Елизавета закуталась в мягкий плед, поджав под себя ноги на просторном диване.
В руках у нее была чашка травяного чая с имбирем и лимоном — единственное, что, казалось, могло прогнать и легкую простуду, начинавшуюся с першения в горле.
В гостиной, на экране телевизора мелькали кадры старого доброго фильма. Это был ее идеальный вечер пятницы: тишина, покой, никаких дел до самого понедельника.
Муж Станислав развалился в кресле рядом, уткнулся в телефон и изредка комментировал сюжет.
Он тоже наслаждался этой ленивой идиллией. Мир и гармония после тяжелой рабочей недели.
Ее разрушил звонок мобильного Стаса. Он вздохнул, посмотрел на экран и с легкой усмешкой показал его Лизе: "Мама".
Елизавета непроизвольно поежилась, предчувствуя конец наступившему спокойствию.
— Привет, мама, — бодро начал Станислав и откинулся на спинку кресла. — Что скажешь хорошего?
После этого вопроса повисла пауза. Сын слушал мать, и его расслабленная улыбка понемногу таяла, сменяясь привычной дежурной вежливостью, с которой он всегда разговаривал с родителями.
— Нет, мы никуда не собирались. Просто отдыхаем. Да, Лиза тоже тут, приболела немного.
Елизавета напряглась, стараясь уловить голос в трубке, но слышала лишь неразборчивое бормотание.
Она уже поняла, о чем шла речь. Сердце непроизвольно застучало неприятно и часто.
— На выходные? — переспросил Стас, и его взгляд встретился с взглядом жены. В его глазах она прочла извинение и слабую надежду. — Мам, я не знаю… Лиза не очень хорошо себя чувствует. Да и планов не было, но просто поваляться дома тоже хочется.
Новая пауза стала затяжной. Станислав молча слушал мать, его лицо стало невозмутимым, таким, каким оно бывало на сложных переговорах с клиентами.
Елизавета знала этот взгляд. Он означал, что муж практически сдался, но еще пытался найти тактический ход для отступления.
— Понял, — наконец сказал мужчина. — Ладно, я поговорю с Лизой. Передавай привет папе. Да, обязательно. До завтра.
Станислав положил телефон на колени и, тяжело вздохнув, потер переносицу.
— Ну что? — тихо спросила Елизавета, хотя ответ был ей ясен как божий день.
— Родители зовут на дачу. Говорят, последние теплые деньки, нужно помочь. Утеплить розы, убрать все с огорода, сложить вещи в доме. Папа, как всегда, нашел кучу мелких дел...
— Стас, я не хочу, — сразу, без предисловий, сказала Лиза. Ее голос прозвучал почти шепотом. — Мне очень плохо. У меня горло болит, я мечтала отоспаться. Это для тебя там отдых: шашлык с отцом, банька, прогулки по лесу, а для меня это всегда работа. Я все выходные буду стоять у плиты, мыть, чистить, пока Олеся Игоревна будет раздавать мне указания.
— Лиза, они же просто соскучились. Мама уже пирог с яблоками поставила, твой любимый...
— Яблоки с их дачи, — усмехнулась Лиза, — которые я в августе собирала и сушила. И после этого пирога я потом сама же буду мыть посуду. Нет. Я не поеду. Поезжай один. Скажешь, что я заболела.
Станислав поморщился. Он ненавидел такие прямые конфликты. Его стратегия заключалась в плавном обходе острых углов и в том, что в конце концов уступала Елизавета.
— Лиза, ну будь взрослее. Они же старики. Им нужна помощь. И им правда с нами пообщаться хочется. Папа спрашивал, как у меня с работой, явно хочет поговорить по душам.
— А со мной твоя мать по душам говорит только на тему того, как правильно отстирывать кухонные полотенца и почему у нас до сих пор нет детей. Нет, Стас. Я не могу. Я физически не вынесу этих выходных, — она отпила чаю, но он показался ей горьким.
— Хорошо, — сдался Станислав, поднимаясь с кресла. — Я скажу им, что ты болеешь. Но будь готова, что завтра с утра тебе лично позвонит Олеся Игоревна с подробным опросом о симптомах и списком народных методов лечения, которые я обязательно должен буду тебе обеспечить.
Он ушел на кухню, чтобы перезвонить родителям. Елизавета слышала его приглушенный, успокаивающий голос:
— Да, мам, конечно… Нет, не переживай… Обязательно… Я все сделаю…
Она понимала, что муж не виноват. Он был заложником чувства вины и сыновнего долга.
На следующее утро ровно в девять раздался звонок. Елизавета, с температурой и раскалывающейся головой, с тоской посмотрела на телефон - "Олеся Игоревна.
— Здравствуйте, Олеся Игоревна, — она заставила себя ответить.
— Лизонька, здравствуй! Стасик сказал, ты плохо себя чувствуешь? Что с тобой? Горло? Насморк? Температура есть? — голос свекрови был проникнут напускным, сладким участием.
— Да, горло першит, голова болит. Простудилась, наверное.
— А яблочками с медом лечилась? Обязательно! И носки шерстяные надень. И чай с малинкой. У вас же есть малинка, которую мы летом собирали? Стасик, он же у нас такой бестолковый, он ничего сам не найдет. Мужчины, они все как дети. Роман Антонович вот тоже…
Елизавета прикрыла глаза, приготовившись слушать бесконечный поток слов свекрови.
Через час, когда она, наконец, отбилась от женщины и попыталась уснуть, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Станислав, загруженный сумками с провизией.
— Мама передала. Говорит, больного человека нужно правильно кормить. Курицу для бульона, те самые яблоки, мед с их пасеки, малиновое варенье. И наказала подробно рассказать, что и как готовить. Я, вроде, записал.
Он виновато улыбнулся жене. Елизавета без слов развернулась и пошла на кухню.
— Лиз, прости, — тихо сказал Станислав. — Я не знал, что она тебе позвонит.
— Она всегда звонит, — без эмоций ответила Елизавета. — Она должна контролировать процесс, даже процесс моей болезни.
— Она просто так заботится.
— Это не забота, Стас. Это контроль. Ты же понимаешь разницу. Забота — это когда ты спросил "как ты?", принес чаю и дал человеку полежать. Контроль — это когда ты диктуешь, какие носки надеть, какое именно варенье есть и как правильно варить курицу, которую ты же и принес.
Муж промолчал, понимая, что она права. Ему было проще считать мамины действия заботой.
— Ладно, я поехал. Папа ждет. Помогу им там, если что. Береги себя.
Он поцеловал ее в горячий лоб и ушел. Елизавета осталась одна в тихой квартире, окруженная припасами с дачи.
Однако на этом свекровь не успокоилась. Она звонила и звонила. Весь ее день прошел под диктовку Олеси Игоревны.
Она варила тот самый бульон, потому что выбросить хорошую курицу было бы грешно.
Ела варенье именно той ложкой, потому что так "полезнее". Легла спать рано, но уснуть не могла.
Она представляла, как там, на даче. Станислав и Роман Антонович уже наверняка управились с мужскими делами и теперь сидят в предбаннике, мирно беседуя о чем-то своем.
А Олеся Игоревна, скорее всего, наводит идеальный порядок в доме, готовясь к завтрашнему дню, и наверняка думает о своей непутевой невестке, которая вечно отделывается болезнями.
Наступило воскресенье. К обеду Елизавете стало получше. Температура спала, и она, наконец, смогла по-настоящему выспаться.
Она уже начала наслаждаться одиночеством, как снова зазвонил телефон. Это был муж.
— Лиза, привет! Как ты?
— Лучше. Голова почти не болит.
— Отлично! Слушай, тут беда. Папа с мамой поссорились из-за какой-то ерунды, про теплицу. Мама вся на нервах, папа хлопает дверьми. Я не знаю, что делать. Они не разговаривают. Мама плачет на кухне.
В голосе Стаса послышалась неподдельная паника. Он ненавидел ссоры, особенно такие, тихие и затяжные.
— Мне жаль, — осторожно сказала Лиза.
— Лиза, может, ты… может, приедешь? Мама тебя послушает. Ты же умеешь ее успокоить. Она с тобой говорит по-другому.
Елизавета расхохоталась. Горько, иронично, почти до слез.
— Ты серьезно? Ты зовешь меня, больную, на дачу, чтобы я приехала и успокоила твою мать, с которой ты и твой отец не можете справиться? Я что, штатный психолог вашей семьи?
— Ну вот всегда так! — в его голосе послышались нотки раздражения. — Когда мне нужна помощь, ты всегда против. Это же мои родители! И твои тоже, между прочим! Мы одна семья!
Вот он, главный козырь - "одна семья". Магическая фраза, которая отменяла все ее личные желания и потребности.
— Семья помогает друг другу, Лиза. Мне правда тяжело здесь одному.
— Хорошо, — выдохнула она, сделав паузу. — Я приеду, но только, чтобы помочь тебе, и только на несколько часов.
Елизавета вызвала такси. Дорога до дачи заняла больше часа, но даже она смогла вымотать ослабленный после болезни организм.
На даче пахло дымом и опавшими листьями. Роман Антонович, угрюмый и насупленный, колол дрова у сарая.
Увидев Лизу, он лишь кивнул ей, без улыбки. Станислав выскочил на крыльцо, он выглядел помятым и усталым.
— Спасибо, что приехала, — он крепко обнял жену.
— Где она?
— На кухне. Пирог доделывает. Говорит, раз ты едешь, надо встретить как положено.
Елизавета прошла в дом. Олеся Игоревна стояла у стола и с щемящей тоской в глазах раскатывала тесто. Она была бледной, уголки ее губ вздрагивали.
— Здравствуйте, Олеся Игоревна.
— А, Лионька, приехала, — она не обернулась. — Ну что, поправилась? Это хорошо. Иди, раздевайся. Пирог скоро будет. Только яблоки еще почистить надо. Уродились они в этом году, все червивые.
Это было приглашение. Команда к действию. Елизавета взглянула на Станислава. Он умоляюще смотрел на нее.
Женщина молча сняла пальто, повесила его на вешалку и прошла на кухню. Она взяла нож и миску с яблоками и присела на табуретку.
— Да, плохой год для яблок, — автоматически сказала невестка.
— А для всего плохой год, — трагически вздохнула Олеся Игоревна. — Ничего не радует. Все впустую. Всю жизнь в этом огороде копаешься, а благодарности никакой.
И понеслось... Елизавета чистила яблоки и слушала бесконечный монолог о том, как Роман Антонович не ценит труд жены, как он забыл про ее день рождения двадцать лет назад, как он не хочет ехать в санаторий.
Станислав заглянул на кухню, увидел, что "процесс пошел", и с облегчением ретировался к отцу — чинить забор.
Елизавета не говорила почти ничего. Она просто кивала и чистила, чистила и кивала.
Через два часа пирог был в духовке, Олеся Игоревна, выплакавшись и выговорившись, заметно посветлела и даже начала улыбаться.
Роман Антонович, почуяв, что гроза прошла, зашел в дом и даже сделал попытку пошутить.
Станислав был счастлив. Перед отъездом Олеся Игоревна нагрузила их корзиной с яблоками ("все равно пропадут!"), банкой соленых огурцов и тем самым пирогом.
— Приезжайте чаще, — сказала она, поцеловав Стаса. — А то мы тут одни, как сироты. Лизонька, выздоравливай окончательно. Спасибо, что помогла. Ты у нас такая хозяйственная.
Елизавета молча кивнула и, попрощавшись со свекрами, направилась в сторону их машины.
— Ну что? — осторожно спросил Станислав, подойдя к ней. — Не так уж и плохо было, да? Мама успокоилась. Папа доволен. Пирог получился отличный.
Она ничего не ответила мужу. Он был доволен... все были довольны, кроме нее...
— Знаешь, Стас, — тихо сказала она, не оборачиваясь. — В следующий раз, когда они позовут, я не приеду, даже если они разругаются вдребезги и даже если ты будешь очень просить. Я останусь дома, потому что для тебя там отдых, а для меня - работа.