Мария Петровна сидела в татуировочной мастерской на Арбате и смотрела, как её сын водит иглой по коже очередной клиентки. Девушка хотела крупную розу на плече. Алексей работал сосредоточенно, каждые десять минут вытирая руки о салфетку.
— Не больно? — спрашивал он клиентку.
— Терпимо, — отвечала та и улыбалась.
А Мария Петровна думала: зачем люди делают это себе? Зачем портят кожу? Но молчала. Сыну уже тридцать два, поздно читать лекции.
Алексей зарабатывал сто пятьдесят тысяч в месяц, может чуть больше. Неплохо для Москвы, но отец считал иначе. Звонил каждую неделю и повторял одно:
— Бросай эту ерунду, приезжай в цех. Мебель — дело серьёзное.
— Папа, я художник.
— Ты дурак. Дом получишь только если одумаешься.
Тридцать миллионов за коттедж в Подмосковье. Хорошие деньги, но Алексей упрямился. Говорил: "Не продаюсь". Отец злился ещё больше.
Мария Петровна сына понимала. Сама работала менеджером в офисе, получала девяносто тысяч. Не богато, но хватало на съёмную однушку и нормальную жизнь. До недавнего времени.
Три месяца назад её сократили. Новый директор сказал: "Оптимизация штата". Красивые слова для некрасивых дел. В пятьдесят восемь найти работу почти нереально. А тут ещё колени болеть стали. То ли от стресса, то ли возраст. Врач сказал: остеоартрит. Звучит страшно, а по-простому — хрящи стираются.
— Мам, закончили, — Алексей протирал тату-машинку спиртом. — Домой?
— Поехали.
Они ездили на метро. Алексей предлагал такси, но Мария Петровна экономила каждую копейку. Деньги таяли быстро.
В вагоне стоял парень с наушниками. Громко играла музыка. Алексей поморщился:
— Слушал бы дома.
— Молодой ещё, — Мария Петровна пожала плечами. — Мы тоже такими были.
— Ты может быть. Я всегда был культурным.
— Да ладно тебе, Лёша. Помню, как ты в четырнадцать лет рок включал так, что соседи жаловались.
Алексей усмехнулся. Редко позволял себе лёгкие воспоминания. В основном был серьёзным. Слишком серьёзным для своего возраста.
Квартиру в центре он купил в ипотеку два года назад. Пятнадцать миллионов за двушку в старом доме. Платил по сто тысяч в месяц. Почти всю зарплату. Хорошо, что Ольга работала хореографом в танцевальной студии. Приносила домой тысяч сорок-пятьдесят. Вместе выкручивались.
— А Оля где? — спросила Мария Петровна, когда они поднимались по лестнице.
— На репетиции. До девяти задержится.
— Анечка?
— У твоей мамы, — Алексей достал ключи. — Говорила, что соскучилась.
Аня была их единственным ребёнком. Пять лет, большие глаза и привычка задавать вопросы, на которые нет ответов. "Почему небо синее?", "Откуда берутся дети?", "Почему бабушка грустная?".
Последний вопрос Мария Петровна слышала на прошлой неделе. Аня пришла к ней в комнату и села рядом на диван.
— Бабуля, ты плачешь?
— Нет, солнышко. Просто устала.
— А почему глаза красные?
— Аллергия.
Врать ребёнку неприятно, но правду говорить ещё хуже. Как объяснить пятилетней девочке, что бабушка боится стать обузой? Что деньги кончаются, а работы нет? Что каждый день колени болят сильнее?
Алексей открыл дверь. Квартира небольшая, но уютная. Ольга умела создавать атмосферу. Везде стояли растения, на стенах висели фотографии. Семейные моменты: свадьба, рождение Ани, отпуска.
Мария Петровна особенно любила снимок с их свадьбы. Она тогда потратила почти все накопления на празднование. Пятьсот тысяч из полутора миллионов общего бюджета. Хотела, чтобы у сына был красивый день. Теперь жалела? Не совсем. Но думала об этих деньгах часто.
— Чай будешь? — Алексей прошёл на кухню.
— Давай.
Он ставил чайник, а она рассматривала холодильник. Весь в детских рисунках и семейных фото. Магниты из разных городов. Жизнь нормальной семьи.
— Лёш, я хотела поговорить.
— О чём?
— Мне нужно продать квартиру.
Алексей резко обернулся. Чайник ещё не закипел, а он уже выглядел как будто ошпарился.
— Какую квартиру?
— Свою. Ту, что покупала в новостройке.
Три года назад Мария Петровна взяла ипотеку на двушку в новом районе. Восемнадцать миллионов за семьдесят квадратов. Мечтала о собственном жилье. Копила на первоначальный взнос пять лет. Радовалась как ребёнок, когда получила ключи.
— Почему? — голос Алексея стал тише.
— Деньги кончились. Ипотеку не тяну. Лучше продать сейчас, чем ждать, пока банк отберёт.
— А где жить будешь?
— Не знаю пока. Однушку сниму или...
Она замолчала. Не договорила самое страшное. Что думает попроситься к ним. Временно. Пока не найдёт работу или не придумает другой выход.
Алексей понял без слов. Подошёл к матери и обнял:
— Переезжай к нам.
— Лёша, да что ты. У вас семья, ребёнок. Я буду мешать.
— Не будешь. Места хватит.
— А Оля как отнесётся?
— Нормально отнесётся. Она тебя любит.
Мария Петровна знала: это не совсем правда. Ольга относилась к свекрови вежливо, но прохладно. Особенно последний год. С тех пор как начала приезжать каждый день помогать с внучкой.
Сначала все были довольны. Мария Петровна забирала Аню из садика, гуляла с ней, готовила ужин. Молодые родители освободили время для работы и отдыха. Казалось, идеальная схема.
Но потом Ольга стала делать замечания. Мягко, но настойчиво:
— Мария Петровна, а может, сегодня не будете готовить? Мы с Лёшей хотели заказать суши.
— Мария Петровна, не покупайте Ане сладости. Мы стараемся ограничивать.
— Мария Петровна, может, вы Аню попозже заберёте? У нас планы на вечер.
Каждая фраза была корректной. Но Мария Петровна чувствовала: её присутствие раздражает невестку. Ольга хотела свою семью. Без постоянного участия свекрови.
А теперь придётся жить вместе. В двухкомнатной квартире. Четыре человека в семьдесят квадратов. Тесно будет всем.
— Лёш, подумай ещё раз.
— Уже подумал. Завтра начнём оформлять продажу твоей квартиры.
Вечером пришла Ольга. Усталая, но довольная. У неё была хорошая группа детей, способные ученики. Работа приносила радость, даже если зарплата была небольшой.
— Как дела? — спросила она, вешая куртку в прихожую.
— Нормально, — ответил Алексей. — Мам, расскажи сама.
Мария Петровна повторила разговор про квартиру и переезд. Ольга слушала молча, лицо постепенно каменело.
— Понятно, — сказала она наконец. — А на сколько это?
— Пока не знаем. Надеюсь, ненадолго.
— Месяц? Два?
— Оля, — вмешался Алексей. — Это моя мать. Будет жить столько, сколько нужно.
— Конечно, конечно. Я просто планирую бюджет.
Но по интонации было ясно: Ольга планирует не только бюджет. Она планирует, как выжить в этой ситуации.
Месяц прошёл быстро. Квартиру Марии Петровны продали за шестнадцать миллионов. После погашения кредита и комиссий риэлтора осталось восемь. На однушку в приличном районе хватит, но искать жильё она пока не спешила. Колени болели всё сильнее, врач говорил о необходимости лечения в частной клинике. Пятьдесят тысяч минимум за курс процедур.
Жизнь втроём складывалась напряжённо. Аня радовалась, что бабушка теперь всегда дома. Алексей старался быть деликатным. А Ольга становилась всё молчаливее.
Конфликт назревал, как гроза в августе. Все видели тучи, но никто не хотел говорить о дожде.
Взорвалось в конце сентября. Мария Петровна готовила ужин, когда услышала голоса из спальни. Алексей и Ольга разговаривали тихо, но стены тонкие.
— Это невозможно, — говорила Ольга. — Я не могу жить как в коммуналке.
— При чём тут коммуналка? Нормальная семья, все вместе.
— Лёша, у твоей мамы есть восемь миллионов. Она может купить себе однушку и жить спокойно.
— А если деньги кончатся? Работы в её возрасте нет.
— Тогда пусть ищет. Или пусть твой отец помогает. У него же бизнес.
— Отец со мной не разговаривает. Забыл?
— Тогда пусть твоя мама идёт к нему сама. Ты же знаешь: стоит тебе вернуться в бизнес, и все проблемы решатся.
— Не буду я работать на отца. Сколько раз объяснять.
— А я не буду жить с твоей мамой. Сколько раз тебе объяснять?
Мария Петровна отошла от двери. Сердце колотилось, в голове шумело. Она мешает. Разрушает семью сына. Ольга права: можно купить однушку и жить одной. Но страшно. В пятьдесят восемь лет страшно оставаться совсем одной.
Через полчаса Ольга вышла из спальни. Глаза красные, губы поджаты. Прошла мимо Марии Петровны на кухню, налила воды, выпила залпом.
— Ольга, — негромко позвала свекровь. — Давайте поговорим.
— О чём?
— Я понимаю, что создаю проблемы.
— Мария Петровна, при чём тут вы? Проблемы создаёт Алексей. Он выбирает вас вместо собственной семьи.
— Это неправда.
— Правда. Он может завтра пойти к отцу, получить хорошую должность, снимать нам трёшку, а вам покупать квартиру побольше. Но он упрямится.
— А если он не хочет работать в семейном бизнесе?
— Тогда пусть не жалуется, что денег мало.
Ольга была права, но только наполовину. Алексей действительно мог решить финансовые проблемы одним звонком отцу. Но какой ценой? Отказ от любимого дела, от свободы выбора, от собственных принципов.
— Ольга, может, я всё-таки поищу квартиру?
— Как хотите, Мария Петровна. Но решать должен Алексей.
На следующий день Ольга собрала вещи и уехала к родителям. Оставила короткую записку: "Подумаю. Позвоню через неделю".
Алексей читал записку и молчал. Мария Петровна сидела рядом, не зная, что сказать. Анечка играла с куклами в детской, не понимая, почему дома стало так тихо.
— Мам, это не твоя вина, — наконец произнёс Алексей.
— Ещё как моя.
— Нет. Это я не смог найти компромисс.
— Лёша, позвони отцу.
— Не буду.
— Но Ольга права. Ты можешь решить все проблемы сразу.
— За счёт чего? Стану работать на дядю, делать то, что не люблю?
— А что плохого в мебельном бизнесе?
— Ничего плохого. Просто это не моё.
Алексей встал и подошёл к окну. За стеклом шумела Москва. Машины, люди, жизнь. У каждого свои проблемы, свои сложности.
— Знаешь, мам, а может, пора перестать бояться одиночества.
— О чём ты?
— Ты боишься остаться одна. Я боюсь потерять семью. Оля боится потерять личное пространство. Все боимся, но ничего не решаем.
— И что предлагаешь?
— Давай просто жить. Не планировать, не выстраивать стратегии. Просто жить.
Мария Петровна посмотрела на сына. Когда он стал таким мудрым? Или это не мудрость, а усталость?
Через три дня Ольга позвонила. Голос спокойный, решительный:
— Алексей, я подумала. Либо твоя мама находит себе жильё до конца месяца, либо мы разводимся.
— Ультиматум?
— Условие. У меня есть право на собственную семью.
— А у моей мамы есть право на поддержку.
— Тогда поддерживай. Но не за счёт нашего брака.
Разговор длился час. Мария Петровна слышала только реплики сына, но понимала суть. Ольга не вернётся, пока свекровь живёт в их квартире.
— Лёш, — сказала она, когда он положил трубку. — Завтра начну искать квартиру.
— Не надо.
— Как не надо? Ты потеряешь семью из-за меня.
— Мам, если Оля не может принять тебя, значит, она не может принять меня. А семья без принятия — это не семья.
Мария Петровна хотела возразить, но слов не нашла. Сын был прав? Или совершал ошибку, которую потом будет жалеть всю жизнь?
Октябрь пришёл холодный и дождливый. Ольга так и не вернулась. Звонила только по поводу Ани — когда забирать, когда привозить. Деловые, сухие разговоры.
Алексей работал больше обычного. Принимал дополнительных клиентов, задерживался в салоне до позднего вечера. Дома был молчаливым, задумчивым.
— Ты жалеешь? — спросила Мария Петровна однажды вечером.
— О чём?
— Что выбрал меня.
— Я не выбирал тебя. Я выбирал честность.
— Честность?
— Да. Честность перед самим собой. Я не могу бросить мать ради жены. И не могу работать на отца ради денег. Это нечестно.
— А если честность стоит слишком дорого?
— Тогда живёшь с этой ценой.
Алексей включил телевизор. Показывали новости. Обычные московские проблемы: пробки, ремонт дорог, политика. Жизнь продолжалась, несмотря на их семейную драму.
— Лёш, а ты думал о том, чтобы всё-таки позвонить отцу?
— Думал.
— И?
— Представил, как работаю в цехе, делаю то, что мне говорят, получаю зарплату за покорность. Не смог.
— Но дом в тридцать миллионов...
— Мам, что мне делать с домом, если я буду несчастлив?
Мария Петровна поняла: сын не изменит решения. Он готов потерять всё — жену, наследство, привычную жизнь — но не готов изменить себе.
Это пугало и восхищало одновременно. В её поколении такая принципиальность казалась роскошью. Люди работали там, где платят, жили с теми, кто рядом, мирились с обстоятельствами.
А Алексей выбирал. Даже когда выбор причинял боль.
В конце октября Ольга приехала забрать остальные вещи. Мария Петровна ушла гулять с Аней, чтобы не мешать разговору. Когда они вернулись, Алексей сидел на кухне и пил чай.
— Что сказала?
— Что подаёт на развод.
— Лёша...
— Всё нормально, мам. Я так решил.
Но нормально не было. Алексей похудел, под глазами появились тёмные круги. Работал как одержимый, но деньги тратились быстрее, чем зарабатывались. Ипотека, коммунальные, еда, лекарства для матери — расходы не уменьшались.
В ноябре Мария Петровна всё-таки нашла однушку. Восемь миллионов за тридцать пять квадратов на окраине. Район не центральный, но приличный.
— Лёш, я покупаю эту квартиру.
— Зачем?
— Чтобы у тебя был шанс вернуть семью.
— Поздно уже.
— Не поздно. Ольга звонила вчера. Спрашивала, как дела.
— И что ты ответила?
— Что мы справляемся. Но она слышала в моём голосе, что это неправда.
Алексей долго молчал. Потом встал и обнял мать:
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты моя мама. И за то, что даёшь мне возможность остаться собой.
Через месяц Мария Петровна переехала в свою новую квартиру. Маленькую, но свою. Колени болели меньше — видимо, стресс отступал.
Алексей приезжал каждые выходные. Привозил продукты, помогал по хозяйству, рассказывал новости. Ольга пока не вернулась, но перестала говорить о разводе.
— Может, всё ещё наладится, — сказала Мария Петровна в один из декабрьских вечеров.
— Может быть, — ответил сын. — А может, и не наладится. Но это уже не так важно.
— Почему?
— Потому что я понял: счастье не в том, чтобы все были довольны. Счастье в том, чтобы быть честным с собой.
Мария Петровна кивнула. Она не была уверена, что сын прав. Но была уверена в другом: он выбрал свой путь осознанно. И готов нести ответственность за этот выбор.
За окном падал снег. Первый в этом году. Москва готовилась к зиме, а они — к новой жизни. Непростой, но честной.