Игнат Семёныч сидел на своём любимом берегу с удочкой в руках и смотрел на поплавок, что покачивался на волнах. Двадцать один год он приходил сюда почти каждое утро, и двадцать один год вода не давала ему ответа на главный вопрос его жизни. Куда делся Генка, его мальчонка, что пропал в трехлетнем возрасте? Сейчас интересную историю расскажу, а вы пока лайк поставьте и подпишитесь на подслушано СР.
Было это в посевную. Жена Марфа повезла обед в поле, а Генку оставила у соседки Анфисы. Вернулась, а нет ребёнка. Анфиса божилась, что отвернулась на минуту, дверь была открыта, жара стояла... А мальчонка куда-то пропал. Искали всем колхозом, милицию подняли, даже с собаками ходили. Ничего. Будто сквозь землю провалился.
Марфа и года не прожила после того, сердце не выдержало. А Игнат остался один, с удочкой да с памятью о том, как Генка смеялся, когда отец показывал ему пойманных карасей.
Встреча через 21 год
- Эй, дядь! Клюёт, что ли?
Игнат вздрогнул, оглянулся. С противоположного берега узкой речушки махал рукой молодой парень, тот самый агроном, что месяц назад в колхоз приехал по распределению. Геннадий его звали, Генкой все кликали.
- Да вот, окунь балуется! - крикнул Игнат в ответ. - У тебя как?
- Леща поймал на закидушку.
Они часто так перекликались через речку. Иногда после рыбалки на мосту встречались, про уловы травили байки, делились наживкой. Парень тот, Генка, был славный, весёлый, работящий. В колхозе его все полюбили быстро. И Игнату с ним легко было, хоть и странное чувство иногда накатывало, будто что-то важное вот-вот вспомнится, да никак не выплывет из памяти.
- Дядь Игнат, я к вам на берег переберусь! - крикнул Генка. - У меня там приманка на коряге застряла, достану приду!
- Давай, заходи!
Речка там была мелкая и можно было перейти в брод по пояс. Игнат достал из рюкзака старый советский термос, хлеб, сало и австралийский лайм. Солнце уже поднялось, обещая жаркий июньский день. Хороший денёк для рыбалки выдался.
Генка разулся на том берегу и полез в воду. Парень нащупал ногой корягу, наклонился, возился с леской и отцепил.
- Зараза, крепко зацепилась! — донеслось.
Генка вышел на берег к собеседнику тут Игнат увидел...
На икре у парня, чуть ниже колена, темнело родимое пятно. Не просто пятно... Игнат помнил его отчётливо. Продолговатое, в виде спящего бурундука.
Термос выпал из рук Игната. Крышка покатилась к воде.
- Не может быть. Не может.
У его Генки было такое же пятно. Акушерка в роддоме тогда сказала: «Вот, отметина у мальчонки, как зверёк спит. Особенный растёт». Игнат даже сфотографировал это пятно, когда сыну полгода было и та фотография до сих пор в шкатулке лежала.
- Генка, - хрипло позвал Игнат. Голос не слушался, горло сдавило. - Сынок... Иди сюда.
Парень подошел ближе, не понимая, что происходит.
- Дядь Игнат, чего случилось? Плохо вам?
- Подойди ближе, - Игнат поднялся, ноги подгибались. - Скажи мне... У тебя родители есть?
Генка насторожился, улыбка сползла с лица.
- Я из детдома. Меня в четыре года туда определили. До этого... не помню толком. Говорили, что какие-то люди меня воспитывали, но меня у них отобрали и в детдом. Они попрошайничали со мной у церкви, зарабатывали на мне. Злые были, пьющие. Милиция забрала, но кто мои настоящие родители не знаю. Документов никаких не было.
Сердце Игната колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит.
- А помнишь что-нибудь? Из раннего детства? Что угодно?
Генка задумался, провёл ладонью по волосам.
- Смутно... Вроде как женщина пела мне песню. Про серого козлика. И ещё... вода. Помню воду, блестящую. И рыбу - я её держал в руках, она билась. Но это всё как во сне, может, и не было вовсе.
- Была рыба-то БЫЛА, - выдохнул Игнат. - Была, сынок.
Он шагнул к парню, взял его за плечи. Смотрел в глаза - серые, как река в пасмурный день. Такие же, как у Марфы.
- Я тебе эту рыбу давал. Карась был, ладошка твоя его еле держала. Ты смеялся, а мать ругалась, что я малого мокрым карасём тыкаю. Она тебе про козлика пела - каждый вечер, на сон грядущий.
Генка побледнел.
- Что вы... Это не может...
- На твоём левом бедре родимое пятно. Как спящий бурундук. Я видел сейчас, когда ты из воды вылез. У моего сына Генки было точно такое же. Тебя украли двадцать один год назад, когда посевная была. Из соседкиной избы, прямо средь бела дня. Мать твоя, Марфа, год не прожила с горя. А я... я каждый день здесь сидел, на этом берегу, и ждал. Сам не знал чего - может, чуда.
Генка стоял неподвижно. По его лицу текли слёзы - он даже не пытался их вытирать.
- Я... всю жизнь искал. Хотел знать, откуда я. Кто мои родители. После детдома на агронома выучился. Распределение было - три места на выбор. И я выбрал этот колхоз. Сам не знаю почему. Что-то тянуло сюда.
- Домой тянуло, - сказал Игнат, и голос его сорвался. - Сын мой, пошли домой.
Они обнялись прямо там, на берегу, и Игнат почувствовал, как спадает тяжесть с души - та тяжесть, что давила двадцать один год. Генка - живой, здоровый, вернулся. Река их свела.
- Те люди... — прошептал Генка. - Что меня украли. Вы их не нашли?
- Нет, - вздохнул Игнат. - Милиция искала, да безрезультатно. А когда тебя у церви отобрали, то и не знали кто ты. Вот в детдом и отправили. Но теперь пойдём, в милицию заявим, документы твои поднимут. Может, по пятну это родимому и установят. Да и смысла им теперь нет, ты нашёлся, живой, здоровый. Главное, что домой вернулся.
- Дом, - повторил Генка и улыбнулся сквозь слёзы. - У меня теперь дом есть. И отец.
Удочки так и остались лежать в траве - не до рыбалки было. Игнат нашел потрёпанную фотографию, ту самую, где младенец Генка с родимым пятном на ножке.
- Береги, - сказал он. - Это единственное, что у меня осталось от твоего детства.
Генка долго смотрел на фотографию, гладил её пальцем.
- Теперь мы новое детство начнём, - сказал он. - Ваше со мной. Хоть оно и запоздало на двадцать лет.
Игнат засмеялся - впервые за много лет засмеялся так легко и радостно.
- Ты прав, сынок. Начнём.
.С того дня они рыбачили вместе, всегда на одном берегу. Игнат научил сына всем рыбацким хитростям, показал лучшие места, где щука водится и где окунь. Генка переехал к отцу, в старый дом с резными наличниками. Они починили крышу, покрасили забор.
Колхоз гудел от новости, мол, Игнат Семёныч сына нашёл, двадцать один год спустя. Приходили соседи, охали, ахали, радовались. А старая Анфиса, что в тот день на Генку не углядела, плакала на пороге, просила прощения. Игнат обнял её, чего старое ворошить, раз всё хорошо кончилось.
По вечерам они сидели на крыльце, пили чай, говорили о будущем. Генка рассказывал про свои планы по колхозу, как новые культуры внедрить, как урожаи повысить. Игнат слушал и гордился, вырос сын умным, толковым.
И Игнат знал, теперь у него есть всё, что нужно для счастья. Сын рядом, работа в радость, река под боком. Что ещё человеку надо? О жене только горевал... А вот еще почитать: