Юля проснулась от стука. Сначала подумала, что это соседи сверху снова что-то сверлят, но нет — стук был рядом. На кухне. Она прислушалась: металлический звон ложки о раковину. Потом скрип табуретки. Потом шлёпанье босых ног по линолеуму. И, наконец, хлопок дверцы холодильника. Всё ясно — Максим пошёл завтракать.
— Юль, где моя колбаса? — раздался голос из кухни.
Юля зарылась в подушку и сделала вид, что не слышит.
— Юль! — повторил он, громче. — Ты вообще покупала что-то к чаю?
Она не ответила. Вставать раньше девяти в субботу она считала преступлением против человечества. Максим же, как обычно, поднялся в семь, потому что «на работе режим». Режим у него был только для того, чтобы Юлю разбудить, а потом, как ребенок, устроить шоу на кухне.
Юля вышла в коридор, завязав халат на ходу. На столе стояла открытая банка майонеза, тарелка с кусочками хлеба и сыр, который он зачем-то бросил прямо на столешницу, без упаковки. Рядом лежал нож, мазанный чем-то белым и жирным. В раковине — две кружки и три ложки.
— Ты чего тут устроил? — Юля упёрлась руками в бока.
Максим даже не обернулся. Он уже ковырялся в телефоне, держа бутерброд прямо над столом.
— А что? Я поел. Ты ж потом уберёшь.
Она посмотрела на это «после пяти лет брака ты ж потом уберёшь» и почувствовала, как в груди что-то защёлкнуло. Как замок.
— Нет, Макс. Не уберу.
— В смысле? — он обернулся, с бутербродом в зубах.
— В прямом. Убирай сам.
Он засмеялся. Настоящим таким мужским смехом: мол, ну ты даёшь, женщина.
— Юль, ты чего, опять не выспалась? У меня через час встреча, мне некогда тут хозяйничать.
— Вот и иди на встречу, — спокойно сказала она и пошла в комнату.
Максим что-то буркнул себе под нос, но пошёл собираться. Через пятнадцать минут он уже хлопнул дверью и умчался, оставив за собой запах дорогого одеколона и грязь на коврике.
Юля вернулась на кухню. Взглянула на бардак. И не тронула ничего. Села за ноутбук, открыла рабочую почту. Обычно в таких случаях она начинала уборку: иначе тревога жрала изнутри. Но сегодня тревога сменилась злостью.
— Да пусть валяется, — пробормотала она вслух.
К обеду грязной посуды стало больше. Юля сварила себе кофе, аккуратно вымыла за собой чашку и поставила её на сушилку. Остальные тарелки и ножи она игнорировала. Чувствовала себя как-то даже свободнее: маленький протест в собственном доме.
К вечеру Максим вернулся. Вошёл в квартиру, бросил куртку на стул — прямо на её сумку — и тут же прошёл на кухню.
— Это что за свинарник? — возмутился он, заглянув в раковину.
— Это твой свинарник, — ответила Юля, не отрываясь от ноутбука.
— Юль, ну ты чего, серьёзно? Я думал, ты уберёшь. Ты же дома целый день!
Она подняла глаза.
— А ты думал, посуда сама по себе моется?
— Ну а что, тебе трудно, что ли? Я деньги зарабатываю, а ты дома сидишь!
Вот оно, то самое, что всегда оставалось между строками. Она «сидит дома». Удалённая работа для него — это «сидит дома». Все эти отчёты, созвоны, бессонные ночи перед дедлайнами — не в счёт.
Юля встала, пошла на кухню. Взяла одну из грязных тарелок, подержала в руках, потом медленно перевернула и высыпала на пол остатки омлета. Максим остолбенел.
— Ты что делаешь?
— Вот что я делаю. Я устала быть твоей служанкой. Убирай сам.
Максим поднял брови.
— Офигеть, — протянул он. — То есть теперь я ещё и убирать за собой должен?
— Да. Как взрослый человек.
Он шагнул к ней.
— Слушай, Юль, ты совсем уже? Ты на себя посмотри!
— Я посмотрела, — она кивнула. — Мне понравилось.
Максим бросил на пол вилку, схватил куртку и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Юля думала, что на этом всё. Ну, психанул, поехал к матери. Пусть остынет. Но через час зазвонил телефон.
— Юля, — раздался в трубке ледяной голос Светланы Ивановны, его матери. — Что ты устроила?
— Добрый вечер, Светлана Ивановна. Я устроила себе вечер без рабства.
— Ты как с мужем разговариваешь? Он мне всё рассказал. Ты вообще нормальная? Муж с работы пришёл, голодный, а у тебя бардак! Ты же жена, Юль!
Юля молчала. Потом усмехнулась.
— Жена, да. А не домработница.
— Ты, девочка, себя не накручивай. Ты мужика потеряешь!
Юля рассмеялась.
— Потеряю? Так я уже его не вижу. Он всё время на работе, а дома только ест и гаджеты свои тычет.
— Ты сама виновата. Женщина должна быть мудрее. Ты его должна встречать лаской. Вот я Максима как воспитывала? Чтобы он знал, что его дом — крепость. А ты что сделала?
— Я сделала себе крепость. Свою. — Юля повесила трубку.
Через полчаса звонок в дверь. На пороге стояла Светлана Ивановна. Маленькая, в курточке с меховым воротником, с выражением лица «щас всё расставлю по местам».
— Здравствуй, Юля, — сказала она с той самой улыбочкой, от которой хотелось выть. — Ну что, показывай, что тут за бедлам.
Юля отошла в сторону. Светлана Ивановна прошла на кухню, вздохнула.
— Ой, беда-то какая. Да у тебя нервы не в порядке, девочка. Женщина, когда любит мужа, она ему всё простит.
— Светлана Ивановна, вы к чему?
— К тому, что надо тебе извиниться. Макс переживает, между прочим. Он у меня чувствительный.
— Чувствительный, — повторила Юля и хмыкнула. — Чувствительный к грязным тарелкам.
— Ты с ним не шути. Он у меня упрямый, уйдёт — не вернёшь.
Юля резко повернулась к свекрови.
— Так и заберите его к себе. Если он такой нежный. Может, вы ему там кашу варить будете.
— Ты что несёшь, девочка?! — свекровь повысила голос. — Ты вообще понимаешь, что брак — это ответственность? Это семья!
Юля взяла в руки очередную грязную тарелку, повернулась к ним обеим.
— Вот моя семья. — И со звоном бросила тарелку в раковину. Та треснула пополам.
Светлана Ивановна вскрикнула.
— Ты ненормальная! Я позвоню сыну, он приедет и разберётся!
— Пусть приезжает, — спокойно ответила Юля. — Только не забудьте захватить ему соску.
Свекровь развернулась и ушла, хлопнув дверью так, что в прихожей дрогнуло зеркало.
Юля осталась стоять на кухне, среди осколков. Она чувствовала, как внутри что-то ломается окончательно. Никаких слёз. Только пустота и странное ощущение силы.
Максим вернулся под утро. Юля проснулась от скрежета ключа в замке и запаха дешёвого энергетика. Он вошёл тихо, как вор, но Юля слышала каждый его шаг — босые пятки по коридору, рюкзак, брошенный в угол, шорох куртки.
— Ты чего не спишь? — пробормотал он, заглянув в спальню.
— Сплю, — ответила Юля, не открывая глаз.
— Ну и спи.
Он плюхнулся на диван в зале, не раздеваясь, и вскоре захрапел. Юля перевернулась на другой бок и поняла: всё, так жить нельзя.
Утром она встала раньше него. Сделала себе кофе, тихо убрала свои документы с письменного стола, аккуратно сложила в сумку ноутбук. Вещи Максима она не трогала. Пусть сам разбирается со своими носками, которые валяются под диваном.
На кухне лежал пакет из супермаркета: пачка сосисок, чипсы, пиво. Он даже хлеб не купил.
Юля села за стол, открыла ноутбук и принялась за работу. Через пару часов в дверях появился Максим. Помятый, злой.
— Ты чего надулась, как мышь на крупу? — сказал он, наливая себе кофе в ту самую грязную кружку, которая стояла в раковине с вечера.
— Я не надулась, — ответила она спокойно. — Я решила больше не убирать за тобой.
— Вот оно как. Прямо революция в отдельно взятой квартире. — Он ухмыльнулся. — Ты серьёзно думаешь, что я буду мыть за собой посуду?
— Да.
— Ты, видимо, меня плохо знаешь.
Юля закрыла ноутбук и посмотрела ему в глаза.
— Макс, я тебя знаю слишком хорошо.
Он бросил кружку в раковину.
— Ой, да ладно тебе. Накрутила себя. Женщина должна быть мягче. Вот мать моя — она же золотая. Всё успевает, всё понимает. А ты?
Слово «мать» прозвучало как удар. Юля почувствовала, как что-то внутри неё взрывается.
— Так иди к своей золотой матери, — сказала она тихо. — Пусть она тебе и готовит, и убирает.
Максим вскинул брови.
— Ты меня выгоняешь?
— Я тебе предлагаю логичное решение.
Он вышел из кухни, что-то бурча. Через пять минут вернулся с телефоном в руке.
— Света сказала, что я могу пожить у неё. Вот и отлично. Собирай мои вещи.
— Сам собирай, — сказала Юля и снова открыла ноутбук.
Сборы заняли меньше часа. Он пихал футболки и носки в чемодан, не глядя. Бросил пару рубашек сверху, захлопнул крышку и покатил чемодан в прихожую.
— Ты об этом пожалеешь, — сказал он. — Я тебя содержал, между прочим.
— Да неужели? — Юля подняла голову. — А ипотеку за эту квартиру кто платит?
— Ну давай теперь считать! Ты же всё время напоминаешь!
— Потому что я плачу. Половину. Каждый месяц. Мы оба платим. Так что квартира наполовину моя.
Максим зло усмехнулся.
— Ну и сиди в своей половине.
Он вышел, хлопнув дверью так, что с верхней полки упала коробка с фотографиями. Юля не стала поднимать. Села на диван, взяла телефон. В мессенджере было пять непрочитанных сообщений от Светланы Ивановны:
- «Ты что творишь, Юля?»
- «Максим сказал, что ты его выгнала»
- «Ты нормальная вообще?»
- «Женщина должна хранить семью»
- «Будь мудрее, позвони сыну»
Юля положила телефон экраном вниз.
День прошёл в тишине. Она работала, слушала музыку, ела на ходу. Вечером решила выбросить мусор. Вернулась — а у двери стоит Светлана Ивановна. С пакетом еды в руках.
— Вот, принесла, — сказала свекровь, протягивая пакет. — Я Максиму борща сварила, но он отказывается есть. Сказал, что аппетит пропал. А у тебя, наверное, и еды-то дома нет.
Юля взяла пакет, поставила на полку.
— Спасибо, не нужно.
— Как это не нужно? — возмутилась Светлана Ивановна. — Ты же голодная сидишь, наверное. Женщина должна кормить мужа, а ты его из дома выгнала! Ты вообще понимаешь, что ты наделала?
— Да. Я себя освободила.
Свекровь прошла в квартиру без приглашения.
— Вот посмотри на себя, Юля. Ты же молодая женщина, тридцать три года. А ведёшь себя как капризная школьница. У тебя муж хороший, работа, квартира. А ты что? Выкидываешь всё в помойку ради своей гордости.
Юля молчала.
— Знаешь, что будет дальше? — продолжила Светлана Ивановна, снимая перчатки. — Он найдёт другую. Женщину, которая будет его ценить. И ты останешься одна, как дура.
Юля прислонилась к стене.
— Пусть находит.
— Ты что, вообще ничего не боишься? — свекровь повысила голос. — У тебя мозги есть? Женщины всегда должны уступать, если хотят сохранить семью!
Юля подошла к двери, открыла её и жестом показала на выход.
— Светлана Ивановна, идите домой.
— Что-о? — свекровь оторопела.
— Идите домой. Это моя квартира. Вы пришли меня учить жить. Спасибо, не надо.
Светлана Ивановна побагровела.
— Ты неблагодарная! Мой сын столько для тебя сделал! Я ещё посмотрю, как ты будешь выкручиваться, когда он подаст на развод!
Юля спокойно улыбнулась.
— Ага. Пусть подаёт. Половина квартиры моя.
Свекровь резко развернулась и вышла. Юля закрыла за ней дверь, повернула ключ дважды.
На следующий день Максим прислал короткое сообщение: «Я подаю на развод». Без приветствия, без смайликов.
Юля ответила: «Ок».
Через час ей позвонили с неизвестного номера.
— Юлия Викторовна? Вас беспокоит агентство недвижимости. Ваш муж Максим Сергеевич сегодня интересовался вопросом раздела вашей квартиры. Хотим уточнить, рассматривали ли вы продажу?
Юля выдохнула. Вот оно, настоящее наступление.
— Нет, не рассматривала, — твёрдо сказала она. — И не буду. Квартира оформлена на нас двоих, ипотека оплачивается пополам. Продажи не будет без моего согласия.
— Понимаем. Просто ваш муж сказал, что хочет переехать…
Юля отключила звонок.
Вечером позвонил Максим.
— Ну что, — сказал он, — готовься к суду.
— Давно пора, — ответила Юля.
— Ты издеваешься? Я вообще-то думал, что ты образумишься.
— Не дождёшься.
— Ты хочешь остаться одна? — в голосе его появилась нотка угрозы.
— Хочу остаться в тишине. Без тебя и твоей мамы.
Он замолчал.
— Ладно. Посмотрим.
Юля положила телефон. Сердце колотилось так, будто она пробежала марафон. Она впервые в жизни чувствовала не страх, а освобождение. Даже если впереди суды, делёж, скандалы — это будет её выбор.
Через три дня Максим пришёл без звонка. Просто открыл дверь своим ключом и вошёл. Юля сидела за ноутбуком, подняла глаза.
— Чего тебе?
— Поговорить.
Он выглядел по-другому: небритый, в старой футболке. Сел на диван.
— Ты чего так взбесилась, а? Я ж не бил тебя, не гулял. Просто не помогал. Ну мужики такие. Чего ты раздула из мухи слона?
Юля медленно закрыла ноутбук.
— Потому что я устала быть твоей мамкой.
— Да ладно тебе. Ты же знала, за кого замуж выходила.
Она встала, подошла к шкафу, достала его вторую сумку.
— Собери остатки вещей и уходи.
— Юль, ты серьёзно?
— Серьёзнее не бывает.
Он поднялся, схватил сумку, но не спешил.
— Знаешь что, я на суде расскажу, что ты психованная. Что ты вещи бьёшь. Тарелки, помнишь?
Юля рассмеялась.
— Конечно, расскажи. И про маму свою расскажи, как она сюда ходила меня воспитывать. Судье понравится.
Он выругался, толкнул стул так, что тот упал, и вышел, хлопнув дверью. Юля взяла ключи, проверила замок, потом сняла цепочку и решила: завтра же меняет замки.
Она знала: дальше будет война. Суды, адвокаты, звонки риелторов, сплетни от свекрови. Но странным образом её это не пугало. Она сидела в своей квартире — чистой, тихой, наконец-то своей — и впервые за много лет чувствовала себя хозяйкой.
Суды — это скучно. Бумаги, очереди, люди с папками и усталыми лицами. Но Юля шла туда с удивительным спокойствием. Как будто это не её брак делили, а чужую старую мебель. Она сидела на лавочке в коридоре, в руках — папка с квитанциями по ипотеке. В другой руке — телефон. В WhatsApp опять висело сообщение от Светланы Ивановны:
«Ты ещё можешь всё исправить. Попроси прощения. Подумай о семье».
Юля улыбнулась. Семья. В их случае это слово звучало как анекдот.
Максим вышел из зала суда. Серьёзный, в костюме, волосы аккуратно уложены. Он был наделён таким видом, будто пришёл сюда защищать свои миллионы.
— Готова? — спросил он, как будто между ними не было месяцев войны.
— Всегда готова, — ответила она.
Светлана Ивановна была там же, разумеется. Села за ним, будто его личная адвокатша. В руках — сумка, на лице — выражение, что она вот-вот всех переиграет.
Судья был сух и деловит. Бумаги, документы, подписи. Квартира — в равных долях, ипотека делится поровну. Никакой романтики. Юля почувствовала, как груз упал с плеч. Всё, формальности соблюдены.
Максим выходил из суда с таким видом, будто проиграл что-то очень дорогое.
— Ты довольна? — спросил он.
— Очень, — честно ответила она.
Но война не закончилась. На следующий день Юля проснулась от звонка в дверь. Она не ждала никого, но за дверью стояла Светлана Ивановна с ключами в руках.
— Вот, сын дал. Я пришла забрать его вещи.
— У него всё уже забрано, — ответила Юля, перекрывая ей вход.
— Ой, да ладно. Ты думаешь, я поверю, что он ничего не оставил?
— Это больше не твоя квартира, — сказала Юля твёрдо. — У тебя здесь нет права голоса.
Свекровь толкнула дверь. Юля удержала её всем телом. В итоге Светлана Ивановна застряла в дверном проёме, размахивая ключами как оружием.
— Ты неблагодарная дрянь! — крикнула она. — Ты разрушила моего сына! Ты…
— Я освободила себя, — перебила Юля.
Она толкнула дверь сильнее. Светлана Ивановна взвизгнула, отступила.
— Я вызову полицию! — закричала она.
— Зови. У меня есть документы. Попробуй объяснить им, почему ты лезешь в чужую квартиру с ключами без разрешения.
Светлана Ивановна замолчала. Глаза её наполнились злостью и отчаянием.
— Ты всё равно останешься одна, — прошипела она.
— Лучше одна, чем с вами двумя.
Юля захлопнула дверь и встала, прислушиваясь к тишине за ней. Тишина была глухой и долгой. Потом раздались шаги, и свекровь ушла.
Через неделю Юля сменила замки. Поменяла номер телефона. Удалила Максима из мессенджеров. Когда он позвонил с незнакомого номера, она не взяла трубку. Когда он написал: «Я скучаю», она не ответила.
Квартира стала чистой и просторной. Юля купила новую мебель, переставила стол. Каждый день она просыпалась с чувством, что дышит впервые за много лет.
Иногда она слышала от общих знакомых, что Максим вернулся к матери. Что они теперь живут вдвоём, и Светлана Ивановна на работе жалуется: «Сын весь день сидит дома, ест, телевизор смотрит».
Юля улыбалась.
— Вы победили, Светлана Ивановна, — сказала она как-то вслух, глядя в окно. — Вы вырастили идеального сына. Он никогда вас не бросит.
Вечером Юля заварила чай, включила любимый фильм и впервые за долгое время почувствовала спокойствие. Не одиночество, а именно тишину. Свою тишину, за которую она боролась. И которая стоила каждого хлопка дверью, каждого суда, каждой разбитой тарелки.