София сидела на кухне и тупо смотрела на чайник. Восемьсот тысяч рублей. Цифра билась в голове как молоток по наковальне.
Дима проходил мимо с телефоном, шептал кому-то про квартальные показатели. Опять работа. Вечно эта работа. Сто двадцать тысяч в месяц, а казалось мало. Особенно теперь, когда она в декрете.
— Дим, — окликнула его София.
— Что? — он не отрывался от экрана.
— Мать твоя опять звонила.
— И что хотела?
София вздохнула. Людмила Сергеевна хотела многого. Хотела знать, когда вернут деньги. Хотела знать, почему в квартире такой бардак. Хотела знать, почему невестка не работает.
— Деньги спрашивала.
— Ну так скажи, что пока нет.
— Сказала уже. Она предложила машину мою продать.
Дима наконец поднял голову.
— Что?
— Слышал. Говорит, зачем мне машина, если я дома сижу.
В животе у Софии что-то сжалось. Не от голода — от обиды. Машину она покупала сама, копила три года. Подержанная Киа, но своя. Девятьсот тысяч отдала, каждый рубль считала.
Дима молчал. Просто стоял и молчал.
— Скажи что-нибудь.
— А что сказать? Мать помогла нам, теперь хочет вернуть.
— За счёт моей машины?
— Соф, ну подумай сама. Машина стоит, ты на ней не ездишь.
София встала резко, стул скрипнул.
— Не езжу, потому что декрет. А когда Мишка подрастёт? На автобусах с коляской кататься?
— Успеем ещё машину купить.
— На что? На твои сто двадцать?
Дима поморщился. Тема зарплаты была больной. План по продажам висел дамокловым мечом, начальство давило. В прошлом месяце чуть не сорвали показатели.
— Мать права. Деньги нужно отдавать.
— Твоя мать всегда права.
София ушла в комнату. Села на диван, где спал Мишка. Двушка в Тёплом Стане за восемнадцать миллионов казалась теперь ловушкой. Ипотека и восемьсот тысяч долга как тяжёлый камень на шее.
Помнила, как радовались, когда ключи получили. Дима её на руках носил, говорил — наша крепость. А теперь в эту крепость свекровь приезжает без предупреждения, ключи у неё есть.
На прошлой неделе София спала после бессонной ночи с ребёнком. Слышит — замок щёлкает. Думала, Дима с работы вернулся. А это Людмила Сергеевна с пакетами.
— Что ж вы тут живёте как свиньи, — первые слова были.
София лежала в халате, волосы растрёпанные. Мишка только-только уснул.
— Людмила Сергеевна, вы бы предупредили.
— А что предупреждать? Я ж не чужая. Вот принесла продукты, буду убираться.
И убиралась. Гремела кастрюлями, двигала мебель, комментировала каждую пылинку. Мишка проснулся, заплакал.
— Ребёнок плачет, а ты лежишь, — бросила свекровь.
— Я всю ночь не спала с ним.
— В моё время женщины не хныкали.
София тогда промолчала. Взяла сына, пошла кормить. А Людмила Сергеевна всё убирала и приговаривала что-то про современную молодёжь.
Теперь вот машину продать предлагает. Логично же — раз не пользуешься, зачем держать.
Дима вошёл в комнату, сел рядом.
— Не сердись.
— Не сержусь.
— Сердишься. Вижу же.
София посмотрела на мужа. Лицо усталое, глаза красные. На работе загоняют, дома мать пилит, жена недовольна. Ему тоже несладко.
— Дим, я понимаю, что мать твоя помогла. И деньги нужно отдавать. Но почему именно машину продавать?
— А что ещё? Квартиру?
— Можем частями отдавать.
— Сколько лет будем отдавать?
— Не знаю. Но машина мне нужна.
Дима вздохнул.
— Мать говорит, что мы живём не по средствам.
— Это как?
— Ну вот машина стоит, квартира большая. А денег нет.
София прикусила губу. В каком-то смысле свекровь была права. Они действительно жили на пределе. До беременности София работала менеджером в турфирме, получала неплохо. Сейчас только Димины деньги.
— Может, правда стоит машину продать? — тихо сказал Дима.
София посмотрела на него долго.
— Ты на чьей стороне?
— Я ни на чьей стороне. Я просто думаю.
— Думаешь, что твоя мать права.
Дима не ответил. А это был ответ.
Через три дня Людмила Сергеевна приехала опять. София как раз переодевала Мишку. Слышит — ключ в замке.
— Здравствуйте, — кивнула свекровь и прошла на кухню.
Поставила пакеты, оглянулась.
— Опять не убрано. София, ты что, совсем обленилась?
София вышла с сыном на руках.
— Людмила Сергеевна, я просила предупреждать о приезде.
— А зачем предупреждать? Это не твоя квартира.
— Как не моя?
— А чья? Мои деньги в ремонт вложены.
София почувствовала, как щёки горят.
— Восемьсот тысяч — не вся квартира.
— Ах так? А где благодарность?
Людмила Сергеевна сняла плащ, повесила на стул. Села за стол, достала из сумки бумаги.
— Я тут подсчитала. С процентами уже миллион накапало.
— Какие проценты?
— А как же? Деньги в банке бы лежали, проценты приносили.
София переложила Мишку в другую руку.
— Мы же договаривались без процентов.
— Это с Димой договаривались. А я подумала — нечестно получается.
В этот момент пришёл Дима. Увидел мать, жену с красными щеками, почувствовал напряжение.
— Что происходит?
— Мама объяснила про проценты, — сухо сказала София.
— Какие проценты?
Людмила Сергеевна повернулась к сыну.
— Дима, я не виновата, что у вас денег нет. Но и я не богатая. Мне тоже нужны деньги.
— Мам, мы отдадим. Просто время нужно.
— Сколько времени? Год? Два? А я что, ждать должна?
София не выдержала.
— Людмила Сергеевна, никто вас не заставлял деньги давать.
— Ах вот как? Значит, я виноватая?
Голос свекрови стал тоньше, злее.
— Я, значит, плохая? Помогла из последних сил, а теперь виноватая?
— Никто не говорит, что вы плохая, — вмешался Дима.
— А что говорит? Что я жадная? Что деньги зря прошу?
Людмила Сергеевна встала, собрала бумаги.
— Хорошо. Раз я такая плохая, сами разбирайтесь.
Дошла до двери, повернулась.
— Только долг никуда не денется. И проценты тоже. Как в банке.
Хлопнула дверью так, что Мишка вздрогнул и заплакал.
София качала сына, а Дима стоял посреди кухни и смотрел на закрытую дверь.
— Что теперь делать? — спросил он.
— Не знаю.
— Может, правда машину продать?
София посмотрела на мужа. На лице написано было всё — усталость, вина, растерянность. Он хотел, чтобы всё было хорошо. Чтобы мать не злилась, жена не сердилась, деньги нашлись.
— Дим, это моя машина.
— Я знаю.
— Тогда почему мы это обсуждаем?
Дима сел за стол, потёр лицо руками.
— Потому что выхода нет.
— Есть выход. Отдавать частями.
— А мать согласится?
— А мать не спрашиваем. Это наше дело.
Дима поднял голову.
— Она не будет помогать.
— Какая помощь? Приезжает без предупреждения, критикует всё подряд, требует деньги с процентами?
— Соф, она же мать.
— Моя мать тоже есть. И знаешь, что она говорит?
— Что?
— Что свекровь нормальная не требует проценты с детей.
Дима замолчал. В телефоне пикнуло сообщение — начальник писал про завтрашнюю планёрку.
— Мне на работу завтра рано, — сказал он.
— Конечно. На работу рано, а проблемы пусть сами решаются.
Дима посмотрел на жену устало.
— А что я должен делать? Бросить работу? Денег ещё меньше станет.
— Должен поговорить с матерью. Объяснить, что так нельзя.
— Она не поймёт.
— Попробуй.
Но Дима не попробовал. Людмила Сергеевна не звонила неделю. Потом позвонила, но только Диме. Разговаривала коротко, холодно.
— Ты решил, что делать с долгом?
— Мам, мы будем отдавать частями.
— Когда начнёте?
— В следующем месяце.
— Сколько?
— Тысяч тридцать.
В трубке молчание.
— Это несерьёзно, Дима.
— Мам, больше не можем.
— Тогда машину жены продавайте.
— Мы подумаем.
— Нечего думать. Или деньги, или машина.
Людмила Сергеевна повесила трубку.
София слушала разговор из кухни. Когда Дима положил телефон, подошла к нему.
— Что сказала?
— В общем, ультиматум. Или деньги сразу, или машину продаём.
— А ты что ответил?
— Что подумаем.
София кивнула.
— Подумали. Отдаём по тридцать тысяч.
— А если мать не согласится?
— Её дело.
Дима посмотрел на жену. В глазах у неё было что-то новое. Твёрдость какая-то. Как будто что-то решила окончательно.
— Соф, она же может больше не помогать.
— И что? Помощь — это когда тебе помогают. А не когда из тебя душу вытаскивают.
На следующий день Людмила Сергеевна приехала сама. Без предупреждения, как всегда. София открыла дверь.
— Здравствуйте.
— Где Дима?
— На работе.
— Тогда с тобой поговорю.
Прошла в кухню, села за стол.
— Машину когда продавать будете?
— Не будем.
София стояла у двери с Мишкой на руках.
— Как не будем?
— Никак. Будем долг отдавать частями.
Людмила Сергеевна прищурилась.
— Это ты Диму настраиваешь?
— Это мы вместе решили.
— Вместе? Или ты решила?
София вздохнула.
— Людмила Сергеевна, мы благодарны вам за помощь. И долг отдадим. Но машина — это моё.
— А долг чей?
— Общий.
— Вот и отдавайте общим имуществом.
Людмила Сергеевна встала.
— Я не понимаю, что в тебе Дима нашёл. Неблагодарная, жадная.
— Я не жадная. Я просто хочу сохранить то, что сама заработала.
— Заработала? На что заработала? На зарплату менеджера в конторке?
У Софии сжались кулаки.
— На мою зарплату.
— Смешно. Дима содержит семью, а ты о своей машинке думаешь.
София переложила сына в другую руку. Мишка начал хныкать.
— Людмила Сергеевна, давайте закончим этот разговор.
— Да, закончим. И вообще все разговоры закончим.
Людмила Сергеевна надела плащ.
— Передай сыну — пусть сам решает, что для него важнее. Мать или жена.
— Я передам, что мы будем отдавать долг частями.
— Увидим.
Свекровь хлопнула дверью, и София услышала, как топают каблуки по лестнице.
Мишка плакал. София качала его и думала — почему всё так сложно. Хотела просто семью, дом, покой. А получилось — долги, скандалы, ультиматумы.
Дима пришёл поздно. Усталый, злой.
— Мать звонила, — сказал он.
— Знаю. Приезжала.
— И что?
— В общем, выбирай — мать или жена.
Дима сел на диван, потёр виски.
— Соф, почему ты не можешь пойти навстречу?
— А почему твоя мать не может пойти навстречу?
— Она помогла нам.
— За что мы ей благодарны. Но это не значит, что я должна продать машину.
Дима молчал долго. Потом сказал:
— А если я попрошу?
— Что?
— Если я попрошу продать машину?
София посмотрела на мужа. Увидела в глазах усталость и какую-то безнадёжность.
— Попросишь?
— Соф, мне надоело между вами разрываться.
— Тогда не разрывайся. Скажи матери, что машину не продаём.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что боюсь её потерять.
София кивнула.
— Понятно.
— Что понятно?
— Всё понятно.
София встала, пошла в спальню. Дима остался сидеть на диване и смотреть в телефон.
Утром София проснулась, а Димы уже не было. На кухонном столе лежала записка: «Уехал к матери. Поговорю с ней. Всё решим».
София скомкала записку и выбросила в мусорку.
Дима вернулся вечером. Лицо виноватое.
— Ну что? — спросила София.
— Мать согласилась на частичную выплату.
— И?
— Но без процентов не получится.
— Сколько процентов?
— Пять в месяц.
София засмеялась. Не весело, а как-то горько.
— Пять процентов в месяц? Это ростовщичество.
— Мать говорит — рыночная ставка.
— Твоя мать не банк.
— Но деньги её.
София взяла Мишку, который лежал на коврике.
— Дим, а если я скажу — выбирай между мной и матерью?
— Что?
— Если поставлю ультиматум?
Дима побледнел.
— Ты же не поставишь.
— А вдруг поставлю?
Дима не ответил. И это был ответ.
Через неделю София позвонила родителям.
— Мама, можете денег одолжить?
— Сколько нужно?
— Восемьсот тысяч.
— Много. А зачем?
София рассказала. Мама слушала молча.
— Доченька, а не лучше ли с этими людьми не связываться?
— Мама, это семья мужа.
— Это не семья. Это кошмар какой-то.
Родители денег не дали. Не было у них восьмисот тысяч. Но совет дали — плюнуть на свекровь и жить как хочется.
София подумала и решила — а почему бы и нет.
Когда Людмила Сергеевна приехала в следующий раз, София встретила её у двери.
— Людмила Сергеевна, давайте договоримся.
— О чём?
— Приезжаете только по договорённости.
— Это ещё почему?
— Потому что это наш дом.
Свекровь прищурилась.
— Наш? А кто ремонт оплачивал?
— Вы дали в долг. Мы отдадим.
— Когда?
— По тридцать тысяч в месяц. Без процентов.
Людмила Сергеевна засмеялась.
— Без процентов? А почему такая щедрость?
— Потому что мы семья. А в семье проценты не берут.
Свекровь надела плащ.
— Хорошо. Раз мы не семья — будет по-другому.
— Как?
— А вот увидишь.
На следующий день Дима пришёл домой мрачнее тучи.
— Мать подала в суд, — сказал он.
— Что?
— На взыскание долга. С процентами и неустойкой.
София села на стул.
— Сколько выходит?
— Полтора миллиона.
Мишка заплакал в кроватке. София автоматически пошла к нему.
— Что будем делать?
— Не знаю, — ответил Дима.
София взяла сына на руки, начала качать.
— Знаешь что, Дим?
— Что?
— А пусть подаёт.
Дима посмотрел на жену удивлённо.
— Как пусть?
— А так. Пусть подаёт, пусть выигрывает. Пусть получает свои деньги.
— А мы?
— А мы продадим машину. Отдадим долг. И забудем про твою мать навсегда.
Дима молчал.
— Соф, это же мать.
— Твоя мать. А для меня — просто неприятный человек.
София покачала сына, подошла к мужу.
— Дим, я не против того, чтобы долг отдать. Даже готова машину продать. Но чтобы больше никаких визитов без предупреждения. Никаких советов. Никакого вмешательства.
— Она не согласится.
— Тогда пусть получает деньги через суд.
Дима кивнул медленно.
— Хорошо.
Машину продали за семьсот тысяч. Остальную сумму заняли у Софииных родителей. Людмила Сергеевна получила свой полтора миллиона и исчезла из их жизни.
Дима грустил первые недели. Потом привык. София не грустила совсем.
Сейчас они накопили долг по ипотеке в пятьсот тысяч. Дима ищет новую работу — на старой сократили. София планирует выйти из декрета к новому году.
Мишка растёт здоровым и весёлым. На автобусах ездить не так страшно, как казалось.
А главное — никто не приходит без предупреждения. Никто не критикует. Никто не требует благодарности за помощь.
Иногда София думает — а что, если бы тогда согласилась сразу продать машину? Может, всё сложилось бы по-другому?
Но потом смотрит на сына, на мужа, на их квартиру — и понимает.
Всё сложилось правильно.