– Что-о-о?! Доминика Павловна, вы совсем рехнулись?! Я ни за что и никогда не продам! Это моя дача! Дарственная оформлена!
Она замахала руками, как мельница:
– Да я хотела как лучше! Я же вижу, что ты ей не занимаешься! Дом старый такой становится, крыша течёт. А за неё неплохую сумму получишь. Вон, посмотри вокруг: какие виллы у соседей! А у тебя…
– Доминика Павловна, – я с трудом подавляла ярость, – я ничего не продам. Это воспоминания о моей юности, вам понятно? Верните все вещи на свои места! И чтобы глаза мои вас больше не видели! Я позволила вам тут пожить, поработать в огороде, А вы решили перекроить всю мою жизнь! Да я вас по судам затаскаю!
----------------
«Ну и ну, Доминичка, ты обнаглела вкрай!» – пронеслось у меня в голове. Я удивленно выдохнула, глядя на свекровь, словно на инопланетянку. Её «новость» врезалась в меня, как нож в масло. Дача… та самая дача, доставшаяся мне от деда, а до него – еще от прадеда… Место силы, понимаете? А она… продать!
Доминика Павловна – моя свекровь. Женщина громкая, активная, вечно сующая нос не в свои дела. C Макаром, моим мужем, мы живем душа в душу три года. Но со свекровью наши отношения всегда были… натянутыми. Терпимыми, скажем так. Пока она не начинала командовать.
– Катенька, детка, ну что ты такая консерваторка? – заворковала она, словно ничего особенного не сказала. – Чего ей стоять, пылиться? Ты там бываешь раз в год по обещанию. То ли дело – продать! Денежки на счет, и никакого геморроя!
Я передернулась. «Геморрой». Да для меня эта дача – не геморрой, а целая вселенная! Воспоминания, запахи, шепот старых яблонь…
– Доминика Павловна, – я постаралась говорить спокойно. – Дача – это мое. Точка. Это память о моих бабушке, дедушке. Они в нее душу вкладывали.
Я вспомнила, как маленькой девочкой бегала там босиком по росе, пачкалась в малине, строила шалаши из веток. Дед учил меня вырезать свистульки из веток, бабушка пекла ватрушки с творогом, от которых пахло ванилью на всю округу… А сейчас…
– Да брось ты, Кать! – махнула рукой свекровь. – Ну были дедушка с бабушкой. Давно это было. Сейчас другое время. Вон, посмотри вокруг: цивилизация! Коттеджи, ландшафтный дизайн… А у тебя что? Старый покосившийся сарай. Он уже прогнил от старости, того и гляди рухнет.
– И пусть гниет, – отрезала я. – Это мой сарай. И он мне дорог.
----------------
Три года назад, после смерти деда, я, конечно, редко наведывалась туда – работа, заботы, кредиты те же. Но я всегда знала: она есть. Моя тихая гавань.
Свекровь тогда, помню, загорелась идеей пожить там летом:
– Катя, разреши мне на природе огородничать! Город – это же смог и пыль! А там я землю буду удобрять, огурчики солить… Клубнику тебе разведу, чтоб будущим внукам было где витамишки кушать!
«Будущим внукам» она произнесла с особым нажимом. Мол, пора уже, Катерина, пора. А то что это за жизнь без ребятишек?
Я тогда засомневалась, конечно. В доме ведь полно старинных вышивок, ценных для меня. Но с другой стороны, и отказать свекрови не хотелось. Да и мысль посетить родные места грела душу. Думала, и я с ними буду иногда ездить, чай на террасе попивать.
– Ладно, Доминика Павловна, живите, – согласилась я. – Только, пожалуйста, ничего не выбрасывайте. Там кружева бабушки…
– Да что ты, Катя! Как можно! Я сама все люблю перебирать, рассматривать. Ты не переживай, все в лучшем виде будет!
Ну, в общем, перед отпуском в Италию мы отвезли свекровь на дачу. Сидит она на крылечке, вся такая одухотворенная, в цветастой косынке. А я чувствую: неспокойно мне. Не знаю, что стряслось. Будто кто-то копается в моем прошлом.
– Кать, ну чего ты такая хмурая? – ворчал Макар в поезде. – Мама же тебе добра желает. Она же агроном у нас ого-го! Все там ухожено будет.
Наверное, я зря ее пустила туда… Подруга Кристина не раз мне говорила: «Макар твой – мамочкин прихвостень! У него всегда мама - босс». А я отмахивалась. Ну, любит маму. Что ж тут криминального?
Отпуск пролетел, как в кино. Свекровь каждый вечер присылала эсэмэски: «Катя, все колосится и благоухает! Земляника зреет, георгины расцветают! Я прямо расцвела душой здесь!». И я успокоилась. Напрасно, оказывается, наговаривала на нее.
И вот, к концу отпуска – полная тишина. Ни эсэмэсок, ни звонков. Я заволновалась и набрала номер. Молчит Доминика Павловна. Мы с Макаром переглянулись и решили вернуться домой на пару дней раньше.
А свекровь через пару часов позвонила, будто ничего и не было:
– Ой, Катя, прости, дорогая! Завертелась я тут совсем. То сорняки тяпаю, то смородину собираю… Забыла совсем тебе написать. У меня тут одна головокружительная идея появилась…
И тут меня как током шибануло. Знаю я эти «головокружительные идеи» свекрови! Она же у нас импресарио от природы. В худшем понимании. То спектакли на заднем дворе ставила, то выставки самодеятельные организовывала – всегда без аншлага, зато с претензией…
Я не стала дожидаться Макара, рванула на дачу. И лучше бы сидела дома и вязала носки, право слово…
Как с обложки журнала, прямо скажем. Участок – да, расчищен до блеска. Но в Доме - перепланировку, видите ли, сотворила. Где мои вещи? И где фотография деда в рамке из бересты? И фисгармония куда пропала? Да что там, даже вязаного пледа нет, которым бабушка любила укрываться.
– Доминика Павловна, что это такое? Где вещи моих предков? – заревела я, как только ее увидела.
Она стоит, глазки невинные, будто ангел:
– Ой, Катя, ну что ты в крик? Я ничего не выкинула! Просто сложила в чулан. Чтобы не загораживали проход. Ты же все равно сюда редко приезжаешь. А так хоть места больше.
– Какое место?! Зачем вы взяли мои вещи?! Кому они мешали?!
– Ну, как кому… Новым хозяевам будут мешать!
– Каким новым хозяевам, вы в своем уме?
И вот тут она выстреливает, как из пушки:
– Да мы продавать дачу будем! Уже даже риелтора на примете держу.
У меня словно мир рухнул.
– Что-о-о?! Доминика Павловна, вы совсем рехнулись?! Я ни за что и никогда не продам! Это моя дача! Дарственная оформлена!
Она замахала руками, как мельница:
– Да я хотела как лучше! Я же вижу, что ты ей не занимаешься! Дом старый такой становится, крыша течёт. А за неё неплохую сумму получишь. Вон, посмотри вокруг: какие виллы у соседей! А у тебя…
– А у меня – родословная! – перебила я ее. – Доминика Павловна, вы хоть понимаете, что вы удумали? Вы без моего согласия решили продать мой дом!
– Катя, ну успокойся ты в конце концов! Я всего лишь хотела посодействовать. Подыскать хорошего покупателя, всё уладить… Ну и, соответственно, я рассчитывала на твою признательность…
Она произнесла это так нежно, с такой надеждой в голосе, что мне стало противно. Вот оно что! Запахло наживой. Теперь все встало на свои места.
– Доминика Павловна, – я с трудом подавляла ярость, – я ничего не продам. Это воспоминания о моей юности, вам понятно? Верните все вещи на свои места! И чтобы глаза мои вас больше не видели! Я позволила вам тут пожить, поработать в огороде, А вы решили перекроить всю мою жизнь! Да я вас по судам затаскаю!
Свекровь, конечно, смертельно обиделась, позвонила Макару и разрыдалась. А он, как и положено примерному сыночку, примчался ко мне, как на пожар, и высказал все, что о нашей с ним совместной жизни "думает".
– Катя, ну что ты так с матерью? – ворчал он. – Она же хотела как лучше! Все для нас! Она же всегда готова помочь, когда нужно! Да она давно мечтает понянчиться с внуками, а ты всё никак…
Ну, началось… «Мама хотела», «Мама всё», «Мама знает»… Как будто я – пустое место и у меня вообще нет собственного мнения.
– Макар, – я попыталась говорить ровным голосом, – тебе же осталась в наследство квартира от бабушки в центре? Представь, мои родители вдруг решат, что она тебе не нужна и станут уговаривать тебя её продать. Тебе бы это понравилось?
– Ну, это совсем иное!
– Да почему иное? Дача для меня – тоже самое, что и квартира для тебя! Это память о моих предках, понимаешь? И никто не вправе распоряжаться моей памятью и делать на ней деньги.
Макар тут же сник. Смотрел на меня робко, как виноватый школьник, которого только что выхватили из-за угла с сигаретой в зубах.
– Ладно, – промямлил он в итоге. – Пожалуй, ты всё-таки права. Не будем ссориться из-за этой дачи. Она того не стоит.
С этими словами он обнял меня, и я немного успокоилась. Но осадок от этого неприятного разговора у меня остался. Как и обида на свекровь, да и, чего греха таить, на мужа тоже. За его неискоренимую зависимость от мнения моей свекрови.
Помирились мы с Доминикой Павловной только под Новый Год. Она пришла к нам в гости с коробкой конфет и букетом белых роз и тихо попросила прощения. Дескать, бес попутал, что на старости лет порой такое случается. Я, конечно, её простила, но ключи от дачи больше не доверила. Решила, пусть моя совесть будет чиста, а вот двери и замки – целы. С этого самого дня я научилась чётко очерчивать круг доверия, беречь свои границы и ценить то, что мне дорого. Ведь кто я такая без прошлого? Только точка в мироздании.
Вся эта история, конечно, научила меня многому: бороться за то, что по праву тебе принадлежит, ценить то, что имею, и самое главное – доверять своей интуиции, ведь кто лучше меня самой знает, что для меня по-настоящему важно и что мне действительно нужно. И я больше никогда и никому не позволю, даже самой любимой свекрови, распоряжаться моей памятью, моими воспоминаниями и моей жизнью.