Столь долгое отсутствие / Une aussi longue absence. Франция-Италия, 1961. Режиссер Анри Кольпи. Сценаристы: Маргерит Дюра, Жерар Жарло, Анри Кольпи. Актеры: Алида Валли, Жорж Вильсон, Катрин Фонтеней и др. Драма. Премьера: 17.05.1961. В СССР - с 19 ноября 1962. Прокат во Франции: 0,7 млн. зрителей.
Главная героиня этого фильма неожиданно узнает в потерявшем память бродяге своего мужа, 16 лет назад пропавшего без вести в нацистском концлагере…
Эту психологическую драму Анри Кольпи (ведущая роль в написании сценария фильма принадлежала Маргерит Дюра), получившую Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля, советская кинокритика встретила весьма сочувственно.
Киновед Ростислав Юренев (1912-2002) в своей рецензии особо подчеркнул важность антивоенной темы: «Война может не только отнять у человека способность любить, но может отнять у него его самого, его прошлое, его память. Эта мысль картины «Столь долгое отсутствие» и верна и горька. Но нас радует, что в своих размышлениях о войне и о человечестве талантливые французские художники пришли к выводу, что высокие чувства любви, долга, гуманности могут быть сильнее и страха, и жестокости, и травм, что любовь все-таки побеждает. По Елисейским полям солдаты и танки, раздирают парижское небо самолеты. Но простые люди Франции всем своим существом, всем своим сердцем устремляются против войны, за человечность. И мы вместе с авторами «Столь долгого отсутствия» верим в их правоту, в их победу» (Юренев, 1962; 1981).
Р. Юренев также высоко оценил в этой картине и актерскую игру: «В роли Терезы Ланглуа — Алида Валли, одна из крупнейших актрис современного итальянского кино, игравшая и светских дам, обезумевших от запретной любви, и рыбацких жен, поблекших в нужде и заботах, и нежных невест, и коварных соблазнительниц. Высокая, статная, с чуть вздернутым носом и огромными светлыми глазами, она сразу приковывает к себе внимание…» (Юренев, 1962; 1981).
В этом с ним была в принципе согласна литературовед и переводчик Майя Злобина: «Рядом с предельной сдержанностью и аскетизмом игры Жоржа Вильсона Алида Валли кажется порой мелодраматичной. Но вряд ли стоит упрекать исполнительницу. Столкновение этих двух актерских манер — необходимый эстетический контраст, в котором воплощается полярность героев: душевная оцепенелость Бродяги и эмоциональная насыщенность и «открытость» Терезы» (Злобина, 1962).
Далее Майя Злобина в своей статье на страницах журнала «Искусство кино» подробно анализировала авторскую концепцию «Столь долгого отсутствия»: «По мере того как фильм приближается к концу, вопрос — был ли Бродяга мужем Терезы — все более отодвигается на задний план, становится несущественным. Скорее всего — да, но это уже не имеет того решающего значения, как могло показаться поначалу. В финале нас ожидает потрясение, тем более властное, что оно ничем как будто не подготовлено,— как если бы этот странный, томительный дуэт, где один голос настойчиво ведет мелодию любви, другой — забвения, внезапно оборвался жесткой барабанной дробью под ударом грома. … Чудовищный мир войны, уничтожения, бессмысленной жестокости и несправедливости, не показанный в фильме Кольпи, властно заявляет о себе в то потрясающее мгновенье, когда Альбер Ланглуа поднимает руки: человек на очной ставке с историей, раздавившей и уничтожившей его. О концлагере в фильме сказано вскользь, но большего и не надо: в наше время Дахау, как и Хиросима, — внятный каждому символ, не требующий расшифровки. Важны не подробности, а суть. В «Столь долгом отсутствии» итог двух мировых войн и всех кровавых катастроф века как бы сконцентрирован в одном символическом кадре, в одном потрясением взгляде героя. Чтобы вернуться к Терезе, к любви, к самому себе, Альберу Ланглуа нужно заново пройти через это прошлое. Вот цена, которой надо оплатить тихое счастье вдвоем, любовную идиллию под сенью маленького кафе. …
«Столь долгое отсутствие» разочарует тех, кто ждет от искусства готовых решении. Фильм многозначен и допускает множество толкований, но ни одного безошибочного ответа. Но вы можете не вступать в тот философский спор, который ведется за спиной героев, а смотреть фильм так, как слушают музыку. Воспользуйтесь свободой, которую вам предоставляют, и заберите с собой на память то, что вам лично важнее: счастливое лицо Терезы, освещенное обманчивым светом надежды, трагическое прозрение Бродяги или просто обрывок печальной мелодии, которая еще долго будет звучать в душе…» (Злобина, 1962: 119-122).
И надо отметить, что французские кинокритики до сих пор рассматривают «Столь долгое отсутствие» как выдающееся произведение: «Здесь захватывает всё – от актёрской игры до режиссуры, от музыки до монтажа. … Это создаёт пронзительный тон, порой близкий к мелодраме, но мелодраме почти без лирики, сплошная сдержанность и серьёзность. … Красота кадра, … интеллектуальный монтаж создают незабываемое размышление о памяти, но также и прекрасный жизненный урок: через образ Терезы Дюра и Кольпи говорят нам о безумной надежде, о страсти, которая преображает повседневную жизнь и наполняет её смыслом. Здесь нет ничего академичного или формального: простота (кадры, где она следует за ним, прячется) сочетается с исследованием, граничащим с изысканностью или театральной трагедией, чтобы возвеличить необыкновенную судьбу. И когда падает последняя фраза («Надо ждать зимы»), мы сдаёмся, тронуты, очарованы» (Bonini, 2021).
Фабьен Женистье подчеркивает, что в фильме «Столь долгое отсутствие» Анри Кольпи создаёт для двух героев, «живущих в своей собственной реальности, своего рода оболочку вне времени и мира. Поэтому фильм обладает уникальной самобытностью, выдержан в медленном, но превосходно исполненном темпе… Режиссёр прекрасно монтирует текст Дюра, но его талант ещё больше проявляется в моменты тишины. Он с большой нежностью передаёт правду этих потерянных героев, чья встреча, как мы надеемся, позволит им обрести себя и переписать свою жизнь. В истории, рассказанной Кольпи и Дюра, есть душераздирающая меланхолия. Во Франции 1950-х и 1960-х годов… мы редко видели фильмы, столь точно передающие её психологическую травму. Будь то люди, потерявшие близкого человека, но порой не способные скорбеть, как Тереза, или те, кто непосредственно пострадал от насилия, как бездомный, чья амнезия, как предполагается, связана с военной травмой. Сила фильма «Такое долгое отсутствие» заключается в том, что он ни разу не поддаётся желанию сделать историю более кинематографичной и вывести на сцену большие скрипки. Кульминация, таким образом, сводится к танцу под «Три маленькие ноты», с полным уважением к скромности персонажей» (Genestier, 2014).
«Столь долгое отсутствие», несомненно, навсегда осталось вершиной творчества Анри Кольпи. И ему, увы, уже никогда не суждено будет ни в одной из своих дальнейших режиссерских работ подняться до этого художественного уровня. И те большие ожидания, которые на него возлагались, в дальнейшем, большому сожалению, не оправдались…
Киновед Александр Федоров
Кодин / Codine. Франция-Румыния, 1963. Режиссер и сценарист Анри Кольпи (по мотивам одноименного романа Пананта Истрати). Актеры: Александру Вирджил Платон, Рэзван Петреску, Франсуаза Брион, Нелли Боржо и др. Драма. Премьера: 27.09.1963. В СССР - с 16 марта 1964. Прокат в Румынии: 3,7 млн. зрителей.
Действие драмы «Кодин» происходит перед началом первой мировой войны в румынской провинции. Мальчишка по имени Андриан знакомится с бывшим каторжником…
В своей второй полнометражной работе Анри Кольпи впервые обратился к цвету, работая с ним тщательно и вдумчиво. Во Франции эта картина прошла в прокате очень скромно, а вот в Румынии стала весьма популярной: ее посмотрели там 3,7 млн. зрителей. Ни один иной фильм Анри Кольпи не имел такого впечатляющего успеха у аудитории…
В год выхода “Кодина» во французский кинопрокат писатель и кинокритик Жан де Баронселли (1914-1998) опубликовал о нем весьма позитивную статью: «Это поистине самый простой фильм из всех. В «Кодине» нет ничего вычурного или показного. Ничего чрезмерного, сложного или вульгарного. Анри Кольпи сделал простоту, естественную серьёзность и жизнерадостную безмятежность П. Истрати (этого «балканского Горького», как называл его Ромен Роллан) своим собственным. Его повествование, текучее и прозрачное, порой обладает своего рода вергилиевской грацией. Дело не в отсутствии драмы. Напротив, бедность, болезни и смерть угрожают персонажам Кодина. Но жестокость некоторых эпизодов остаётся присущей грубому миру, подчинённому страстям и инстинктам, которые ещё первобытны, и чья фундаментальная «невинность» тем более ощутима, что история рассказывается через призму детских воспоминаний. … В глубине души, даже больше, чем о дружбе, «Кодин» рассказывает о потребности в любви, доверии и жертвенности, скрытой в самых смелых сердцах. Следуя по стопам Истрати, Анри Кольпи искренне трактует эту благородную тему. Его фильм полон скромности и чуткости. Временами он кажется слабым, но в финальной сцене обретает необычайную силу. Более того, эта сцена придаёт истории полное трагическое измерение» (de Baroncelli, 1963).
Уже через полгода после парижской премьеры «Кодин» попал в советский кинопрокат и «Советский экран» отреагировал на это событие весьма позитивной рецензией: «Картина, поставленная режиссером Анри Кольпи, производит огромное впечатление. Быстрый ритм, калейдоскоп самых различных событий и сцен — все это временами напоминает приключенческие ленты. Но ритм подчеркивает и драматизм произведения. … В фильме удалось очень правдиво воссоздать образ Кодина, который перекликается с горьковским Челкашом. И большая заслуга режиссера, что он отдал предпочтение глубокому психологическому показу драмы Кодина, а не дешевым сценам на фоне «живописных пейзажей» — так называемому местному колориту. Успеху фильма во многом способствовала хорошая игра румынских и французских актеров» (Мэною, Раковичану, 1964: 16-17).
Сегодня «Кодин», несмотря на отдельные интересные монтажные приемы и цветовые акценты, выглядит, как мне кажется, излишне сентиментальным и устаревшим по киноязыку и особенно по качеству актерской игры. То, что казалось вполне приемлемым и даже интересным в первой половине 1960-х сегодня выглядит банальной архаикой…
Киновед Александр Федоров
