— Нина, ты что, не понимаешь? Этот дом должен принадлежать всей семье! — голос тёти Веры прозвучал резко, как удар молнии.
Я застыла с чашкой чая в руках. Стены моей собственной кухни словно сдвинулись ближе, воздух стал густым. Уют, который я создавала пять лет после бабушкиной смерти, растворился за секунду.
— Вера Петровна, этот дом я получила по завещанию, — мой голос звучал спокойнее, чем я чувствовала. — Здесь выросла. Ухаживала за бабушкой до конца.
Дядя Коля грузно опустился на стул, который жалобно скрипнул.
— А нас даже на похороны не позвали! Узнали от соседей случайно. Это по-родственному?
****
Две недели назад всё началось с их неожиданного приезда. Я возвращалась с работы — в издательстве наконец одобрили мою детскую книгу. Мечтала о горячей ванне и какао.
У калитки стоял чёрный внедорожник. Грязный, но дорогой.
На пороге меня встретили тётя Вера и дядя Коля — родственники, которых не видела десять лет. Бабушка редко их вспоминала, а когда говорила о них, морщилась:
«Жадные стали, Ниночка. Деньги испортили.»
— Ниночка! — тётя Вера раскинула руки, словно мы виделись вчера. — Как похорошела!
Пахло дорогими духами и сигаретами. Дядя Коля оценивающе осматривал дом.
— Решили родные места навестить, — улыбнулась тётя, но глаза остались холодными. — Посмотреть, как племянница справляется одна.
В тот вечер я накрыла стол, достала бабушкино варенье. Они рассказывали о северной жизни, о сыне Игоре с его бизнесом. Потом тётя Вера между делом бросила:
— Мы думаем насовсем вернуться. Может, здесь домик купить...
Я пригласила остаться на несколько дней. Как же наивно!
Утром проснулась от звука перестановки мебели. Тётя Вера в фартуке командовала над бабушкиным комодом:
— Коля, двигай к стене! Солнце попадает, фотографии выгорят.
— Тётя Вера, что вы делаете?
— Ниночка, не сердись! Пыли столько, беспорядок... Решила помочь. Ты целыми днями работаешь, когда убираться?
— Не трогайте бабушкины вещи, — попросила я, чувствуя раздражение.
****
Вернувшись с работы, я не узнала свой дом. Шторы заменили на кричащие занавески. Бабушкину коллекцию тарелок сменила картина с оленями у озера. В моей спальне — коробки с их вещами.
— Переехали в большую спальню, — сообщила тётя Вера. — Тебе одной столько места не нужно.
Это была бабушкина спальня, которую я сохраняла нетронутой.
— Я не давала разрешения...
— Нина, что ты как маленькая? — вмешался дядя Коля. — Мы же родня! Поживём немного...
«Немного» растянулось на две недели. Они выходили только по делам в город. Вечерами принимали шумных незнакомых гостей. Мой рабочий стол переехал в кладовку — «в гостиной смотрится нелепо».
В саду дядя Коля начал рубить старые яблони — «не плодоносят, место занимают».
Я чувствовала себя гостьей в собственном доме. Каждый вечер обещала поговорить с ними. Каждое утро не находила сил.
****
А сегодня они открыли карты.
— Пойми правильно, — тётя Вера положила руку мне на плечо. От прикосновения её холёных пальцев с красными ногтями передёрнуло. — Мы тоже семья. Вера Андреевна была моей тётей.
— Двоюродной. А для меня — родной бабушкой.
— По закону дом мой, — я выпрямилась. — Есть завещание, заверенное нотариусом.
— Завещания оспариваются, девочка. Особенно когда старики пишут их не в здравом уме...
Кровь прилила к лицу:
— Что вы имеете в виду?
— Все знают, что Вера Андреевна в последние годы... заговаривалась, — тётя сделала грустное лицо. — Соседи подтвердят. Зинаида Павловна говорит, видела, как водила её под руки. Она даже имя забывала...
— Ложь! — я вскочила, чашка опрокинулась. — Бабушка до последнего была в рассудке!
— Не кричи, — тётя покачала головой. — Мы не враги. Хотим справедливости. Консультировались с юристом. Можем подать иск... А можем договориться по-хорошему.
Дядя Коля усмехнулся:
— Дом большой. Три комнаты, кухня, веранда. Можем жить вместе. Или продашь нам долю — дадим хорошую цену.
Я смотрела на них и не узнавала. Эти люди были на моём крещении. Дядя Коля подбрасывал меня к потолку. Тётя Вера привозила куклы.
Теперь они сидели напротив — чужие, расчётливые. Мой дом, наполненный воспоминаниями, они видели просто как недвижимость.
— Вам придётся уехать, — сказала я твёрдо. — Сегодня же.
Они переглянулись, словно услышали что-то смешное.
— Нина, не понимаешь, — тётя покачала головой. — Мы уже зарегистрировались временно. Скоро оформим постоянную прописку. Игорь приедет на следующей неделе с семьёй...
— Что?!
— Думала, шутим? — дядя усмехнулся. — У нас всё серьёзно. Дом должен принадлежать всей семье.
Я посмотрела в окно, на сад, где бабушка учила меня различать травы. На старую яблоню, которую дядя не успел спилить — ту самую, где я пряталась с книжкой.
Что-то внутри щёлкнуло. Словно включился тумблер, о котором я не знала.
— Знаете что, — мой голос стал незнакомо низким. — Я сейчас позвоню в полицию. И заявлю о незаконном проникновении.
— Не смеши! — фыркнул дядя. — Мы родственники, ты сама пригласила!
— На пару дней. Не на постоянное проживание. И переоборудование дома — это порча имущества.
Тётя Вера побледнела.
— Ещё как посмею. У меня есть запись нашего разговора. Включила диктофон, когда начали угрожать.
Это был блеф. Но что-то в моём лице убедило их.
Дядя вскочил, лицо побагровело:
— С ума сошла! Мы хотели как лучше!
— Час на сборы, — я открыла дверь. — И ещё... Бабушка просила передать: «Скажи Верке — жадность не семейная ценность».
Тётя замерла с открытым ртом. А я поняла — битва только начинается...
Через два часа дом опустел. Чёрный внедорожник с визгом шин умчался к городу. Я сидела на крыльце, глядя на звёзды.
Завтра предстояло многое — вернуть мебель на места, снять кричащие занавески, выбросить картину с оленями. Спасти то, что осталось от яблонь.
Но сейчас я просто дышала. Дом за спиной снова становился моим.
— Мы справимся, бабуля, — прошептала в темноту.
****
Десять дней спустя в дверь постучали. На пороге стоял молодой человек с папкой документов.
— Иск о признании завещания недействительным, — пояснил вежливо. — И ходатайство о наложении ареста на имущество.
Я тревожно посмотрела на бумаги. Они решили идти до конца.
Вечером позвонила подруге Марине из юридического агентства.
— Нинка, не паникуй. Всё решим, — сказала она. — У тебя есть копия завещания?
Я достала бабушкины документы. Завещание составлено за полгода до смерти, заверено нотариусом. Всё как положено.
— А документы, что ты ухаживала за ней? Справки из поликлиники, чеки на лекарства?
Я вспомнила последние месяцы бабушкиной жизни. Походы в аптеку, отпрашивания с работы для визитов к врачу. Записи назначений, контроль приёма лекарств.
— Должны быть чеки. И в поликлинике меня знают.
— Отлично! Ещё нужны свидетели. Соседи, друзья — кто видел, как ты заботилась. И главное — люди, которые подтвердят, что бабушка была в здравом уме до конца.
— Весь посёлок подтвердит! Она в библиотеку ходила, с соседками обсуждала книги. Кроссворды разгадывала.
— Вот! Поговорю с шефом. Думаю, возьмётся за твоё дело. Готовься к битве.
****
Я обошла соседей, объяснила ситуацию. Все вызвались помочь, возмущались поведением «северных родственничков».
— Они ещё когда приехали, мне не понравились, — качала головой баба Зина. — Глазами шарили по двору, всё оценивали. А как Верка бабушку вспоминала? «Вечно с книжками возилась, о родне не думала». Это о Вере Андреевне! Она половину посёлка грамоте учила!
В день суда я проснулась с рассветом. Долго выбирала, что надеть. Остановилась на строгом платье и бабушкиной брошке — серебряном цветке.
В здании суда ждали Марина и её шеф — представительный мужчина с внимательными глазами. Внушал уверенность.
Потом увидела их — тётю Веру и дядю Колю с холёным адвокатом в дорогом костюме. Выглядели самоуверенно, надменно.
— Ниночка, ещё не поздно решить миром, — шепнула тётя Вера. — Предложение о выкупе доли остаётся.
Я не ответила. Смотрела на женщину, которую когда-то любила. Теперь передо мной был чужой человек.
****
Заседание началось. Их адвокат говорил красиво, убедительно. Тётя Вера даже прослезилась, рассказывая, как «бедная тётушка забывала, кто она».
Когда очередь дошла до нас, Марина достала толстую папку.
— Ваша честь, у защиты есть доказательства, что Вера Андреевна находилась в полном здравии, — она выложила медицинские справки, заключение участкового врача, показания соцработника.
Затем пригласили свидетелей. Одна за другой поднимались соседки, коллеги из школы, библиотекарь, аптекарь. Все говорили о ясном уме бабушки, отличной памяти. О том, как она читала современные книги и обсуждала новости до последней недели.
Я видела, как меняются лица тёти Веры и дяди Коли. Самоуверенная улыбка сползала с губ, сменяясь растерянностью, потом злостью.
Когда судья объявил перерыв, они сидели в углу, яростно шепчась с адвокатом. Тот качал головой, разводил руками.
— Дело в шляпе, — шепнул мне адвокат Марины. — Они не ожидали столько доказательств. Думали запугать и быстро отобрать дом.
После перерыва их адвокат заявил ходатайство о посмертной психиатрической экспертизе. Это могло затянуть процесс на месяцы.
Но судья отклонил ходатайство, сославшись на достаточность доказательств. Через двадцать минут вынес решение в мою пользу.
****
Завещание признано действительным. Дом остаётся моим.
Выходя из зала, столкнулась с тётей Верой. Она стояла у окна, теребя ремешок сумочки.
— Поздравляю. Ты выиграла... пока. Будем подавать апелляцию.
Я посмотрела на неё долго. В голове вертелись колкие фразы, но вместо них спросила:
— Зачем вам это? У вас есть квартира, дача. Зачем бабушкин дом?
— Дело принципа. Семейное наследство...
— Нет. Я видела, как вы смотрели на участок. Хотите продать, верно? Построить коттеджи, земля дорожает...
По её лицу пробежала тень. Я попала в точку.
— Бизнес есть бизнес. В этом нет плохого.
— Плохо то, что вы готовы растоптать память о человеке, который любил вас. Готовы назвать её сумасшедшей — ради денег?
Я пошла к выходу. Она окликнула:
— Нина! Ты правда записала наш разговор?
Я обернулась:
— Нет, тётя Вера. Это был блеф. Но если решите продолжать войну, в следующий раз буду записывать каждое слово.
****
Домой вернулась поздним вечером. Открыла калитку, прошла по дорожке. Напряжение недель наконец отпускало. В свете заходящего солнца дом казался особенно уютным. Старый, требующий ремонта — но родной.
Открыла окна, впуская свежий воздух. В саду пахло яблоками и скошенной травой. Поставила чайник, вышла на крыльцо с чашкой.
— Мы справились, бабуля. Твой дом остался твоим.
Неожиданно раздался стук в калитку. Я напряглась — не тётя ли Вера с угрозами? Но на дорожке стоял Витька, соседский мальчик. В руках держал маленький саженец яблони.
— Нин, это тебе. Мы с папой привили. От твоей старой яблони веточку взяли. Папа говорит, приживётся. Будут такие же яблоки.
Я взяла саженец, к горлу подкатил комок. Маленькое деревце с нежными листочками — продолжение той яблони, с которой связаны воспоминания.
— Спасибо, Вить. Завтра посадим. На самом лучшем месте.
Он кивнул и побежал домой. А я стояла, держа хрупкий саженец. Символ того, что жизнь продолжается.
Дом за спиной тихо поскрипывал половицами, словно соглашаясь. Он тоже пережил нашествие чужих людей.
И теперь снова становился местом, где хранится не просто имущество, а история. Моя история. Бабушкина история...
Прошло три года. Нина превратила бабушкин дом в настоящий семейный очаг — вышла замуж за соседа Андрея, родила дочку Машу. Яблоня, посаженная из саженца Витьки, уже давала первые плоды. Однажды утром к калитке подъехала знакомая машина. Из неё вышла постаревшая тётя Вера — без прежней надменности, с усталым лицом. "Нина, можно поговорить? Случилось что-то ужасное с Игорем, и я поняла... поняла, как была неправа. Есть кое-что, что ты должна знать о завещании", читать новый рассказ...