"Диктатура пролетариата": миф или реальность?
Это словосочетание звучало как заклинание. Его выкрикивали с трибун, писали чуть ли не золотыми буквами в учебниках и объявляли в партийных кабинетах. Оно обещало новый мир, возведённый руками рабочих и крестьян. И в то же время в нём скрывался парадокс, достойный античного театра: диктатура — ради свободы, власть — ради уничтожения самой власти. Можно ли построить храм свободы, вооружившись кувалдой несвободы?
Карл Маркс вовсе не задумывал этот термин как поэтический лозунг для красных знамен. Для него это была сухая схема перехода — временная остановка между буржуазным государством и грядущим царством равенства. Но Владимир Ленин оказался мастером превращать теорию в оружие. В его руках "диктатура пролетариата" стала громогласным боевым кличем, позволивший прийти к власти в октябре 1917-го "от имени народа".
Вот только власть эта принадлежала ли самим рабочим и крестьянам? Или всё же партии, которая говорила их голосами, но распоряжалась их судьбой, как режиссёр массовкой? Учебники подавали термин как аксиому. Но именно в этой замалчиваемой трещине и кроется главный парадокс советской модели.
Что есть диктатура? Принуждение. Насилие. Контроль. Но как можно через принуждение выковать свободу?
Итак, "диктатура пролетариата" — миф или реальность?
Маркс и Ленин: идея и её перерождение
В середине XIX века Маркс писал:
"Классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата".
Но он представлял её скорее как мостик: рабочие временно берут власть, чтобы разрушить старые порядки и подготовить новое общество. В его текстах это не звучало как манифест к вечному террору, а скорее как черновик к грядущей гармонии.
Но именно в этой туманности и скрывалась будущая ловушка. Как должна выглядеть эта "диктатура" на практике? Маркс и Энгельс оставляли детали в тени. Они больше рассуждали о принципах, чем о механизмах. Их формулировки — как эскиз на полях, а не план строительства.
Ленин же не любил тумана. В 1918-м он писал:
"Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами."
Но (и здесь скрытый поворот) управлять ею должны были не сами рабочие, а авангардная партия. То есть за словом "пролетариат" фактически пряталась "диктатура партии".
Вместо власти большинства мы получили власть меньшинства, говорившего, что лучше понимает интересы масс. Классическая антиномия: те, ради кого боролись, оказались декорацией в спектакле.
СССР: диктатура во плоти
Октябрь 1917 года. Декрет о мире, декрет о земле — первые шаги большевиков выглядели как воплощение народных чаяний. Но уже в декабре возникает ВЧК, и в воздухе раздаётся запах пули и пороха. Террор становится не временной мерой, а основой новой власти.
Советы, символ революции, превращаются в придатки партии. "Воля масс" редактируется в партийных кабинетах. В 1921 году Кронштадтское восстание рабочих и матросов, требовавших "Советы без большевиков", стало грозным символом, что даже сами "хозяева революции" были объявлены врагами своего "рабочего государства".
Идеал оборачивается зеркалом-оборотнем, где вместо власти пролетариата возникает власть партийной бюрократии. Термин "диктатура пролетариата" к концу 1920-х постепенно исчезает из официальной риторики, уступая место "социалистическому государству". Даже внутри партии понимали, что лозунг давно перестал соответствовать реальности.
Между тем репрессивная машина только набирала обороты. 1930-е — эпоха, когда лозунг о власти народа окончательно стал прикрытием для власти над народом. И снова возникает вечный вопрос: не это ли пример того, как прекрасный идеал превращается в свою противоположность?
Почему диктатура не ведёт к свободе
Можно ли говорить о "диктатуре ради освобождения" без улыбки скептика? Это всё равно что лечить ожоги огнем. (ВОЙНА — ЭТО МИР СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО НЕЗНАНИЕ — СИЛА) В политической философии подобная конструкция — тупиковая ветвь.
Опыт СССР ясно показал, что диктатура всегда консервативна, она оберегает себя, а не свободу. Любая критика объявлялась антипролетарской, а замкнутый круг оборачивался кандалами. Такие режимы неизбежно порождают системы контроля, живущие дольше самих идей. СССР прожил семь десятилетий, но в последние годы существования термин "диктатура пролетариата" звучал уже как музейная реликвия, не более.
Но за сухими формулами скрывается человеческий фактор. Власть, даже взятая "ради других", слишком быстро начинает жить ради себя самой. Дорога в ад, как известно, вымощена благими намерениями, и советский эксперимент стал одной из самых масштабных иллюстраций этой старой истины.
Что осталось сегодня?
Сегодня "диктатура пролетариата" ушла в архив. Но сам вопрос не умер: можно ли через насилие построить справедливость? Может ли власть меньшинства, даже если она обещает действовать "ради народа", привести к подлинной свободе? (Да и что вообще такое "свобода", какая на нее монополия и у кого, мы посмотрим позже.)
СССР ушёл в историю, но риторика "власти от имени народа" никуда не делась. Многие современные режимы, далекие от марксизма, используют те же приёмы. Они говорят о "народной воле", но за этими словами часто стоит всё та же власть немногих над многими.
И, может быть, вопрос стоит шире: дело не в термине, а в человеческой природе? Власть почти всегда стремится оправдать себя высшими целями, а потом забывает о тех, ради кого всё начиналось. Возможно, человечество обречено снова и снова пробовать построить систему, где власть действительно принадлежит большинству, и снова и снова обнаруживать, что большинство в этой игре превращается в декорацию.
Так и остаётся вопрос открытым: "диктатура ради свободы" — это вечная утопия или всего лишь изысканная форма политической самообмана?
Вам может быть интересно:
Дорогой читатель, спасибо за внимание! Если вам понравилась статья, то поставьте, пожалуйста, лайк! Буду рад, если вы оставите свое мнение и подсветите моменты, в которых мог ошибиться! Я всегда открыт к конструктивной критике, которая поможет становиться лучше!