Светлана сидела у окна, подгибая под себя ноги и лениво крутя в руках недопитую чашку чая. За стеклом уже сумерки, на кухне уютный полумрак, и лишь настенные часы отмеряли время размеренным тиканьем. Сегодня к ней в гости приезжала дочь с семьёй, и после шумного обеда в квартире вдруг воцарилась такая тишина, что у Светы разлилось по душе тепло.
Виктория смеялась, помогая мужу складывать посуду в машину. И что бы ни говорили… ей повезло. Светлана любила смотреть на Олега: высокий, широкоплечий, всегда собранный. Но не внешность главное, ведь он умел слушать, не перебивая, брался за любую работу, даже самую тяжёлую, и делал так, будто ему в радость.
— Мама, у тебя всё хорошо? — Виктория подошла, обняла её за плечи.
— Всё замечательно, доченька. Ты у меня счастливая, — улыбнулась Светлана и провела рукой по её волосам.
Когда-то, тридцать лет назад, Света сама мечтала о такой семейной жизни: чтобы муж встречал с работы, спрашивал, как прошёл день, а не молча уткнулся в газету. Но ей не достался такой мужчина. Её муж ушёл к другой, когда Вика ещё в школе училась, и с тех пор Светлана тащила всё одна.
А вот Виктория… Она сияла. В глазах её было то спокойствие, которое появляется у женщины только тогда, когда рядом крепкое плечо. И Светлана, глядя на дочь, порой даже ревновала её к такому счастью. Но ревность эта была светлой, материнской.
— Мам, Олег опять твою полку в ванной поправил, — сказала Виктория с улыбкой. — Говорит, криво прикручена.
— Да куда бы я без него? — вздохнула Светлана. — Всё у тебя в доме под присмотром, всё для тебя.
Она замолчала, чувствуя, как сердце сжимается от какой-то невыразимой нежности. Да, она уважала зятя. Даже больше, в нём было то, что всегда хотелось видеть в мужчине рядом. И потому, когда Олег осторожно взял Викторию за руку, помогая ей спуститься с крыльца, Света вдруг поймала себя на мысли: «Вот он настоящий муж. Такой, что аж дух захватывает».
Она долго ещё стояла у окна, пока машина с дочерью и зятем не скрылась за поворотом. И в груди у неё звенело странное чувство: смесь благодарности и тихой зависти.
Всё началось совершенно случайно, в тот мартовский вечер, когда в городе уже пахло весной, но асфальт ещё оставался в тёмных разводах талого снега. Светлана шла домой с работы, уставшая и чуть раздражённая, в бухгалтерии опять задержали выплату, коллеги бурчали, а ей приходилось улыбаться и держать лицо. Она свернула в переулок, ведущий к остановке, и вдруг увидела знакомую фигуру.
У обочины стоял Олег. Его невозможно было перепутать: тот же деловой плащ, уверенная посадка плеч, даже походка, когда он сделал шаг к машине, казалась до боли узнаваемой. Светлана уже хотела окликнуть зятя, но её остановил странный жест женщины, что была рядом с ним.
Она стояла слишком близко. Слишком, чтобы это было просто дружеское прощание. Молодая, в ярком пальто, с длинными светлыми волосами, она положила ладонь ему на плечо. И в её взгляде было что-то откровенное, почти вызывающее.
Светлана застыла. Ей показалось, что земля под ногами слегка качнулась.
Олег улыбнулся той женщине не так, как улыбался Виктории, не мягко, а иначе: с искрой, с каким-то скрытым подтекстом. Потом он наклонился к ней ближе, и хоть поцелуя Светлана не увидела, в этот момент проехала маршрутка и заслонила их, но ей уже хватило.
«Нет, быть не может…» — прошептала она сама себе, прячась за столбом.
Сердце забилось часто-часто, в ушах зашумело. Перед глазами встали все картины, которые ещё недавно согревали её: как Олег вбивает гвоздь в её старую полку, как держит Вику за руку, как детей качает на руках. И вдруг всё это показалось фальшивым, искусственным, как театральная декорация.
Светлана не сразу решилась подойти ближе. Она сделала шаг, другой, стараясь не привлекать внимания. Женщина тем временем села в машину, что стояла у тротуара. Олег открыл ей дверь, аккуратно придержал за локоть. Машина плавно тронулась, а он остался на месте, достал телефон и что-то набрал, улыбаясь своим мыслям.
Светлана резко отвернулась и зашагала прочь. Внутри бушевала буря.
«Нет, это просто коллега. Ну и что, что она руку положила? Может, обсуждали что-то важное. Может, он…» — она пыталась оправдать его. Но оправдания звучали всё слабее, пока наконец не растворились в жёсткой мысли: «Он предаёт Викторию».
Дома она долго сидела в тишине. Телевизор был включён, но она его не слышала. В голове прокручивался только один кадр: чужая рука на плече её зятя и его улыбка, не для Виктории предназначенная.
— Господи, да что ж это такое… — вырвалось у неё вслух.
Всю ночь Светлана не могла уснуть. Стоило закрыть глаза, перед ней снова вставала та сцена. Казалось, будто все прежние годы она смотрела на Олега сквозь стекло, на котором была нарисована идеальная картинка: заботливый муж, внимательный отец, лучший зять. А теперь кто-то стер краску, и под ней проступила другая реальность.
Утром она встретила Викторию, та заехала по пути на работу, привезла матери свежий хлеб и молоко. Светлана смотрела на дочь и чувствовала, как к горлу подступает ком.
— Мам, ты чего такая бледная? — спросила Виктория, ставя пакеты на стол.
— Да так, не спала почти, — попыталась улыбнуться Светлана.
— Давление, наверное? Я вечером зайду, проверю. Только ты не упрямься, отдыхай, ладно?
Виктория быстро собралась и уехала, а Светлана осталась сидеть на кухне, обхватив голову руками.
Сказать дочери? Или молчать? Если скажет, разрушит её мир. А если промолчит, значит, предаст.
Она вспоминала вчерашнюю сцену снова и снова. И каждый раз сердце отзывалось болью, будто это измена была направлена не только против Виктории, но и против неё самой. Она ведь уважала Олега, любила его почти как сына. А теперь всё рухнуло.
Вечером, возвращаясь из магазина, Светлана снова шла по тому переулку, как будто сама себя мучила. На том же месте никого уже не было, только чёрные лужи блестели под фонарями. И вдруг она подумала: «А если я ошиблась? Если это и правда просто коллега? Может, не стоило додумывать лишнего?»
После той мартовской встречи всё вокруг словно изменилось. Казалось бы, жизнь шла своим чередом: Виктория с мужем и детьми приезжали по выходным, ужинали вместе, смеялись, обсуждали планы. Но Светлана теперь смотрела на Олега другими глазами, и то, что раньше умиляло, начинало настораживать.
Она заметила: телефон он теперь почти не выпускал из рук. Раньше мог спокойно оставить его на тумбочке, уходя во двор с детьми, а теперь всегда в кармане, всегда при нём. Как-то раз во время ужина аппарат зазвонил. Олег быстро поднялся из-за стола, вышел в коридор, и лишь спустя несколько минут вернулся. Виктория, улыбаясь, спросила:
— Опять начальство замучило?
Олег кивнул и бросил короткое:
— Работа.
Светлана уловила, как он избегал её взгляда.
Другой раз он заявил, что задержится на работе. Для него это было непривычно: раньше он старался как можно скорее попасть домой, к детям. Виктория приняла это спокойно, а Светлана, вертя в руках кружку чая, смотрела на дочь и не решалась сказать ни слова.
Ночами она ворочалась в постели, перебирая варианты. Сказать? Промолчать? Может, и правда коллега, может, служебный роман, который вскоре закончится? Но как жить с этим знанием?
Однажды, в воскресенье, когда семья снова собралась у неё, Светлана заметила, как Виктория смотрит на мужа. В её взгляде мелькнула тень. Виктория быстро отвела глаза, но Светлана уловила этот миг. Значит, она тоже что-то чувствует.
После ужина, когда мужчина пошли гулять с детьми, Виктория задержалась на кухне. Она молча мыла посуду, а Светлана вдруг спросила:
— Доченька, у тебя всё хорошо?
— Да, мам, конечно, — отозвалась Виктория, слишком поспешно.
— Ты устала?
— Да ну… обычное: работа, дом.
Голос её дрогнул, и Светлана поняла: Виктория что-то скрывает. Но дочь не хотела разговаривать, и Светлана не стала давить.
Позже, когда Олег вернулся, его лицо было спокойным, но в глазах скользнула тревога, словно он заметил невысказанное. Светлана вздрогнула, ей показалось, что он понимает её молчаливое подозрение.
В тот вечер она долго сидела у окна, провожая взглядом их машину. В груди росла тяжесть. Теперь она видела во всём двойное дно: улыбка Олега казалась маской, заботливые слова прикрытием, а каждое движение рассчитанным.
Светлана боялась самой себе признаться, но пелена с глаз уже спала. Вернуть прежнее восхищение было невозможно.
Долго Светлана собиралась с силами. Она понимала: молчать больше нельзя. Виктория всё чаще выглядела уставшей, глаза её потускнели, улыбка становилась натянутой. Дочь не говорила ни слова, но материнское сердце чувствовало: в семье происходит что-то тяжёлое.
В тот вечер Светлана позвонила Олегу сама. Голос дрожал, но она старалась говорить спокойно:
— Олег, приезжай ко мне. Есть разговор. Один на один.
Он замялся, потом нехотя согласился. Приехал через час, как всегда вежливый, с лёгкой улыбкой, даже пакет фруктов принёс. Но Светлана не повелась на эту показную заботу.
— Садись, — коротко сказала она, ставя чайник на плиту.
Олег сел за стол, расправил плечи, но взгляд его был настороженным. Светлана обошла стол, встала напротив.
— Я тебя видела, — начала она тихо, — с женщиной на улице. Не притворяйся, что не понимаешь.
На лице Олега дрогнула тень. Он взял в руки чашку, но не отпил.
— Светлана Ивановна, — сказал он ровно. — Это не то, что вы думаете.
— А что я должна думать? — в её голосе звенела сталь. — Рука на плече, улыбки… Ты объясни мне. Ты же знаешь, Виктория для меня всё.
Олег отвернулся, проводя ладонью по виску.
— Это коллега. У нас проект, мы часто встречаемся. Ничего лишнего.
— Не верю, — резко сказала Светлана. — Я не девочка, чтобы верить в такие сказки.
Он посмотрел на неё прямо, и в его взгляде не было прежнего уважения, только холод и раздражение.
— И что вы хотите? Чтобы я признался в том, чего не было? Или чтобы вы пошли к дочери и разрушили её брак?
Эти слова ударили больнее, чем если бы он выкрикнул признание. Светлана почувствовала, как кровь бросилась в лицо.
— Я не хочу разрушать семью, — сказала она, с трудом сдерживая дрожь. — Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива. А если ты ей врёшь, если у тебя другая, я этого так не оставлю.
Олег встал из-за стола. Его движения стали резкими, вежливая оболочка окончательно слетела.
— Вы ничего не докажете, — сказал он тихо, почти угрожающе. — И лучше держите язык за зубами. Виктория не простит вам, если вы начнёте её настраивать против меня.
Светлана замерла. В её голове прозвучало предупреждение: он уже не тот человек, каким она его знала.
Когда дверь за ним захлопнулась, тишина обрушилась тяжёлым колоколом. Светлана опустилась на стул и закрыла лицо руками. Ей казалось, что комната сжалась, воздух стал густым.
Теперь она знала: дальше будет только труднее. Либо молчать и смотреть, как дочь живёт в иллюзии, либо говорить правду и стать врагом в её глазах.
Она сидела до самой ночи, не включая свет, и думала, что её жизнь раскололась на «до» и «после».
Прошла неделя после разговора с Олегом. Светлана всё ещё чувствовала внутри гулкое эхо его слов, будто угроза висела в воздухе. Она пыталась жить, как прежде, но сердце не находило покоя.
Виктория заглянула к ней вечером без предупреждения. Она выглядела уставшей, под глазами залегли тени. Села за стол, машинально закурила, чего раньше за ней не водилось.
— Мам, — произнесла она, отводя взгляд, — ты давно что-то скрываешь от меня?
Светлана вздрогнула.
— Что ты имеешь в виду?
— Я всё вижу, — горько усмехнулась Виктория. — Ты смотришь на Олега так, будто ненавидишь его. Ты стала молчаливая, напряжённая. Я не дура, мам.
Светлана опустила глаза. Внутри боролись страх и желание сказать правду. Но дочь не дала ей времени на сомнения:
— Знаешь, я сама всё поняла. Он отдалился. Телефон прячет, вечерами пропадает. Я делала вид, что не замечаю. Хотела верить, что это просто работа.
Виктория закурила вторую сигарету, руки её дрожали.
— Вчера я проверила. — Голос сорвался. — Он переписывался с какой-то Натальей. Я видела сообщения.
Светлана закрыла лицо ладонями. Всё, чего она боялась, теперь стало явью.
— Доченька… — прошептала она. — Я не хотела тебе говорить. Я видела его с женщиной. Думала, может, ошибаюсь… Но теперь…
Виктория резко поднялась, прошлась по комнате.
— Так вот что. Ты знала и молчала?
— Я боялась разрушить твою семью, — сказала Светлана. — Боялась потерять тебя.
Дочь остановилась у окна, долго смотрела в темноту. Потом тихо произнесла:
— Семью разрушает не то, что ты молчала. Семью разрушает он.
Светлана подошла, осторожно обняла её за плечи. Виктория сначала стояла, как каменная, потом обмякла, прижалась к матери и заплакала. Слёзы текли беззвучно, тяжело.
— Мам… я не знаю, как жить дальше, — произнесла она.
— Ты не одна, — ответила Светлана. — Я же всегда рядом с тобой, в любой момент подставлю свое материнское плечо.
Они стояли так долго, пока за окном не стихли городские шумы. Светлана чувствовала, как рушатся все её прежние представления: идеальный зять, счастливая семья, прочный брак. Всё оказалось хрупкой декорацией.
Но среди обломков оставалось главное — её дочь. И ради неё Светлана готова была стоять до конца.