Алена сидела на кухне и собирала паззл. Тысяча деталей, все одинаковые, серо-голубые, и картинка — морской берег с маяком. Нудное занятие, честно говоря, но зато успокаивает. Чайник тихо подрагивал на газу, и на всю квартиру пахло чабрецом — мама принесла с дачи. Часы на стене, с петухом, тикали громко и назойливо, как будто считали минуты её спокойной жизни.
Стас вошёл без стука. Точнее, стукнул дверью, бросил сумку в коридоре так, что та покатилась к вешалке. Шумный, как всегда. Вечером он напоминал подростка: голодный, раздражённый, с футболкой навыпуск. На работе, видно, опять завал или начальник гонял. Алена даже не подняла голову от паззла, знала — лучше переждать минуту, пока он не выдохнется.
— Ну что, снова паззлики? — язвительно протянул Стас, заглянув на стол. — Ты бы чем полезным занялась.
— Например? — Алена подняла глаза и улыбнулась так невинно, что даже он смутился.
— Например… — он замялся, но тут же нашёл аргумент. — Анне помочь.
Имя дочери прозвучало, как звонок на перемене. Анна — его девочка от первого брака, двадцать лет, студентка. Девочка, которая вечно недовольна: то у мамы дома шумно, то денег мало, то комната тесная.
— Чем помочь? — спросила Алена осторожно.
— Жильё ей нужно, — сказал Стас и сел напротив, положив локти на стол, как в школьной столовой. — С мамкой её жить невозможно, они там глотки друг другу перегрызают. Анна в институте, ей спокойствие нужно.
Алена почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Не понравилось ей направление разговора.
— И? — Она сложила очередной кусочек картинки, не поднимая глаз.
— У твоей мамы квартира стоит пустая, — сказал Стас, как будто между прочим.
— Стас, — Алена резко подняла голову. — Ты серьёзно?
— А что такого? — Он пожал плечами, будто речь шла о сахарнице. — Большая двушка. Мама у тебя одна живёт в загородном доме, ей эта квартира зачем? А Анне — самое то.
— Погоди… — Алена даже встала, чашка с чаем дрогнула в руке. — Ты предлагаешь, чтобы моя мать отдала СВОЮ квартиру твоей дочери?
— Ну а что? Мы же семья. Семейные интересы, — спокойно ответил он, почесав затылок.
У Алены перехватило дыхание. Она присела обратно, потому что ноги стали ватные. В голове крутилось только одно: «Он сошёл с ума».
— Стас, — медленно произнесла она. — Ты вообще понимаешь, что несёшь? Квартира — это не кастрюля. Это мамино. Её кровь, её работа, её жизнь.
— Да ладно тебе, — он махнул рукой. — Ты же знаешь, что она к этой квартире не привязана. Сама говорила — редко приезжает. А девочке негде жить. Разве ты против, чтобы у неё был угол?
— Я против того, чтобы ты распоряжался чужим имуществом, — зло бросила Алена. — Тем более — имуществом моей матери.
— Ох, начинается, — фыркнул он, откинувшись на спинку стула. — У тебя вечная мантра: «моя мать, моя квартира». А я чем хуже? У меня тоже семья.
— У тебя есть дочь, у меня есть мать. Но это не значит, что моя мать обязана обеспечивать твою дочь! — голос Алены сорвался, она ударила ладонью по столу.
Он скривился.
— Слушай, ты могла бы поговорить с ней по-хорошему. Она же у тебя женщина добрая, поймёт.
— Ты вообще головой думаешь? — Алена вскочила, скрестила руки на груди и уставилась на него поверх очков. — Маме шестьдесят два. Она всю жизнь пахала, чтобы купить эту квартиру. И теперь, по-твоему, она должна подарить её твоей Аннушке, которая даже посуду за собой мыть не умеет?
— Ну, это временно! — Стас повысил голос. — Пока Анна учится.
— А потом? — в упор спросила Алена. — Потом твоя дочь замуж выйдет, и квартира перейдёт в её семью? И моей маме куда деваться?
Повисла пауза. Стас отвёл взгляд, но потом снова наступил.
— Ты драматизируешь. Никто твою мать не выгоняет. Просто… это было бы правильно. Семейные люди должны помогать друг другу.
— Семейные? — Алена рассмеялась зло, горько. — Семейные — это когда общие интересы. А не когда моя мать отдаёт всё твоей дочери.
— Ну вот, — Стас хлопнул ладонью по колену. — Знал, что так будет. Эгоизм чистой воды. Ты только о себе думаешь.
— Эгоизм? — Алена почти закричала. — Это ЭГОИЗМ — требовать чужую квартиру ради своей взрослой дочери!
Они кричали уже оба. В соседней комнате скрипнула дверь — кошка убежала под диван, испугалась. Чайник свистел, но никто его не выключал.
— Ты бессовестный! — выдохнула Алена, чувствуя, как внутри всё сжимается от злости. — Совсем стыд потерял!
— А ты — холодная и черствая! — рявкнул Стас. — Думал, семья для тебя что-то значит. А выходит, что у тебя только мать и её хоромы на уме!
— Вон из моей кухни! — Алена схватила со стола его кружку и поставила в раковину с таким стуком, что брызги разлетелись. — Пока не остыла — иди, иначе я сама соберу твои вещи!
Он встал, грохнул стулом и пошёл в коридор.
— Вот так? — оглянулся. — Из-за квартиры готова семью разрушить?
— Не из-за квартиры, — процедила она, — а из-за твоей наглости и предательства.
Дверь хлопнула. В коридоре опять всё задребезжало.
Алена опустилась на стул, уставилась на недособранный паззл. Там зияла дыра — кусочки никак не сходились. Она провела рукой по столу и вдруг почувствовала: пальцы дрожат.
В груди что-то оборвалось.
На следующий день Алена проснулась с тяжёлой головой. Вечером они со Стасом не разговаривали — он хлопнул дверью и ушёл «проветриться». Вернулся поздно, когда она уже лежала в спальне, и лёг на диван в зале. «Классика жанра», — подумала она тогда. Ссора назревает, и каждый строит из себя мученика.
Утро выдалось гадкое: дождь, слякоть, кошка уронила горшок с цветком. Алена тихо материлась, собирая землю с пола, когда Стас вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем. Вид был бодрый, даже слишком. Она сразу насторожилась: у него всегда такое лицо, когда он уже что-то решил.
— Слушай, — начал он деловым тоном, — я подумал: ну правда, чего мы спорим? Нужно решать вопрос конструктивно.
— Какой вопрос? — холодно отозвалась Алена, поднимая осколки.
— С квартирой, — он даже улыбнулся. — Я вчера заезжал к маме, говорил с Анной. Она готова переехать хоть завтра.
Алена уронила совочек с землёй.
— Ты что сделал? — голос её прозвучал так, что кошка снова юркнула под диван.
— Я сказал Анне, что скоро вопрос решится, — спокойно произнёс он. — Что ты поговоришь с матерью.
— СТАНИСЛАВ! — Алена вскочила. — Ты вообще с ума сошёл? Ты пообещал чужую квартиру чужому человеку!
— Это не чужой человек, а моя дочь! — выкрикнул он, кидая полотенце на диван. — Ты что, слепая? Ей жить негде!
— Ей двадцать лет, — ядовито напомнила Алена. — Пусть работает, снимает. Я сама в её годы и работала, и училась. И ничего, жива.
— У неё тяжёлый график, ей некогда! — Стас уже орал. — А твоя мать, между прочим, на пенсии! Чего ей квартира?
— Ты понимаешь, что звучишь, как мародёр? — Алена сжала кулаки. — Мама ещё молодая, у неё планы, друзья, жизнь! И вообще, какое тебе дело? Квартира не твоя, не моя — ЕЁ!
— Ты бы хоть раз подумала о моей семье! — Стас ударил кулаком по стене. — Ты жила когда-нибудь с бывшей женой под одной крышей? Нет! А моя дочь живёт!
— А я при чём?! — Алена вспыхнула. — Почему проблемы твоей дочери должна решать моя мать?!
В кухне стало тесно, будто стены подались вперёд.
Стас резко развернулся, пошёл в спальню. Там загремели дверцы шкафа.
— Ты что делаешь? — Алена пошла следом и застыла на пороге.
Он ставил на кровать старый чемодан.
— Собираюсь, — бросил он. — Раз тебе наплевать на мою дочь, значит, и на меня.
— Отлично, — Алена сложила руки на груди. — Чемодан — в помощь.
— Ах вот как? — Он открыл ящик с её вещами. — Может, и ты соберёшься к мамочке?
Алена подлетела к нему и с силой захлопнула ящик.
— Не трогай мои вещи! — крикнула она и толкнула его в грудь.
Он отшатнулся, грохнул плечом о шкаф. Лицо перекосилось.
— С ума сошла?! — заорал он.
— Это ты сошёл! — Алена, дрожа, указала на чемодан. — Вещи свои собирай. Немедленно.
— И что дальше? — Стас зло усмехнулся. — Развод? Да кому ты нужна! Сидишь со своими паззликами, живёшь за мамин счёт. Думаешь, кто-то ещё на тебя посмотрит?
Эти слова ударили сильнее, чем кулак. Алена будто провалилась в холодную яму. Но в ту же секунду внутри что-то щёлкнуло.
— Лучше одна, чем с тобой, — сказала она тихо, но так, что даже он замолчал.
Повисла пауза. Только часы тикали, и за окном капала вода.
Стас отвернулся, начал бессмысленно бросать вещи в чемодан. Рубашка, джинсы, какие-то бумаги. Всё летело как попало.
Алена стояла и смотрела. В груди стучало сердце, руки дрожали, но она вдруг почувствовала… облегчение. Словно вырвалась из тягучего сна.
Когда чемодан захлопнулся, она подошла и молча поставила его к двери.
— Всё, Стас. Хватит.
Он смотрел на неё — злой, обиженный, но какой-то маленький. Как мальчишка, у которого отобрали игрушку.
— Пожалеешь, — процедил он.
— Нет, — ответила она спокойно. — Это ты пожалеешь.
Он вытащил чемодан в коридор, натянул куртку.
— Я ещё вернусь, — бросил он, грохнув дверью.
Алена осталась в пустой квартире. Паззл на столе так и лежал с дырой. Она села, взяла один кусочек и положила его на место. Он встал идеально.
И впервые за последние дни ей стало легко дышать.
После ухода Стаса в квартире повисла странная тишина. Ни скандалов, ни грохота, ни вечных упрёков. Только кошка вышла из-под дивана и недоверчиво потянулась к её руке.
День за днём Алена привыкала к одиночеству. Оно оказалось не таким страшным, как казалось. Даже наоборот — уютным. Никто не мешал ей разбрасывать паззлы по столу, никто не требовал ужин «как у мамы». Мама позвонила на третий день, всё выслушала и сказала:
— Дочка, ты правильно сделала. Терпеть такое нельзя.
Но через неделю грянул новый виток.
Поздно вечером раздался звонок. Алена открыла дверь и застыла: на пороге стояла… Анна. Худая, в джинсовке, с огромной спортивной сумкой. За спиной торчала тень Стаса.
— Мы поживём у тебя, — заявила Анна, даже не здороваясь.
Алена медленно отступила назад.
— Это что ещё за цирк?
— Алёна, — начал Стас, но она резко подняла руку.
— Стой. Ты уже собрал свои чемоданы. И твоя дочь — тоже не моя забота.
— Ей негде жить! — завёлся он. — Ты хочешь, чтобы она по подвалам скиталась?
— Я хочу, чтобы вы оба перестали считать мою мать банкоматом с недвижимостью, — отрезала Алена.
Анна вздохнула громко, будто её заставили мыть полы.
— Ну и ладно, — пробурчала она. — Пап, поехали.
Но Стас не двигался. Лицо у него стало каменным, глаза метали искры.
— Я подам на развод, — выплюнул он. — И знай: тебе будет стыдно.
— А я уже подала, — спокойно сказала Алена и показала папку с документами, лежавшую на тумбе. — Завтра у нас первая консультация в ЗАГСе.
Он остолбенел. Даже Анна замерла, глядя на неё, как на чудо.
— Вот это поворот, да? — усмехнулась Алена. — Ты думал, я буду ждать, пока ты решишь, кто в этой квартире хозяин? Ошибаешься.
Дверь она закрыла перед их носом. Долго потом слушала, как за стеной ругаются голоса, как хлопает лифт.
Когда снова воцарилась тишина, Алена взяла в руки последний кусочек паззла. Щёлк — и картинка стала полной. Маяк на берегу гордо стоял среди волн.
Алена улыбнулась. Она тоже устояла. И осталась в своём доме.