Для полного контроля России над территорией ЛНР осталось полностью занять Кременские леса, 20% которых все еще контролируют ВСУ. Бои в лесу идут очень тяжело — линия фронта в этих местах не менялась с 2022 года, и только летом 2025-го российская армия начала вытеснять противника. В интервью спецкору RTVI Алексею Сочневу бывший военный разведчик «Матрос» рассказал о своем опыте боев, в том числе ночных, в Кременском лесу, специфике работы ДРГ, а также оценил украинскую операцию «Паутина» и рассказал, чем, по его мнению, закончится СВО.
Дмитрий «Матрос» — заместитель командира взвода роты глубинной разведки в отставке. Кавалер Ордена Мужества, обладатель государственных и ведомственных наград. В период участия в СВО воевал на Херсонском и Луганском направлениях. После получения серьезного ранения ушел с военной службы и основал проект «Опасный Бизнес», направленный на получение знаний, развитие и совершенствование навыков в области боевой подготовки. Ведет популярные одноименные каналы в Youtube и телеграме, где публикует разборы реальных боев.
Когда Россия возьмет под контроль всю ЛНР
Почти вся территория ЛНР занята российскими войсками, для полного контроля над республикой нужно выбить ВСУ из Кременских лесов, Серебрянского лесничества. Судя по вашим стримам и разборам боев, вы воевали под Кременной?
Я подписал контракт в сентябре 2022 года, застал бои за Херсонщину, месяц до выхода из Херсона. Мы с крайних позиций снимались и отходили. Потом пару недель мы постояли на Днепре, охраняли речку, но для нас это был скорее отпуск. Все остальное время это были бои в Серебрянском лесничестве.
Все, кто следит за спецоперацией, знают, что с 2022 года идут бои за эти леса. Им особое внимание уделено со стороны Киева — туда была брошена бригада «Азов»*. Почему это место так важно и почему продвижение там такое медленное?
Основная проблема Кременских лесов заключается в том, что там происходит конкретная Первая мировая война. Есть позиции, врытые глубоко в землю, и есть позиции, врытые в землю еще глубже, и все это разбирается артой до состояния лунного грунта.
Я в Кременской лес попал в декабре 22-го года, и это был как раз активный этап наступления противника, тогда они практически до самой Кременной дошли. Когда мы только приехали, бои шли в 5 км от Кременной, а когда я уезжал с этого направления — мы отодвинули фронт на восемь километров. Это меньше чем за год. Это очень серьезные цифры.
Какая первая задача была у вас в Кременском лесу?
Забавное воспоминание. Когда мы прибыли на место нас было две группы, два отделения. Мы окопались, но тут нам сказали, что все фигня, двигаемся на 300 метров влево. Ладно, мы отошли, снова окопались худо-бедно, потому что темнело. Метрах в семидесяти от нас окопалось второе отделение. Ночью мы дежурили через одного, по два часа. Во время моего дежурства на меня выходит «Аквалангист» — командир второго отделения, того что за нами, и говорит: «„Матрос“, кажется ко мне кто-то ползет». А ночь в Кременских лесах, хоть глаза выколи, вообще ничего не видно!
Я понял, что пахнет жареным, потому что пока мы окапывались, мы метрах в пятидесяти впереди видели, как мелькал в тепловизоре противник, а тут получается, что наступила ночь, и противник уже ползет у нас в тылу! То есть он где-то должен был проползти мимо нас незамеченным. Я начинаю смотреть в тепловизор в сторону окопов «Аквалангиста» и вижу такую картину — к их позиции на расстоянии метров 15-20 ползет два человека. И тут один из них делает манипуляции руками, и он у меня просто пропадает в тепловизоре. Я думаю, вот это чудеса! Про противотепловизионные накидки, я тогда только по слухам знал.
Я тут же говорю «Аквалангисту»: «Ребята, ложитесь, буду стрелять прямо по вашим позициям». Достаю магазин трассеров и просто его туда весь высаживаю. Ребята еще несколько гранат им покидали, и они уползли. Эти украинцы были какие-то серьезные ребята, просто так вдвоем в противотепловизионных накидках на позиции противника не ползают. У них скорее всего была задача взять языка. Почему они не наткнулись на наш окоп, не знаю, возможно, в темноте не заметили.
Моя смена закончилась, и я заснул, а через два часа заступил на дежурство снова. Блиндаж мой, хотя то, что я успел вырыть, блиндажом назвать нельзя, был покрыт ветками, оттуда я наблюдал вперед. Прошел час, и тут меня дернуло — надо бы назад посмотреть. Нет, думаю, они же не дураки снова туда лезть. Но все же решаю, посмотреть на позиции «Аквалангиста». Вглядываюсь в тепловизор и понимаю, что с той же стороны два человека ползут. Только они теперь не к «Аквалангисту» ползут, а ко мне. Я пытаюсь сразу выйти на связь, но по какой-то причине мне никто не отвечал.
Надо с кем-то обсудить, что делать. Получается, слева от меня спит товарищ, справа от меня спит человек, а дошептаться дальше, где-то 10 метров до следующего товарища — нереально. А громко же не закричишь. Что делать? Я пытаюсь выглядывать, наблюдать за ползущими. Я понимаю, что они меня видят, но они не понимают, что я вижу их, потому что я выглядываю, они прячутся, я выглядываю, они прячутся, но продолжают ползти.
Я думаю, ах, вы собаки, сейчас я вам накину! Беру тепловизор в руки, смотрю, где они ползут. Он у меня был, как монокуляр. Фиксирую цель, замираю, головой не двигаю. Убираю тепловизор, вскидываю автомат по памяти. Нифига же не видно без теплака — только мышечная память! Выстрел! И тишина! Автомат клинит намертво. Грунт в кременских лесах песчаный, поэтому особненно в окопах — песок твой брат. Он с тобой везде, в карманах, подсумках, ботинках, за шиворотом. Вот, видимо, мне в магазин попал. Из за песка гильза не выбросилась из автомата — намертво встала. А если не извлекается гильза, что надо делать? Надо выбивать ее шомполом. А у меня ПБС прикипел (глушитель — прим. ред RTVI), и шомпол не достает, все… Ничего не видно, фонариком не посветишь, что-то я поковырял, в итоге взял гранату и просидел с ней в руках до утра. Все закончилось хорошо, противник после моего выстрела уполз. Я сейчас жалею, что у меня не стояла тепловизионная оптика, а просто прибор наблюдения в руках был, тогда это были бы две очень сладкие цели.
Как остановили накат ВСУ в 2022 под Кременной? Силами спецподразделений?
Туда были направлены все мобильные ресурсы и резервы. Получилось так, что и наш разведбат, в составе дивизии также отправили работать на это направление. Я служил в отдельном разведывательном батальоне. Мы работали совместно с бригадами спецназа. Все вместе мы, условно, зарывались там в землю, сдерживали накаты и дальше старались выдвигаться вперед.
Чтобы занять Серебрянские леса полностью, сколько времени нужно?
Тяжело сказать. Бить в лоб долго и ресурсозатратно, охват делать тоже не просто. Надо бить по узлам снабжения, но надо понимать, что лес этот очень большой. Он является сетью замаскированных узлов и дорог для самого себя. Перебиваешь один узел, они начинают гнать через другой.
Можно, конечно, сесть сложа ручки и сказать: «тише едешь, дальше будешь». Но во время боевых действий есть очень простое правило — если ты не кошмаришь противника, противник кошмарит тебя. Поэтому мы потихоньку его в Кременских лесах двигаем. На данном этапе есть информация, что Кременские леса освобождены практически полностью. И лично мне очень приятно осознавать, что я приложил к этому много сил.
Дроны vs военная разведка
Правда ли, что сейчас военной разведки практически не существует, потому что из-за изменившегося характера боевых действий, она полностью совместилась со штурмовыми подразделениями?
Все верно. Почему так происходит? Из-за обилия технических средств разведки наблюдения. У противника тепловизоры, дроны и зачем нам посылать разведгруппу на два километра вперед, если мы можем также задействовать дроны? Пешая разведка — это будет гораздо дольше, гораздо опаснее. Опять же могут быть потери, а если разведгруппа вступает в огневой контакт — это очень неприятная история, которая зачастую не влечет за собой ничего хорошего.
Практически всю работу пешей разведки, все разведывательно-поисковые мероприятия переднего края и вглубь обороны противника сегодня выполняют дроны. Также с их помощью ведется корректировка артиллерии, в основном с помощью мавиков.
Осталась еще разведка наблюдения, это когда выставляют посты. Они работают на удержание позиции.
По поводу смешивания со штурмовыми подразделениями, особенно если группе поставлена задача с элементами диверсионной деятельности, то разведчики такую группу усиливают. Такие истории действительно присутствуют.
Активно такими операциями у нас занимаются наши доблестные силы специальных операций. Мы периодически видим от наших ССО видео, которые выкладываются в сеть, где их группы заходят в тыл и устраивают засаду или берут языка.
Были ли у вас такие выходы в Кременском лесу?
В Серебрянском лесничестве, когда у тебя есть линия фронта, которая начинается где-то на западе, а заканчивается на востоке, ты, конечно, можешь найти какой-то промежуток, где может пройти ДРГ. Ну, дай бог, ты прошел, навел шухеру, а что дальше? А дальше надо выйти, и это самое сложное. Мне в таких заварушках, в какой-то мере, наверное, к сожалению, не пришлось участвовать, просто потому что на нашем участке фронта это было невозможно.
Простор для такой работы был в Курской области, когда ВСУ только-только оккупировали ее часть, и устоявшейся линии фронта не было, везде были маневренные группы противника, где-то они продвинулись, проехали на машине и закрепились, подтягивали подкрепления. Вот тут наши группы работали, перерезали им артерии для подвоза подкрепления, устраивали засады, все было по классике. Потому что были условия. Как только плюс-минус устоялась линия фронта, все это стало гораздо труднее. Опять же, я сказал, что должны сходиться звезды, в это понятие входит и рельеф местности, потому что в Брянской и Курской области работать разведке удобно, там леса серьезные, заболоченная местность.
Вы говорите, что разведка востребована при нестабильном фронте, на подвижном участке, такая ситуация складывается в случае прорыва фронта. Насколько вы верите в то, что этот прорыв увидим?
Да, все именно так. Я отдам должное противнику, потому что они смогли провести две крупные операции мобильных маневренных групп, параллельно с ними работали ДРГ. Это было изюмское направление в 2022 году и курская операция. Причем разведгруппы действовали не только с их стороны, но и с нашей. В изюмской истории наши действовали в меньшей степени, потому что, мягко говоря, ситуация не позволяла.
Реалистичность прорыва фронта в данных условиях мне кажется затруднительной. Классический метод условно танкового кулака — не реален.
Крайний наш успешный прорыв фронта — под Суджей, потому что была проведена блестящая спецоперация с трубой, которая позволила выйти к противнику в тыл. ВСУ растерялись, и у нас получилось прорваться в глубь.
Сейчас мы планомерно давим противника, но командиры у противника не дураки, поэтому оперативно подготавливают новые оборонительные рубежи. Они понимают, что рано или поздно придется отступать и нужно копать сзади, нужно заливать все бетоном, и они это делают, где могут. Поэтому, прорвав первую линию, наши упираются в новую, и снова фронт замирает. Пока наши берут ее, ВСУ перебрасывает на пожароопасный участок свободные подразделения. Мы эти качели наблюдаем на фронте в ДНР.
Что для военного разведчика важно? Индивидуальная подготовка или слаженность коллектива?
На этот вопрос у меня в канале на ютубе есть отличный пример. Обзор на бой отряда ВСУ «Избранная рота» (Chosen Company), состоящего из наемников. Большая часть из них, индивидуально, классные специалисты. Это глупо отрицать. У них есть опыт, и они знают, что делать. Но, собравшись в эту «избранную кучу», они продемонстрировали полную неслаженность.
В моем понимании, подразделение, где индивидуально каждый боец подготовлен на среднем уровне, но оно слаженное, и у него есть грамотный командир, который умеет управлять боем, будет выигрышнее подразделения, где каждый Рэмбо, но вместе они лебедь, рак и щука.
Как «взять языка»
Вы сказали, что разведчики ВСУ пытались «взять языка». Это фраза из советского кино про войну, а сейчас вообще имеет смысл брать языка в связи с новыми технологиями, дронами, спутниковой съемкой и т.д.? Тем более, какой ролик с пленными не возьми, в сети их много, там все они говорят: «я повар», «я водитель».
Ценность информации от языка зависит от времени, и это все еще рабочая история. Раньше было так: пошла разведгруппа, украла офицера, отобрала документы, карты, узнали расположение батальона и дальше разбили его. Сейчас из-за невозможности подойти к передней линии, ее обходят, выдергивают не офицера, а любого солдата, и задача максимально быстро, пока он теплый, получить от него все, что он знает.
Потому что с дрона многие скрытые позиции противника не видно, например, в развалинах домов, где ставят пулеметные точки. Заминированную местность только язык может показать. Все это информация первого уровня, которая доступна самому простому солдату, и при правильных методах допроса он ее может выдать. Опять же у него можно узнать позывные, если у него есть рация, по этим позывным можно вести радиоигру, пока они не поймут, что мы взяли языка.
Поговорим о личном успехе. Вот взять языка — это успех, взять рацию и быстро ее использовать, тоже успех. Что в вашей деятельности было самым большим успехом?
Самая запоминающаяся и масштабная однодневная победа была 1 февраля 2023 года. Наше разведподразделение поддерживало штурм. Участок фронта был около 3 километров. У нас в батальоне было 3 роты, и за каждой был закреплен километр. По плану мы должны были продвинуться за первые сутки на 500 метров, но получилось так, что на направлении нашей роты фронт сдвинулся на полтора километра. Противник драпанул.
Нашим снайперам была поставлена задача: Вы прикрываете штурмо́в, подавляете огнем противника, при возможности поражаете цель. Вперед не идете, это не ваша задача. Но получилось так, что штурмовое подразделение залегло. И как-то так произошло, что в траншеи противника первыми зашли наши снайперы.
У меня глаза на лоб, четыре парня с СВДшками запрыгнули в траншеи, положили восемь человек противника! Это не лично мой успех, но история, в которой я тоже принимал участие, которой я горжусь.
О боевых качествах противника
После Кременских лесов «Азов»* работал в Торецке, а недавно его перебросили под Покровск. Ваше мнение об этой бригаде.
Я никогда не был человеком, который говорил, что «Азов»* — это ряженые клоуны. Это действительно подразделение, которое выполняло, и, к сожалению, еще некоторое время будет выполнять, сложные задачи.
Пару раз мы сталкивались с ними. Первое знакомство было такое: мы зашли на позицию, усилили пехоту, и «Азов»* каждую ночь нас кошмарил. Выпускали красную ракету и насыпали по нашим позициям. Это было психологическое давление, плюс не все пехотинцы под таким прессингом понимают, что нельзя вести огонь. Противник работает на истощение наших боеприпасов. Подготовленный человек всегда думает, когда сидит в обороне, что нельзя сразу «выплевывать» всё. А также выдавать свои огневые точки. В частности позиции пулеметчиков. Противник этот момент считывает, понимает, что БК закончился и идет занимать позиции.
Так вот, в первую ночь началась стрелковка, по нам поливали. Я наблюдаю и понимаю, что движения нет, просто по нам стреляют. По звуку определяю из чего: шестизарядный гранатомет «Бульдог». У него интересный звук выхода гранат. Не перепутаешь. По характеру ведения огня я понял, что по нам работает два человека. Пока первый шесть гранат выстреливает, второй заряжается. Устроили нам карусель. Когда атака закончилась, к нам пришел командир и рассказал, что против нас работают не глупые ребята и надо держать ухо востро, особенно ночью. «Даже не думайте спать», — сказал.
Потом, когда мы позицию передали, я знаю, что «Азов»* пошел на штурм, они выбили первую линию, но остальные наши удержали. Характеризуя их — это действительно грамотные специалисты с командирами, которые умеют ставить задачи.
Анализируя видео с их боевыми выходами, я вижу, что практически все задачи командирами проработаны, нет тупых задач, четко определяется численность штурмующих, исходя из количества противника на позиции, чтобы было численное превосходство у наступающих. Командир собирает всю развединформацию, в том числе от ДРГ, БПЛА, смотрят ночью и днем.
Я считаю, что унижение противника и делание из него какого-то мальчика для битья создает ложное впечатление и оно вредно и самое страшное — оно обесценивает победу. Победой над «Азовом»* надо гордиться. Это нифига не тиктокеры, это спецподразделение, с этими ребятами можно нормально зарубиться.
Десант на Херсон и преодоление полей
Вы воевали на Херсонском направлении. Периодически украинские СМИ сообщают про заход наших ДРГ на берег Днепра, подконтрольный ВСУ. Как вы думаете, имеет ли перспективу это направление?
Сейчас можно размышлять, заходить нам туда или нет. Они уже попробовали, у них ничего не получилось. Наши ребята потихоньку берут под контроль острова. Более крупная операция должна быть хорошо спланирована с перспективой, у нее должен быть смысл, чтобы она не превратилась в Крынки.
У десанта в Крынки был смысл в первые дни, когда была возможность зацепиться и реализовать наступление, используя фактор неожиданности. Они зацепились, но реализовать наступление не смогли. Дальше операция потеряла смысл, кроме медийного, и только ради него они продолжали засылать все новый и новый десант, который наши весь перемололи.
То есть, если нет глобального плана, то десант и создание плацдарма смысла не имеет. При этом работа диверсионно-разведывательными группами — имеет смысл. Противника надо держать в тонусе и кошмарить. Я предположу, врать не буду — не знаю, что наши ДРГ переправляются и работают.
Когда военные эксперты рисуют на картах стрелочки и говорят «вот здесь есть укрепление, рвы, населенный пункт, а вот тут огромное поле и оно ничем не защищено», мне становится не по себе, потому что я понимаю, что для работы БПЛА поле — это самый лучший вариант. Каким образом войска проходят через эти поля?
Здесь решает исключительно скорость и плотность огня. Твой автомат — твоя защита, потому что когда все разом начинают накидывать по противнику, он не высунется. Для преодоления полей — накидывают все. Грамотно выскакивают танчики, начинают обрабатывать, арта, дроны начинают накидывать, в этот же момент БМП или боевые бронированные машины подкатывают, высаживают десант, все это на максимальной скорости, потому что минута промедления и все останутся лежать на этом поле.
Штурмы и страйкбол
Вы ведете канал «Опасный бизнес», на котором выкладываете разборы штурмовых действий и военных операций. Почему там только разборы видео от противника и нет нашего видео?
Да, с нашей стороны нет видео, хотя мы успешно наступаем. Основная причина — это ограничение со стороны законодательства. Наши военнослужащие не имеют права вести фото- видеозапись, у нас и телефонов на фронте не существует, если почитать законы. Любое видео, выложенное в обход начальства, может повлечь за собой серьезные последствия, поэтому очень много записей остается в кулуарах и очень редко попадает в медийное поле.
В итоге на четвертый год боев мы так и не научились вести медийную войну. Мы не поняли, что для народа герой. Очень простой пример. Почему общенародным героем стал якут Андрей Григорьев, который в ножевом бою победил украинца? Потому что было видео, как он это сделал, как тяжело далась победа, как он рисковал жизнью. При всем уважении ко всем нашим ребятам я у себя в городе вижу плакаты «Герой России» — стоит очень красивый человек в парадной форме, и я верю, что он герой. Это хорошая инициатива, но этого мало, надо показывать видео героических поступков. Или фото человека, который только что вышел с успешной задачи. Весь грязный, уставший, не ел и не пил, поймал пару контузий, но зашел и забрал опорник противника, задачу выполнил! Чтобы люди видели подвиг.
Противник в этом плане на два шага впереди нас. У него боец если проявил себя, высока вероятность, что его подвиг покажут по телевизору, выложат в сеть интервью. Причем без маски, все знают их имена, все знают их позывные. Российский военнослужащий по закону не имеет права ничего заявлять и рассказывать. За нарушение — уголовная ответственность. Поэтому мы в информационном плане проигрываем, потому что невозможно у народа вызвать симпатию ежедневным показом одинаковых людей в масках. Я понимаю, что есть требования секретности, и вопрос достаточно комплексный, но надо искать новые решения. Это было одной из причин, по которой я не скрывал свою личность, когда начал вести канал. Я хочу, чтобы люди видели лицо русского солдата. Звучит, наверное, помпезно, но смысл сильно прозаичнее. Армия и Народ не могут существовать друг без друга.
Нам очень тяжело конкурировать с медийными бригадами противника, потому что на их имидж работают целые студии. Бойцы сходили на задачу, после вечером сняли свои камеры и группа медийщиков работает, пишет сценарий, монтирует, накладывает музыку. Эти ролики отлично работают для поддержания морального духа тех, кто не воюет, а тех, кто поддерживает армию, работает в тылу, сдает донаты.
Действительно ли молодые люди, геймеры и страйкболисты оказались очень полезными на поле боя?
Геймерам оказалось легче овладеть БПЛА, а вот про страйкболистов я ничего не могу сказать. Но для подростка или для молодого человека, которому 17 лет, страйкбол — это действительно очень полезно. Потому что страйкбол может прокачать базовые навыки боя, тактики, понимания снаряжения, вооружения, радиосвязи, ориентирования, взаимодействия.
Но есть и минусы. В страйкболе ты можешь скрыться за картонкой от пульки, а в реальном бою, если рефлекс работает, будет неприятная история. Надо понимать, что даже глиняные стены дома обычным ручным пулеметом легко прошиваются.
Вы открыли в Омске учебный центр «Опасный бизнес», кого и чему учите?
После ранения, я ушел со службы и решил помочь молодым парням, которые хотят получить определенные навыки, служить или участвовать в СВО.
Хочу на личном примере обучить ребят разумным вещам — начальной боевой подготовке, тактической медицине. При этом я это делаю не столько из каких-то коммерческих побуждений…. Я понимаю, что два-три дня курса — это не комплекс боевой подготовки, который должен пройти боец перед убытием на фронт. Но в свои курсы я максимально плотно закладываю полезную и актуальную информацию, добавляя свой опыт и опыт товарищей.
Сейчас я провожу курсы стартового уровня. В основном — тактическая медицина. Но в планах и углубленные занятия по медицине, и тактика — как работа в зданиях, так и что-то более специфическое: например, минно-взрывное дело и засадные мероприятия.
Для этого у нас есть большая матбаза: медицинского снаряжения и охолощенных автоматов, до макетов мин и инженерных боеприпасов.
Вам приходилось ходить в штурмы? Разведчиков все-таки готовят совсем к другим операциям?
В моем понимании разница между штурмовиком и разведчиком в немного разных направлениях подготовки и штатной комплектации разных подразделений. Я служил в роте глубинной разведки. У нас, по штату должен был быть приданный вертолет. Потому что по всем нормам рота глубины разведки — это то подразделение, которое на 70 км вглубь противника десантируется на вертолете и там наводит шорох. Но стояли мы в Кременском лесу — привет, Первая мировая война, стенка на стенку! Какой там вертолет!
Наша задача — где-то ходить, сидеть. В боевом уставе есть прямой запрет разведывательным подразделениям участвовать в штурмах. Но есть очень классный лайфхак для командира. Есть такой вид разведки, называется налет. Вы штурм переименовываете в налет и говорите, ребята, а налетите на вот этот опорник. Поэтому отвечаю на ваш вопрос: я в штурмах никогда не участвовал, я участвовал в налетах.
Когда командир дает такие приказы, он понимает, что если сейчас подразделение не отправит, то задача совсем не будет выполнена, и те потери, которые уже были понесены, они просто пойдут в никуда. И мы это тоже прекрасно понимали и принимали правила игры. Знали, чем это может закончиться. Но у меня не было такой истории, чтобы я когда-то давал заднюю. Надо идти? Идем. Без вопросов.
Есть видео моего боя, там есть забавный момент, когда у меня перед началом, когда заходили на позицию, спрашивают: «страшно?» И я отвечаю — «всегда страшно, ладно погнали».
Вы на СВО сталкивались с иностранными наемниками? Есть ли в них военный толк или это тоже для медийности?
Во время досмотра тел узнали, что встречались с поляками. Мой командир вступал с ними в стрелковый бой.
Еще у нас нас был очень скоротечный стрелковый бой. В телеграме недавно наткнулся на видео этого боя со стороны противника. Это были южноамериканские товарищи. Колумбийцы. Я потом неоднократно видел в Кременском лесу именно колумбийцы массово воевали.
Иностранные подразделения хороши, когда это высококвалифицированные специалисты. А когда мы говорим о колумбийцах, то тут разница между ними и бойцами ВСУ только в зарплате. У колумбийцев она больше. Война это про экономику, и содержать много таких подразделений достаточно накладно.
Про то, насколько они эффективны, показывают потери той же «Избранной роты». Они даже решили уехать с Украины из-за потерь в последнем бою. А это было самое распиаренное подразделение западных наёмников, не поляков, не колумбийцев, а именно а-ля бойцы НАТО.
Они воевали с 2022 года, а потери огромные понесли под Авдеевкой, когда ее брала российская армия.
То есть, они не отсиживались в медвежьем углу. Участвовали в серьезных боях. Мой видеообзор на их бой может показаться комичным, но там, где они залетели, они все-таки заняли позицию, они выбрали самое слабое место и ударили, и это грамотно. Они проскочили первую линию. На видео видно, что там наши без брони и без автоматов. Это вызвало множество вопросов, как так вышло? Да это потому, что никто не ожидал, что тут выйдет противник, еще и так быстро. Так что работу свою они сделали.
А ушли с Украины они, потому что начали видеть свет в конце туннеля и поняли, что это уже слишком опасный бизнес. При этом я признаю, что среди них были люди, которые шли не за деньгами, а, так скажем, по зову души. Но, приезжая туда, они очень быстро понимали, про что это и как оно работает.
Диверсии и спящие агенты в России
Как вы думаете, чем закончится конфликт? Какие варианты вы видите?
Любая война заканчивается мирными переговорами. При этом мы прописали себе в Конституции несколько новых регионов, которые частично, а может быть и в большей степени, как та же Херсонская область, находятся не под нашим контролем. С точки зрения правителей государства должны приниматься решения исключительно из того, насколько это будет полезно государству здесь и сейчас и в будущем. Предполагаю, что есть сторонники отказаться от того же Херсона, ради экономии ресурсов и армии. Но как они себе это представляют? «Ребята, так, забирайте, не нужен нам этот ваш Херсон», — так что ли? Раз уж мы закрепили эти территории документально, значит будем двигаться дальше. И двигаться придется за границы административных областей. Потому что в Запорожье не войти, не контролируя части Днепропетровской области. А еще нужна буферная зона. Чтобы дроны и ракеты типа «Хаймарс» не доставали.
Украинская армия все еще боеспособна, она все еще имеет людской резерв и технику, и оружие, это глупо отрицать. Но рано или поздно такими темпами наступит переломный момент.
Но не думаю, что к концу года все точно схлопнется. Нам предстоит долгая, тяжелая и очень опасная работа. После СВО будет много терактов, Украина уже показала, на что она способна.
Мы увидели диверсионную спецоперацию «Паутина» с ударом по военным аэродромам и самолетам. Сейчас в некоторых регионах России неделями отключен мобильный интернет, потому что может быть повторение операции «Паутина». Как такие операции могут изменить ситуацию на поле боя?
«Паутина» — это очень серьезная деморализующая операция. Глупо это отрицать. Если мы без эмоций на нее взглянем, то понятно, что это многошаговая многоуровневая операция, со сложным планированием в несколько месяцев. Даже просто перевезти ящики с дронами не так легко, как может показаться. А там была еще сборка и снова перевозка к целям. Агентурная сеть была задействована огромная. Плюс параллельно подорвали ЖД-пути. История с фурами — абсолютно новая для диверсий, а подрыв путей — классическая история.
Понятно желание украинских спецслужб повторить «Паутину». Медийно-моральный удар мог бы быть серьезный, возможно, это как-то повлияло бы на увеличение потока грузов, который идет на фронт для ВСУ из Европы.
Прямого же воздействия на ситуацию на поле боя такие операции не имеют. Они охотятся за нашими стратегическими бомбардировщиками Ту-95, но они не работают на линии фронта, они работает глубоко в тылу, отправляя ракеты по стратегическим целям. Но надо понимать, что в данном типе поражения гораздо больше целей уничтожается с помощью дронов-камикадзе типа «Герань—2». А их каждый день запускается сотни. Поэтому наши войска продолжат продвигаться вперед. Пока всё идет по плану.
Вы сказали про агентурную сеть. На вскидку, сколько человек вообще может быть задействовано в такой операции?
Вопрос на самом деле очень сложный, и ответа на него у меня нет. В таких историях нужно всегда ставить себя на место реализатора и думать, что нужно и сколько человек для этого нужно. Даже если мы оставим за скобками самую сложную часть этой операции на аэродромах и будем говорить только о подрыве моста над жд-путями, то и тут придем к выводу, что работала большая группа. У меня на стриме писали, что при подрыве моста была задействована ДРГ.
Украинские ДРГ на СВО — малые маневренные скрытые группы. Подрыв моста — это действительно серьезная цель, которую можно поставить высококвалифицированной диверсионной группе. Низкоквалифицированная группа так далеко бы не зашла. Это надо понимать.
Должна быть точка перехода границы, полностью проложенный маршрут, группа должна понимать как идти, чтобы не увидели, когда идти, передвижения зачастую только ночью. Точка выхода, чтобы тебя встретили, чтобы на месте свои не постреляли. Все это планирует разведка и это достаточно сложная история. Поэтому я думаю, что эта часть операции «Паутина» также была проведена спящими украинскими агентами на местах.
Недавно были новости об уничтожении украинской ДРГ в лесах Брянской области. По снаряжению и вооружению с фотографий их забазирования видно, что люди хорошо подготовлены. Также стоит отметить, что на фото на ветках сушится гражданская одежда. А значит, диверсанты могли выходить «в люди» для различных задач. Поэтому всем нам, сейчас, как никогда надо быть бдительными. Паранойи быть не должно, но понимать, что где-то еще вполне могут быть такие персонажи стоит.
Спецслужбы сообщают, что для таких целей вербуют россиян: для подрыва машин с военными, военкоматов и релейных шкафов на железной дороге.
Для всего, что вы перечислили нужна определенная сеть. Нужно кому-то передать взрывное устройство, а до этого другому агенту его нужно изготовить, а до этого будет работать человек, которому нужно закупать компоненты для этого устройства. Для передачи устройства последнее время используют обычных курьеров, они вообще не в курсе, что везут. В идеале, чтобы курьер думал, что он везет пирожки от одной бабушки к другой бабушке.
Если говорить об исполнителях, то завербованные по сети — ненадежные исполнители. Таких для подрыва моста использовать бы не стали. Не так уж просто заложить взрывное устройство, чтобы обрушить мост. Это несколько килограммов тротила, и незаметно принести его, чтобы тебя не «срисовали» на стадии подхода, сложно и под силу лишь группе.
Однако, все мы наслышаны о недавних историях задержания пенсионеров, которых обманом заставили подложить взрывное устройство под автомобиль. Агентурная ли это сеть диверсантов? Вряд ли. Выполняют ли эти люди обязанности диверсантов? Вполне. Особенно, когда задача очень проста: оставь пакет там-то. Но, как мы видим, наши органы безопасности не зря едят свой хлеб. За что им огромная благодарность и уважение.
Я предполагаю, что во время операции «Паутина» планировалось больше взрывов на железной дороге и другой критической инфраструктуре. Но они были предотвращены нашими спецслужбами на стадии подготовки или на первых этапах реализации.
* организация признана террористической, деятельность в России запрещена
Алексей Сочнев
