Ее картины висят на улицах Сербии, а докторская диссертация исследует магию акварели. Мария Семёновна-Зацарная уверена: художник – не профессия, а миссия в мире, забывающем о красоте. Почему ее 'а-ля прима' сравнивают с чудом? Как классическая школа стала основой для свободы? И зачем профессор живописи называет организацию выставок 'социальной алхимией'? Откройте историю женщины, чье искусство говорит на языке без границ.
Ей было одиннадцать. В этом возрасте кто-то мечтает стать актрисой, кто-то лётчицей, а она уже точно знала: буду художником.
«Я всегда хорошо рисовала, — говорит она. — Но в одиннадцать лет вдруг случилось что-то важное. Я просто поняла: я хочу быть только художником. Не было периода искания себя — с того момента всё внутри выстроилось. Я пошла в художественную школу, и это сразу стало центром моей жизни. Мне было интересно только рисовать — ни спорт, ни учёба, ни увлечения не могли с этим сравниться. Я ещё не знала, какими красками буду писать, но точно знала: я буду создавать картины. Это было всё».
Понимаете, в искусстве всё делится на несколько уровней. Есть техника — это, например, акварель, масло. Это лишь способ. Есть жанры — пейзаж, натюрморт, портрет. А есть главное — композиция как построение, как сердце картины, вне зависимости от техники или жанра. Это неразрывно.
Мария выбрала именно акварель — за её лёгкость, прозрачность и быстроту. В ней нельзя спрятаться — каждое движение видно. Но это всего лишь язык. Главное — что она на нём говорит.
Мария особенно трепетно относится к акварели — технике, требующей не только мастерства, но и внутренней собранности. Ближе всего ей акварель «а-ля прима» — письмо в один приём, по сырой бумаге. В таких работах нет места исправлениям: картина рождается сразу, стремительно, в одно дыхание. Здесь важен каждый жест, каждое движение кисти. Получается — значит, случилось чудо. Не получилось — лист уходит в корзину.
Иногда образы приходят внезапно — на пленэре, где, вдохновлённая природой и моментом, она сразу берёт кисть и пишет без предварительного рисунка. Такие работы, по её словам, словно выливаются изнутри — быстро, честно, точно. Это и есть главный смысл акварели для неё: выразить чувство в ту самую секунду, пока оно живо.
В арсенале Марии Семёновой-Зацарной есть и большие масляные полотна, и графика, но акварель остаётся особенно близкой — за свою спонтанность, чистоту и риск, который каждый раз становится испытанием и радостью одновременно.
Как и у многих художников, её путь складывался из нескольких этапов. Сначала — ученический, когда важно было соответствовать школе, следовать за наставниками, держать планку «высоких требований искусства». Это был реализм — строгий, выверенный, технически безупречный. Но со временем пришёл сдвиг: захотелось искать собственный голос.
Мария увлеклась импрессионизмом. Ей близки ловля света и мимолётных настроений — то, с чего и начинали первые импрессионисты. Ради этого она часами писала на открытом воздухе, пытаясь ухватить лёгкие тени, отблеск солнца на листве, движение воздуха. Это был её способ быть ближе к живому миру и одновременно — к самой себе.
Со временем пришло другое ощущение. Посещение музеев, зарубежных выставок, глубокое погружение в историю искусства — всё это обострило вопрос: а что значу я? Что могу сказать в этом огромном контексте?
Переломным стал пленэр с Российской академией художеств. Тогда Мария наблюдала, как работают признанные мастера — зрелые, свободные, не скованные рамками. То, что раньше казалось «нельзя», вдруг стало возможным. Цвета, подходы, темп — всё оказалось подвижным и личным. И начался новый этап.
С 2015 года, а особенно после 2021-го, Мария всё чаще обращается к маслу и к крупным форматам. Тогда, на пленэре в Дивноморском, она вдруг поняла, что никаких запретов в живописи не существует. Всё можно — если ты чувствуешь, зачем. В акварели это ощущение свободы было с самого начала. Масло поддавалось труднее, но в итоге тоже стало послушным языком.
Так в её творчестве постепенно сложилось несколько векторов: свобода, насмотренность, доверие к себе и готовность учиться у других — даже спустя десятилетия в профессии.
Мария — не просто художница, а исследователь красоты. Сначала кисть, потом перо — так начался её путь в науку. Всё началось с кандидатской, а затем выросло в докторскую диссертацию, посвящённую эстетике акварели. «Я вовсе не планировала становиться учёным, — смеётся она. — Просто знаний всё время не хватало, хотелось читать, копать глубже, понимать больше».
Преподавать Мария начала едва ли не раньше, чем сама всерьёз стала художником — уже в 17 лет она делилась мастерством с теми, кто хотел рисовать: от малышей до студентов и даже пенсионеров. «Главное — это желание. Я всегда работала с теми, кто по-настоящему хочет учиться», — говорит она. Вместе с мастерством росло и стремление делиться знаниями. Работа над докторской стала для неё настоящей интеллектуальной игрой: «Ты растёшь, когда трудишься, читаешь, пытаешься выразить сложное простыми словами».
Её научный фокус — эстетика. Или, как она сама говорит, «искусство видеть красивое в жизни, в акварели, в каждом мазке». Исследования дались ей легко и с радостью, а профессорское звание открыло двери в новую реальность: «Когда у тебя есть знания, люди тянутся — им интересно слушать, думать, спорить».
Для Марии учиться — как дышать. Остановиться — всё равно что замереть. «Цели и задачи — это нормально, это топливо для роста», — уверена она.
Но преподавание — не просто передача приёмов. Это тонкий, почти музыкальный диалог. «Моя задача — не научить срисовывать. Я хочу, чтобы каждый ученик нашёл своё звучание, свою ноту в искусстве», — говорит она. Это путь не из лёгких: «Настоящее преподавание — это умение разглядеть талант в каждом и помочь ему раскрыться».
При этом она стоит на прочном фундаменте классики. «Без базы — никакой свободы. Прежде чем делать шаг в абстракцию, нужно научиться рисовать с натуры», — убеждена она. «Сегодня часто думают: “Я художник — и сразу пойду в эксперимент”. Но без ремесла — это просто игра в искусство». Она вспоминает, что даже самые дерзкие новаторы, такие как Пикассо и Малевич, начинали с классической школы: «Они были виртуозами, и только после этого — революционерами».
Мария уверена: творчество — это путь. Сначала техника, потом — самовыражение. «Это как язык: без грамматики не будет поэзии».
В этом пути преподавание становится для неё не только работой, но и источником вдохновения: «Когда я вижу, как у студентов рождаются идеи, как горят глаза — это и есть настоящая награда. Мы обогащаем друг друга». Она учит не только видеть форму, но и чувствовать содержание: «Важно развивать в студентах не только глаз, но и ум. Тогда и работы оживают».
Преподавая, она сама продолжает учиться: «Это обмен. Каждый ученик — как зеркало, в котором ты видишь что-то новое в себе».
Когда речь заходит о международных выставках, глаза Марии вспыхивают: «Искусство — это язык без границ. Даже если мы не говорим на одном языке, мы чувствуем одинаково». От Италии до Китая её работы встречают с теплом, и это, по её словам, показатель силы российской художественной школы. «Художники — очень требовательные люди. Но если работа сильная — её признают везде».
Она вспоминает, как в сербском городе Чачак на улице святого Савы установили одну из её работ. «На табличке — сразу три языка: сербский, английский и русский. Это не просто приятно, это — диалог культур».
Организация выставок для неё — не менее творческий процесс, чем живопись. «Ты не просто развешиваешь картины — ты строишь мосты между зрителем и художником». В рамках Евразийского союза она работает с мастерами и новичками — и называет это «социальной алхимией». «Такие проекты — про добро. Про то, как искусство может объединить».
Мария уверена: художник — это не профессия, а миссия. Даже в непростое время, когда приходится буквально зарабатывать на краски, именно художники напоминают миру, как важно видеть красоту. «Без искусства — нет воображения. А без воображения не будет ни инженеров, ни изобретателей».
Она с оптимизмом смотрит вперёд: выставки, пленэры, мастерские — всё это не просто планы, а стиль жизни. «Творчество — бесконечный путь. Пока идёшь — живёшь».