "правильных" внуков. И знаешь, что она еще спросила? Спросила, будешь ли ты любить моих детей больше, чем их.
Мать опустила глаза. Она молча смотрела на узор на своем вязании.
— Они чужие, Марина. Я не могу их полюбить по приказу, — неуверенно проговорила Полина Павловна.
— Они не чужие. Они плоть от плоти Егора. Они носят нашу фамилию, — возмущенно напомнила дочь. — Они просто живут в другой стране и говорят на двух языках. Ты можешь либо принять их и стать для них родной бабушкой, либо потерять их навсегда. А вместе с ними — и Егора. Ты готова к этому?
— Он мой сын! Он не посмеет! — взволнованно воскликнула мать.
— Посмеет, мам. Потому что он отец. И он защищает своих детей. Так же, как ты когда-то защищала нас, — разумно заметила Марина.
Полина Павловна ничего не ответила. Она подняла клубок и снова принялась за вязание, но руки ее задрожали.
Марина встала и ушла. Она сказала и сделала все, что могла.
*****
Наступил день отъезда семьи Егора. Все собрались в прихожей родительской квартиры. Было тихо и натянуто. Дети молча надевали куртки.
Полина Павловна вышла из гостиной с двумя большими пакетами.
— Вот, — она протянула их Линде. — Это вам на дорогу. Пирожки с капустой, с мясом, чтобы не голодали.
Линда удивленно взяла пакеты.
— Спасибо, Полина.
— И вот, — бабушка повернулась к детям. Она достала из кармана два маленьких свертка. — Это вам. Открывайте.
Сандра и Эмиль осторожно развернули бумагу. Внутри были две одинаковые старинные серебряные монетки на цепочках.
— Это на счастье, — сказала Полина Павловна, и ее голос впервые зазвучал неуверенно. — Мне моя бабушка такие дарила. Носите на здоровье.
Сандра посмотрела на монетку, потом на бабушку. Она сделала шаг вперед и обняла Полину Павловну за талию.
— Спасибо, баба Поля, — искренне произнесла девочка.
Пожилая женщина замерла. Затем ее руки медленно поднялись и легли на спину девочки. Она погладила ее по волосам.
— Поезжайте уже, а то опоздаете в аэропорт, — заботливо проговорила она.
На прощание она впервые поцеловала в щеку внуков и Линду. Та была крайне удивлена.
Когда дверь закрылась, Полина Павловна вернулась в гостиную. Она подошла к серванту, где стояли фотографии.
Среди них была и недавняя фотография Егора с семьей на фоне стокгольмской набережной.
Пенсионерка взяла ее в руки, внимательно посмотрела на улыбающиеся лица Сандры и Эмиля, потом протерла стекло от пыли рукавом и поставила назад, на самое видное место.
Она не получила тех внуков, о которых мечтала. Но, возможно, она только что сделала первый шаг к тому, чтобы не потерять тех, что у нее уже были.