Современная история Приазовской степи с её выгоревшими на жарком солнце полями, изрезанными бороздами плугов, будет храниться на бумаге и на электронных носителях в виде отчётов в цифрах, рассказывающих о нелёгком труде земледельцев. Но есть и другая история, которую не встретишь в отчётах.
Стоит лишь свернуть в степи с проторенных дорог, углубиться в тенистые объятия балок, и перед нами открывается иной мир — мир, где время замедляет свой ход, а прошлое шепчет свои неразгаданные тайны. Именно в этих глубоких оврагах и балках, словно шрамах на лице южной степи, скрываются загадки, которые не подвластны ни времени, ни человеческому вмешательству. Балки — это не просто природные образования. Это живые музеи, где каждый камень, каждый изгиб склона может хранить следы древних поселений, захоронений, ритуалов. Здесь, среди шелеста сухой травы и криков степных птиц, можно почувствовать дыхание веков, легко представить призрачные силуэты скифов или запорожцев, чьи кони утоляли жажду из ручья на дне балки. Бывая в таких местах, вспоминаешь легенды и мифы Приазовской степи.
Долгое время на слуху была легенда о казне запорожцев, следы которой после ликвидации Запорожской Сечи терялись где-то в Приазовских степях. А где в степи ещё можно спрятать обоз с золотом, как не в глубокой балке. И в девятнадцатом веке, и в двадцатом прочёсывали кладоискатели в поисках сокровищ все балки на предполагаемом пути секретного обоза, но всё безрезультатно. В балке под Чалтырем якобы нашли останки волов и упряжи, но продолжения история не получила. А тут как-то, разбирая письма прошлых лет из архива редакции, взгляд остановился на рукописном тексте её активного селькора из Ефремовки А.А. Руденко. По-моему, оно как раз в тему! Приведу несколько абзацев из него, где он рассказывает о своём детстве, выпавшем на сороковые годы прошлого века.
Александр Антонович вспоминает, как после «набега» на колхозную бахчу, наевшись арбузов, слушали рассказы старших товарищей о якобы несметных богатствах и кладах в наших краях. «Шурке Уте рассказывала бабушка Харитина, — вспоминает Александр Антонович, — что в нашей речке у Галичьей балки, но надо знать место, на берегу лежат плахи, а напротив (видимо, в пещере) лежат золотые кони и быки, а также бочки с золотом. По словам Шурки, надо было стать лицом на восток и отсчитать шаги. Но где стать и сколько шагов отсчитать, Утя не знал. Или бабка забыла сказать. Но мы всё-таки пошли в балку к речке. А там гадюк — тьма! Шурка так и сказал, что змеи нас не допустят к сокровищам. И деды нам говорили: «Не лизте, хлопци, де не слидуя, а то горе будэ». Чем окончился их поход, наш селькор не рассказывает в письме, видимо, гадюки отбили охоту к поиску клада. Но вот что он ещё писал: «Хуторские хлопци, кто постарше, говаривали, что немцы шастали по камышам, будто бы партизан искали. Но кто ж их знает, что они искали. В.Ф. Железняк иногда просил подвезти меня (наш селькор работал водителем в колхозе) к берегу Еланчика. Говорил, будто бы и ему в детстве бабушка рассказывала, что где-то у речки спрятаны сорок бочек золота. Я, конечно, смеялся, а Василий Фёдорович обижался».
Приазовская степь — это не только поля, дающие урожай, и не только цифры в отчетах. Это еще и бездонный колодец историй, где каждый шорох ветра в траве может быть отголоском давно минувших дней, а каждая балка — хранилищем не только материальных, но и духовных сокровищ, ожидающих своего часа. Легенды и мифы, передаваемые из поколения в поколение, напоминают нам, что даже в мире, где все кажется изученным и понятным, всегда есть место для тайн, для загадок, для шепота прошлого, которое ждет, чтобы его услышали.
С. Авдеенко.
Фото автора.