— Алло, сынок? — голос Галины Ивановны дрожал от волнения.
Андрей переключил телефон на громкую связь, продолжая листать документы.
— Да, мам, слушаю.
— Ты знаешь Валентину, мою подругу по даче? У неё дочка, Олеся. Муж бросил её с трёхлетним сыном. Совсем одна осталась, представляешь?
Нина подняла голову от нарезки овощей, нахмурилась. В голосе свекрови слышались те самые интонации, которые всегда предваряли просьбы.
— Ну и что, мам? — Андрей отложил бумаги, потёр переносицу.
— Олесе нужно прописаться на месяц, чтобы сына в садик взяли. Пока документы оформят. Я подумала...
— Мам, ну не знаю, — Андрей покачал головой. — Подумаем.
— Нам это зачем? — крикнула Нина с кухни, не поворачиваясь. — Одни заморочки будут!
Галина Ивановна на том конце провода тяжело вздохнула.
— Андрюша, я завтра к вам приеду. Поговорим спокойно. Там такая ситуация...
— Хорошо, мам. До завтра.
Андрей отключил телефон и посмотрел на жену. Нина резко орудовала ножом, измельчая морковь на досточку.
— Что ты так нервничаешь? — спросил он.
— Твоя мать никогда просто так не просит. Всегда что-то за этим стоит.
— Да ладно тебе. Может, реально люди в беде.
Нина бросила нож, обернулась к мужу.
— Андрей, зачем нам чужие люди в документах? Это же ответственность.
— Ну поговорим завтра, — махнул рукой Андрей. — Посмотрим, что к чему.
На следующий день Галина Ивановна появилась на пороге с большим тортом в коробке и букетом роз. Нина открыла дверь, удивлённо взглянула на подарки.
— Галина Ивановна, что за торжество?
— Да так, Ниночка, — свекровь улыбнулась широко, но глаза остались холодными. — Хотела вас побаловать.
Она прошла на кухню, поставила торт на стол, принялась хлопотать с чайником. Нина проводила её взглядом, почувствовала тревогу в желудке.
— А где мой внучек? — воскликнула Галина Ивановна. — Артёмушка, иди к бабушке!
Трёхлетний Артём выбежал из комнаты, обнял бабушку за ноги. Та достала из сумки маленький автомобиль.
— Вот тебе подарочек! А ты как дела, хорошо себя ведёшь?
— Хорошо! — засмеялся мальчик, хватая игрушку.
— Молодец! — Галина Ивановна погладила внука по голове, потом оглядела кухню. — Ниночка, какой у вас порядок! Всё блестит, красота!
Нина молча наливала чай. Слишком много комплиментов за один день. Свекровь что-то затевала.
— Галина Ивановна, садитесь, чай готов.
Они сели за стол. Галина Ивановна разрезала торт на большие куски, положила Нине самый красивый.
— Кушай, Ниночка, не стесняйся. Этот торт в "Метрополе" покупала, недешёвый.
— Спасибо. — Нина попробовала крем, кивнула. — Вкусный.
— Да, там всё качественное делают. — Галина Ивановна отпила чай, будто между делом спросила: — А насчёт Олеси вы подумали?
Нина положила вилку, выпрямилась.
— Подумали. Нам это не нужно.
Лицо свекрови вытянулось, улыбка исчезла.
— То есть как не нужно?
— Галина Ивановна, зачем нам чужие люди прописанные? У нас и так проблем хватает.
— Ниночка, — голос Галины Ивановны стал мягким, почти жалобным, — ну что с тебя убудет? Это же формальность. Они жить к вам не придут.
— Тогда зачем прописка?
— Без прописки в садик не берут. Совсем. А женщина работать не может, ребёнок дома сидит.
Нина покачала головой.
— Не хочу связываться.
Галина Ивановна отодвинула тарелку, сцепила пальцы на столе.
— Знаешь, Нина, я не ожидала от тебя такой чёрствости.
— Какой чёрствости?
— Валентина всю ночь плакала. Говорит, некуда дочь с внуком деть. А я ей обещала поговорить с вами. Теперь что скажу?
Нина почувствовала, как щёки горят.
— Галина Ивановна, это не наша проблема.
— Ах, не ваша? — свекровь приподняла брови. — Ты что, не как человек? Я думала, у меня добрая невестка, а ты только о себе думаешь.
— Я не только о себе думаю. Я о своей семье думаю.
— О семье? — Галина Ивановна рассмеялась, но смех вышел злой. — А что тебе мешает? Они же жить не будут. Просто в паспорте штампик поставят.
— Если просто штампик, почему не у себя пропишете?
Свекровь помолчала, потом тихо сказала:
— У меня только дача за городом. Это совсем не то для такого случая.
— Ну и что? Дача есть дача, а мы не обязаны всех прописывать.
Галина Ивановна встала, начала убирать посуду. Движения резкие, стук тарелок громкий.
— Хорошо, Нина. Запомню.
Они молчали, пока свекровь мыла чашки. В воздухе висело напряжение, которое можно было разрезать ножом.
Андрей вернулся с работы к семи вечера. Увидел на столе недоеденный торт, мать, сидящую с каменным лицом, и жену, которая нервно перебирала журналы.
— Мам, что случилось? — спросил он, снимая куртку.
— Твоя жена отказывается людям помочь, — холодно ответила Галина Ивановна. — Совсем сердце зачерствело.
Андрей посмотрел на Нину.
— О чём речь?
— Об Олесе и прописке, — устало сказала Нина. — Я объяснила, что нам это ни к чему.
— Ни к чему? — Галина Ивановна встала, подошла к сыну. — Андрюша, женщина с ребёнком на улице остаётся. Всего месяц нужно помочь, пока садик оформят. А твоя жена даже этого не хочет.
Андрей потёр лоб, взглянул на жену.
— Нин, ну может, реально поможем? Если на месяц...
— Андрей, ты же понимаешь, что это не просто месяц? Прописка — серьёзная вещь.
— Да ладно тебе, — махнул рукой муж. — Не будь параноиком.
Галина Ивановна довольно кивнула.
— Вот видишь, Андрюша рассудительный. Не то что некоторые.
Нина сжала губы, почувствовала, как подступает злость.
— Хорошо. Если ты так считаешь, решай сам.
— Ладно, мам, — устало сказал Андрей. — Пропишем на месяц. Только потом всё, никаких продлений.
— Конечно, сынок! — просияла Галина Ивановна. — Я завтра же Олесе скажу. Спасибо тебе!
Она обняла сына, потом посмотрела на Нину.
— И тебе спасибо, Ниночка. За понимание.
Нина ничего не ответила. Она понимала только одно: свекровь добилась своего. Как всегда.
Вечером, когда Галина Ивановна ушла, Нина мыла посуду и думала. Андрей сидел с Артёмом, собирал конструктор. Обычная семейная картина, но внутри у неё всё кипело.
— Андрей, — сказала она, не оборачиваясь от раковины, — давай ещё раз обсудим эту прописку.
— Что обсуждать? — он не поднял головы от деталек. — Решение принято.
— Но ты же понимаешь, что это риск? Чужие люди будут прописаны в нашей квартире.
— На месяц, Нина. Месяц — это не вечность.
Она выключила воду, обернулась к мужу.
— А если не месяц? А если они передумают выписываться?
Андрей наконец поднял глаза.
— Не накручивай себя. Мать же обещала, что всё будет честно.
— Твоя мать многое обещает.
— Что ты хочешь этим сказать?
Нина вытерла руки полотенцем, подошла ближе.
— Андрей, мы же взрослые люди. Постоянная прописка — это серьёзно. Это не временная регистрация на месяц.
— Какая разница? Они выпишутся, когда садик оформят.
— А если не выпишутся?
Андрей отложил деталь конструктора, посмотрел на жену с раздражением.
— Нина, ты параноик. Мать просит помочь людям в беде, а ты ищешь подвох.
— Я не ищу подвох. Я просто думаю о последствиях.
— О каких последствиях? Это же формальность!
— Для тебя формальность, а для меня — ответственность. Я собственник квартиры.
Андрей встал, отряхнул руки.
— Вот и вся правда! Ты собственник, значит, решаешь одна?
— Я не это имела в виду...
— Имела. Мать просит о помощи, а ты отказываешь. Не будь эгоисткой, Нина.
Слово "эгоистка" ударило больно. Нина сжала полотенце в руках.
— Хорошо. Если ты так решил, пусть будет по-твоему.
— Вот и хорошо. — Андрей вернулся к сыну. — Мам, мы завтра же всё оформим.
Артём играл машинками, не понимая взрослых разговоров. Нина смотрела на мужа и сына и чувствовала себя чужой в собственном доме.
На следующий день Галина Ивановна, Нина и Олеся стояли в очереди в МФЦ. Олеся выглядела благодарной и немного смущённой — высокая блондинка с трёхлетним сыном на руках.
— Спасибо вам огромное, — говорила она Нине. — Я понимаю, что вас затруднила.
— Ничего, — коротко ответила Нина.
Галина Ивановна подтолкнула Олесю к окошку.
— Иди, заполняй заявление. На себя и на Данилку.
Олеся подошла к столу, взяла бланки. Нина наблюдала, как та старательно выводит буквы. Всё казалось обычным, правильным. Помощь человеку в беде.
— Следующий! — позвала сотрудница.
Они подошли к окну. Олеся подала документы.
— Регистрация по месту жительства на двоих, — пробормотала сотрудница, просматривая бумаги. — Заявление заполнено. Согласие собственника есть.
Нина кивнула, когда женщина на неё посмотрела.
— Хорошо. Регистрация будет постоянная, без ограничения срока.
— Простите, — перебила Нина, — а как сделать временную? На месяц?
Сотрудница подняла глаза от документов.
— Временная регистрация оформляется по другому заявлению. У вас подано на постоянную.
Нина почувствовала, как тревога скребёт когтями под рёбрами.
— Но это ненадолго... всего месяц.
— Ну, это ненадолго, — быстро подхватила Олеся. — Только пока садик оформим, потом сама выпишусь.
Галина Ивановна кивнула.
— Ну вот и всё, формальности.
Сотрудница пожала плечами.
— Как хотите. Если согласны на постоянную — подписывайте.
Нина смотрела на бумаги и понимала — назад пути нет. Если откажется сейчас, будет скандал прямо в МФЦ.
— Распишитесь здесь, — протянула ручку сотрудница.
Нина поставила подпись. Быстро, не думая. Лишь бы закончить этот кошмар.
— Документы принимаем. Готовые паспорта заберёте через неделю.
Они вышли из здания. Галина Ивановна довольно улыбалась.
— Ну вот и всё! Олеся, теперь спокойно можешь садик оформлять.
— Спасибо вам ещё раз, — сказала Олеся Нине. — Я понимаю, как это неудобно.
— Главное, не забудьте потом выписаться, — тихо сказала Нина.
— Конечно! Как только садик оформим, сразу приеду и выпишусь.
Но в её глазах мелькнуло что-то, что Нине не понравилось. Слишком быстрый ответ. Слишком широкая улыбка.
Месяц пролетел незаметно. Нина периодически вспоминала о прописке, но старалась не думать. Андрей работал, Артём ходил в детский сад, жизнь шла своим чередом.
И вот в один вечер Нина не выдержала. Набрала номер Олеси.
— Алло, Олеся? Это Нина, помните? Вы у нас прописаны.
— А, да, конечно! Здравствуйте!
— Месяц прошёл. Вы говорили, что выпишетесь, когда садик оформите.
Пауза в трубке. Потом удивлённый голос:
— Какой месяц? Я только прописалась, места в садике ещё нет. Без прописки нас не возьмут.
Нина почувствовала, как холод поднимается от пяток к горлу.
— Олеся, вы же обещали. Сказали, что это на месяц.
— Я говорила, что выпишусь, когда садик оформим. А садик пока не оформлен.
— Но когда это будет?
— Ну, не знаю. Может, через полгода. Очереди большие.
Нина сжала телефон так, что костяшки побелели.
— Олеся, это неправильно. Мы помогли на месяц, а не на полгода.
— А что изменилось? Вам что, хуже стало от того, что я прописана?
— Дело не в этом...
— Тогда в чём? Я же не живу у вас. Просто числюсь.
Олеся говорила спокойно, даже с лёгкой издёвкой. Будто Нина капризничает по пустякам.
— Послушайте, я выпишусь, когда сочту нужным. А пока — извините.
— Но вы же обещали!
— Обещала выписаться. И выпишусь. Когда садик дадут.
И она повесила трубку.
Нина сидела с телефоном в руках и не могла поверить. Их обманули. Нагло, цинично обманули.
Она позвонила свекрови.
— Галина Ивановна, Олеся отказывается выписываться. Говорит, что садика ещё нет.
— Ну и что? — голос был равнодушный. — Подумаешь, ещё немного побудут прописаны. Ты что, совсем бессердечная стала?
— Но вы же говорили — месяц!
— Я говорила, что помочь нужно. А ты к каждой буковке цепляешься.
Нина слышала, как свекровь разговаривает с кем-то ещё, не прикрыв трубку. Потом голос вернулся:
— Нина, ну что ты как маленькая? Ребёнку прописка нужна. Не будь жадной.
— Галина Ивановна, дело не в жадности...
— А в чём тогда? Что тебе мешает?
— Мне мешает то, что нас обманули!
— Никто тебя не обманывал. Обстоятельства изменились.
И свекровь тоже повесила трубку.
Нина сидела на кухне и понимала — она попала в ловушку. Красивую, тщательно продуманную ловушку. И выхода из неё нет.
На следующий день Андрей пришёл домой и увидел жену за столом с распечатками каких-то статей. Нина не подняла головы, когда он вошёл.
— Что читаешь? — спросил он, развешивая куртку.
— Закон о регистрационном учёте граждан. — Голос у неё был ровный, но холодный. — Очень интересные вещи узнаёшь.
Андрей присел напротив, взглянул на распечатки.
— Нин, ну что ты себя накручиваешь?
— Я не накручиваю. Я изучаю. Знаешь, что нам грозит?
— Ничего нам не грозит.
— Нам грозит то, что Олеся теперь здесь ПОСТОЯННО прописана без права собственности. А я за неё коммуналку плачу лишнюю — начисляют на всех прописанных. Почему я должна из-за чужих людей больше платить?
Андрей нахмурился.
— Не может быть.
— Может. Ещё может получить долю в квартире через суд, если докажет, что вкладывалась в ремонт. Может подать на алименты с тебя на ребёнка, если заявит, что ты его отец.
— Нина, ты уже бредишь.
— Я изучаю риски. — Она подняла голову, посмотрела мужу в глаза. — И знаешь, что ещё узнала? Выписать прописанного против его воли можно только через суд. Сама она никогда не выпишется.
Андрей помолчал, переваривая информацию.
— Ну хорошо. Позвоню Олесе ещё раз, объясню серьёзность.
— Звони.
Он достал телефон, набрал номер. Нина слушала разговор.
— Олеся? Андрей беспокоит. Мы хотели поговорить о выписке... Да, понимаю, что садика нет. Но дело в том, что прописка постоянная, а не временная... Как это не важно? Очень важно. Без прописки в садик не возьмут? А когда возьмут? Полгода? Слушайте...
Олеся что-то говорила долго. Андрей слушал, темнея лицом.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Спасибо за откровенность.
— Что она сказала? — спросила Нина.
— Что выписываться рано. Что без прописки в садик не возьмут. И что вообще не понимает, в чём проблема — она же не живёт у нас.
— И всё?
— Нет. Ещё сказала, что если будем приставать, подаст жалобу в опеку. Мол, мы препятствуем ребёнку получить место в садике.
Нина откинулась на спинку стула.
— Понятно. Нас шантажируют.
— Получается, что так.
Андрей молчал минуту, потом встал и подошёл к окну.
— Нина, а что если действительно подать в суд?
— Я уже решила. Завтра иду к юристу.
На следующий день Нина вернулась от юриста с толстой папкой документов. Андрей изучал исковое заявление, качал головой.
— Ничего себе. Тут про злоупотребление правом, про отсутствие фактического проживания...
— Юрист говорит, право выписать у нас есть, но придётся доказывать, что она не проживает фактически и регистрировалась обманным путём. Процесс может затянуться на полгода.
— А это поможет ускорить?
— Свидетели того, что обещали месяц, да. Твоя мать, например.
Андрей поморщился.
— Мать точно против неё свидетельствовать не будет.
— Тогда ещё хуже для неё. Получится, что она была в сговоре.
В этот момент зазвонил телефон Андрея. Мать.
— Андрюша, Олеся мне пожаловалась, что вы её обижаете. Что ещё за разговоры про суд?
Андрей включил громкую связь.
— Мам, она нас обманула. Говорила про месяц, а оказалось — навсегда.
— Навсегда? Что за чушь? Она выпишется, когда садик дадут.
— А если не дадут? Мы что, до старости её содержать будем?
— Андрей, — голос Галины Ивановны стал жёстким, — ты меня подводишь. Я подруге обещала помочь.
— Мам, но нас же обманули!
— Никто тебя не обманывал! Обстоятельства изменились, и что? Нина заявление подаёт? Ты позоришь меня перед Валентиной!
Нина не выдержала.
— Галина Ивановна, а вы понимаете, что мы теперь юридически связаны с чужими людьми?
— Понимаю, что ты ребёнка на улицу выгоняешь! Что я подруге скажу?
— Скажете правду. Что помочь на месяц — одно, а прописать навсегда — другое.
— Никакая ты мне не невестка! — взорвалась свекровь. — Я таких предательниц знать не хочу! Андрей, если ты не образумишь жену, больше меня не увидишь!
— Мам, ну постой...
— Не постою! Выбирай — или мать, или эта бессердечная эгоистка!
Гудки. Андрей смотрел на отключившийся телефон, лицо серое.
— Вот и всё, — тихо сказала Нина. — Теперь я виновата во всём.
— Не ты виновата, — устало ответил муж. — Подавай заявление.
Судебное заседание состоялось через три месяца. Олеся пришла одна, ссылалась на права ребёнка, на то, что им некуда идти. Но когда судья потребовал документы о доходах и месте фактического проживания, выяснилось интересное.
— У вашей матери есть дом в деревне Березовка? — уточнила судья.
— Есть, но...
— Пригодный для проживания?
— Да, но там нет садика.
— Для регистрации это не имеет значения. У вас есть жильё.
Олеся опустила глаза. Она что-то быстро записывала в блокноте.
Представитель опеки подтвердил, что в Березовке есть детский сад, и ребёнка туда примут.
— Решение суда, — зачитала судья, — снять с регистрационного учёта Олесю Петровну и её несовершеннолетнего сына в течение месяца.
Олеся выходила из зала, не взглянув на Нину и Андрея. Слёзы сдерживала, но губы дрожали.
Галина Ивановна тоже была в зале. Когда они вышли, она подошла сначала к Нине.
— Ты посмотри, что ты устроила из-за пустяка! Как не стыдно! Меня перед людьми опозорила! На этом вся помощь от меня заканчивается!
Потом повернулась к сыну:
— Ты стал чужим. Из-за твоей жены я подругу предала. Не звони больше.
И ушла, не оборачиваясь.
Андрей стоял на ступенях суда, руки в карманах. Лицо каменное.
— Ну что, довольна? — спросил он жену.
— Нет, — честно ответила Нина. — Совсем не довольна.
Через месяц Нина сходила в МФЦ и получила справку о том, что Олеся Петровна и её сын сняты с регистрационного учёта. Никаких звонков, никаких объяснений. Исчезли из их жизни молча, без благодарности и без извинений.
Нина смотрела на справку и чувствовала пустоту внутри. Андрей стоял рядом, руки в карманах, лицо жёсткое и усталое. Он не сказал ни слова, будто вся эта история высушила его изнутри.
— Мы выиграли, — сказала Нина.
— Да, — кивнул муж. — Выиграли.
Но в его голосе не было радости. Только усталость человека, который понял цену победы. Мать не звонила уже месяц. Олеся испарилась, оставив после себя только горечь. А между ними с Ниной встала стена из невысказанных упрёков.
Артём играл в соседней комнате, не подозревая, что семья научилась отстаивать границы. Но научилась слишком дорогой ценой.
Нина сложила уведомление в папку к остальным документам. Формально они были правы. Юридически — победили. Но почему-то это совсем не ощущалось как победа.
Через час они уже были дома.
— Ужинать будешь? — спросила она мужа.
— Да, — ответил Андрей, всё так же не поднимая глаз.
И они пошли на кухню — каждый со своими мыслями, каждый с пониманием того, что некоторые решения меняют людей навсегда. Даже когда эти решения правильные.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро он будет только для тех кто присоединился — это мой новый уголок вдохновения, еще много нового и полезного. Без воды, как вы любите. Присоединяйтесь!