Есть в моей работе один непреложный закон: никогда не думать о том, кто лежит сзади. Для тебя это не человек. Это «груз». Объект, который нужно доставить из точки А в точку Б. Тихо, профессионально, без лишних эмоций. Я, Паша, водитель катафалка, усвоил этот закон в первый же месяц. Иначе можно сойти с ума.
Мой напарник, Семеныч, мужик за пятьдесят, прожженный цинизмом и дешевыми сигаретами, довел этот закон до абсолюта. «Они уже не спешат, — говорил он, похлопывая по черному лакированному боку нашего «Мерседеса». — А нам спешить — плохая примета».
В тот вечер мы забирали «груз» из обычной пятиэтажки на окраине. Старушка, Анна Борисовна, девяносто два года. Тихо ушла во сне. Все как по учебнику. В квартире пахло корвалолом и уходящей жизнью. Молчаливый, седой сын помог нам вынести обитый бархатом гроб. Ни слез, ни истерик. Только тяжелая, вязкая скорбь.
Мы погрузили гроб, закрепили. Семеныч сел за руль, я — рядом. Нам предстоял путь в пригородное село, где старушку ждали для ночного прощания. Солнце уже коснулось горизонта, окрасив небо в тревожные, багровые тона. Сумерки — самое паршивое время для нашей работы. Время, когда мир теряет четкость, а тени начинают жить своей жизнью.
Мы выехали из города. Говорить не хотелось. Только мерный рокот дизеля да шорох шин по асфальту. И вот, когда мы миновали последний светофор и влились в темнеющее шоссе, я услышал это.
Тук.
Тихий, глухой стук из грузового отсека. Я напрягся.
— Слышал? — спросил я у Семеныча.
— Утряслось что-то, — буркнул он, не отрываясь от дороги. — Или наша клиентка себе место поудобнее ищет.
Я нервно усмехнулся его черному юмору. Но через минуту стук повторился.
Тук-тук. Тук.
Это был уже не случайный толчок. Это был ритм. Осмысленный. Кто-то стучал изнутри. Мои ладони вспотели. Я за свою недолгую карьеру слышал много баек: про стоны, про вздохи. Но чтобы стучали…
— Семеныч, там стучат, — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Паш, да брось ты, — он затянулся сигаретой. — Тело остывает, мышцы сокращаются. Бывает.
Но это были не мышечные сокращения. Стук становился все настойчивее, все громче. Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Это был не просто стук. Это была мольба. Просьба.
И тут я понял. Это азбука Морзе. Три точки, три тире, три точки. SOS.
— Она просит о помощи, — прошептал я.
Семеныч посмотрел на меня как на идиота.
— Ты переработал, парень. Какой SOS? От кого ей там спасаться?
И в этот момент за окном что-то изменилось. Мы ехали по лесному участку трассы. Фонари здесь стояли редко, но они были. И вот один из них, когда мы поравнялись с ним, мигнул и погас. Потом второй. Третий. Они гасли один за другим, провожая нас в абсолютную темноту.
— Что за черт? — выругался Семеныч, вглядываясь в лобовое стекло.
Радио, тихо игравшее какую-то попсу, зашипело и замолчало. В кабине повисла оглушительная тишина, нарушаемая только рокотом мотора и отчаянной барабанной дробью из гроба.
И тогда я их увидел. В зеркале заднего вида.
Это были не люди. И не звери. Это были тени. Длинные, чернильно-черные тени, которые отделились от деревьев у обочины и потекли за нами. Они не бежали. Они скользили по асфальту, как разлитая нефть, вытягиваясь и извиваясь. Они двигались против всякой логики, потому что источника света, который мог бы их отбрасывать, не было. Они были сами себе источником темноты.
— Семеныч, смотри! — закричал я.
Он бросил взгляд в зеркало, и его лицо посерело.
— Жми на газ! — прохрипел я, инстинктивно вжимаясь в кресло.
Стук из гроба стал неистовым. Он больше не был мольбой о помощи. Теперь это был приказ. Короткий, яростный ритм, который я понял без всякой азбуки Морзе.
«Быстрее. Быстрее! БЫСТРЕЕ!»
Семеныч вдавил педаль в пол. Наш черный «Мерседес» рванул вперед, но тени не отставали. Они текли по дороге, нагоняя нас, и воздух в кабине становился ледяным. Стекла начали покрываться изморозью изнутри. Двигатель, до этого работавший как часы, закашлял, теряя мощность.
— Они нас догоняют! — кричал я, глядя, как одна из теней вытянулась в тонкую, как игла, руку и коснулась заднего бампера. В месте касания металл мгновенно почернел, будто его коснулся абсолютный холод.
Стук из гроба достиг своего апогея. Казалось, бедная старушка разнесет свою последнюю обитель в щепки. Она не хотела выбраться. Она не хотела жить. Она отчаянно хотела успеть. Успеть туда, где эти твари ее не достанут.
Я вдруг все понял. Мы не просто везли покойника. Мы были его последней защитой. Его последним шансом. Наш катафалк был не просто машиной. Это был ковчег, спасающий душу от хищников, которые охотятся в сумеречной зоне между мирами.
— Они чего-то боятся, — прошептал я. — Есть место, где они ее не достанут. Село! Нам нужно доехать до села!
Но двигатель ревел и чихал. Скорость падала. Тени уже облепили катафалк сзади, и я слышал, как они скребутся по металлу. Звук был похож на шелест сухого песка.
И тут стук прекратился.
Внезапно. Словно оборвался. В кабине повисла мертвая тишина. Мы с Семенычем переглянулись. Его лицо было белым как полотно.
— Всё, — прошептал он. — Опоздали. Они ее забрали.
Тени за окном перестали скрестись. Они медленно, нехотя, начали отступать, втягиваясь обратно в лесную тьму. Двигатель вдруг заработал ровно. Холод в кабине начал отступать.
Мы проиграли.
Мы доехали до села в полном молчании. Нас встретил тот же седой сын. Мы молча выгрузили гроб. Он был легким. Слишком легким. Мы занесли его в дом.
Я стоял в стороне, разбитый и опустошенный. Я подвел ее. Я не смог ее защитить. Я смотрел на Семеныча. Он стоял, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Он выглядел старше, чем час назад. Гораздо старше.
И тут я заметил это. Его рука, которой он опирался о стену… она была полупрозрачной. Я видел сквозь нее узор на обоях.
— Семеныч, — прошептал я. — Твоя рука…
Он посмотрел на свою ладонь, и в его глазах не было удивления. Только бесконечная, вселенская усталость.
— Они не всегда берут того, кто в ящике, Паш, — тихо сказал он, и его голос звучал как эхо. — Иногда им нужен кто-то… потеплее. Кто-то, кто уже устал жить. Кто сам почти на той стороне.
Он начал таять. Весь. Превращаясь в серый, мерцающий дым.
— Груз всегда должен быть доставлен, — прошептал он свои последние слова. — Таковы правила. А кто груз… это уж как они решат.
Он исчез. Я остался стоять один в комнате, где пахло ладаном и вечностью.
Анна Борисовна не боялась за себя. Она до последнего стучала, пытаясь предупредить нас. Она была не жертвой. Она была приманкой. А настоящей целью был старый, уставший от жизни Семеныч. Тени забрали не того, кто был мертв. Они забрали того, кто уже не хотел жить.
Я вышел на крыльцо. Ночь была тихой и звездной. Я закурил сигарету Семеныча, которую он оставил на приборной панели. В кармане завибрировал телефон. Диспетчер. Новый заказ.
Я затушил сигарету. Я сел за руль своего черного ковчега. Я больше не просто водитель. Я — паромщик. И я знаю, что каждая моя поездка — это гонка. Гонка со временем. Гонка с тенями. И я знаю, что иногда, чтобы доставить один груз, приходится платить другим.
И глядя на дорогу, уходящую в темноту, я впервые в жизни нажал на газ не потому, что спешил. А потому, что теперь я тоже боялся.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#мистика #страшныеистории #ужасы #крипипаста