— Может, хватит уже? — Марина швырнула на стол ключи от машины. — Я целый день мотаюсь как белка в колесе, а ты даже не соизволил забрать ребёнка из садика!
Николай медленно поднял глаза от ноутбука. Его пальцы на мгновение замерли над клавиатурой.
— Да ты на часы посмотри, — процедил он. — Шесть вечера. Я должен был закончить проект к восьми утра. А ты мне тут истерику закатываешь.
— Истерику? — Марина сбросила туфли, даже не наклоняясь, чтобы поставить их на полку. — Ты называешь это истерикой? У Костика температура 38, меня воспитательница срочно вызвала! И что? Ты не мог оторваться от своего драгоценного компьютера?
Николай захлопнул крышку ноутбука. В полумраке кухни его лицо казалось вырезанным из камня — жёсткие скулы, сжатые губы, залегшая между бровей складка.
— Костику нужны лекарства. Нужны деньги на эти лекарства. А ещё на твои шмотки, на твою машину, на твои салоны красоты. Когда начнёшь сама зарабатывать, тогда и будешь тут права качать.
Марина замерла. В лёгком сумраке квартиры повисла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Эти слова, произнесённые тихим, почти равнодушным голосом, били сильнее крика.
— Что ты сказал? — её голос стал опасно тихим.
— Ты слышала, — Николай поднялся, возвышаясь над ней, как скала. — Мне надоело быть единственным взрослым в этой семье.
Он прошёл мимо неё в коридор, не замечая, как она вздрогнула от этих слов. Через минуту хлопнула входная дверь.
Марина медленно опустилась на стул. Ещё пять лет назад она бы разрыдалась, начала звонить подругам, жаловаться на неблагодарного мужа. Ещё год назад она бы накричала на него, обвинила в бессердечии. Сейчас она просто сидела в темноте, слушая, как в детской комнате кашляет сын.
«Когда начнёшь сама зарабатывать...»
А ведь она зарабатывала. Когда-то. До рождения Кости. Была менеджером в туристической фирме, неплохо справлялась. Потом декрет, бесконечные болезни ребёнка, мама в больнице, переезд в новую квартиру... Жизнь закрутила, как в водовороте. А потом стало проще оставаться дома, чем пытаться вернуться. Николай тогда не возражал. Наоборот, говорил, что справится, что его доходов хватит на троих.
Хватало. Но с каждым месяцем их жизнь становилась всё более напряжённой. Сначала это были мелочи: он перестал приносить ей цветы просто так, стал считать деньги на продукты, хмуриться, глядя на чеки из магазинов. Потом — серьёзнее: «А нам точно нужна новая куртка Косте? Эта ещё вполне нормальная». И наконец — этот сегодняшний взрыв.
В детской снова раздался кашель. Марина встряхнула головой и пошла к сыну.
Утро началось с сообщения от Николая: «Буду поздно. Не жди».
Марина поморщилась, глядя на экран телефона. За последние полгода такие сообщения стали нормой. Иногда она подозревала, что у мужа кто-то есть, но быстро отбрасывала эти мысли. Николай не был похож на изменщика — слишком правильный, слишком принципиальный. Скорее, он действительно работал допоздна, пытаясь обеспечить их растущие потребности.
Кухню заливал солнечный свет. Марина механически готовила завтрак, думая о вчерашнем разговоре. Слова мужа задели её за живое. Она всегда считала, что вносит равный вклад в их семью — занимаясь домом, ребёнком, создавая уют. Но в глазах Николая это, очевидно, не равнялось финансовому вкладу.
— Мам, я не хочу в садик, — Костя появился в дверях, всё ещё бледный после вчерашней температуры, но уже бодрый.
— Знаю, солнышко, — Марина потрепала сына по вихрастой голове. — Но мне нужно кое-куда съездить. Обещаю, заберу тебя пораньше.
После садика Марина не поехала домой. Впервые за долгое время она направилась в центр города, туда, где когда-то работала. Туристическая фирма «Горизонт» всё ещё была на месте, хотя и переехала в более просторный офис.
— Марина? Марина Соколова? — на ресепшене сидела Вера, её бывшая коллега, с годами располневшая, но сохранившая яркую улыбку. — Вот это встреча! Ты что тут делаешь?
— Решила зайти, посмотреть, как вы тут, — Марина почувствовала странную неловкость, словно была предательницей, вернувшейся на место преступления.
— Ой, ты не поверишь, что у нас тут творится! — Вера понизила голос. — Сергей Петрович вышел на пенсию, представляешь? Теперь Кирилл Андреевич всем заправляет.
Кирилл Андреевич был заместителем директора ещё во времена Марины. Жёсткий, требовательный, но справедливый. Она невольно улыбнулась, вспоминая, как он отчитывал её за опоздания.
— А ты как? Всё с малышом сидишь?
— Да, — Марина замялась. — Слушай, а у вас... вакансии есть?
Вера округлила глаза:
— Хочешь вернуться? Серьёзно? Ну, официально вроде ничего нет, но Ольга из отдела корпоративных клиентов вроде бы в декрет собирается. Хочешь, с Кириллом Андреевичем поговорю?
Марина почувствовала, как сердце забилось чаще. Это был импульсивный порыв, но внезапно ей показалось, что это именно то, что ей нужно.
— Да, пожалуйста, если можно.
Спустя неделю Марина сидела напротив Кирилла Андреевича в его кабинете. Годы добавили седины в его волосы, но взгляд остался таким же проницательным.
— Честно говоря, Марина, я удивлён, — он перелистывал её старое резюме, которое она обновила накануне. — Пять лет вне рынка — это серьёзный перерыв.
— Я понимаю, — она старалась говорить уверенно. — Но я готова наверстать. Я следила за трендами, изучала новые направления.
Это была полуправда. Она действительно иногда просматривала профессиональные сайты, но скорее по привычке, чем с конкретной целью.
— В туризме сейчас всё сильно изменилось, — Кирилл Андреевич откинулся в кресле. — Новые системы бронирования, изменение спроса после пандемии, другие направления... Ты готова начать практически с нуля?
— Да, — твёрдо ответила Марина, хотя внутри всё сжалось от страха.
— И ещё один момент, — он посмотрел ей прямо в глаза. — У нас теперь гибкий график, но всё равно бывают авралы, задержки. Твой ребёнок... как его?
— Костя, — подсказала Марина.
— Костя. Он часто болеет? Сможешь организовать надёжную поддержку на случай форс-мажоров?
Это был самый сложный вопрос. Родители Николая жили в другом городе, её мама часто болела сама, подруги работали... Но она решительно кивнула:
— Смогу. У меня есть варианты.
Кирилл Андреевич помолчал, постукивая пальцами по столу.
— Знаешь, я всегда ценил твой подход к работе. Ты была ответственной. Возможно, нам стоит рискнуть, — он улыбнулся, впервые за весь разговор. — Стажёр в отделе внутреннего туризма, для начала. Три месяца испытательного срока, зарплата ниже той, что у тебя была раньше. Но если справишься — вернёшься на прежний уровень.
Марина почувствовала, как её захлестнула волна облегчения:
— Спасибо. Я не подведу.
Дома она не знала, как сказать Николаю о своём решении. Он по-прежнему возвращался поздно, молча ужинал, иногда играл с Костей, но больше сидел за компьютером.
Вечером, когда сын уже спал, она решилась:
— Я устроилась на работу.
Николай оторвался от ноутбука, удивлённо посмотрел на неё:
— Куда?
— В «Горизонт». Туда, где я работала раньше, — она старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Пока стажёром, но с перспективой роста.
Он смотрел на неё, не мигая, и она не могла понять выражение его лица.
— И когда начинаешь?
— В понедельник.
Николай медленно закрыл ноутбук.
— А Костя? Кто будет забирать его из садика? А если заболеет?
— Я договорилась с Таней, соседкой, — быстро ответила Марина. — Она сможет забирать его три раза в неделю, в остальные дни я буду успевать сама. У меня гибкий график.
— И сколько тебе будут платить? — в его голосе слышалась насмешка. — Хватит на твои салоны красоты?
Марина стиснула зубы:
— Для начала немного. Но через три месяца зарплата вырастет.
— Если ты продержишься эти три месяца, — он хмыкнул. — Ладно, флаг тебе в руки. Только не прибегай ко мне с плачем, когда поймёшь, что не справляешься.
Она ожидала поддержки, возможно, даже гордости. Но не этого снисходительного тона.
— Я справлюсь, — она резко развернулась и вышла из комнаты, чувствуя, как внутри закипает злость.
Первые дни на работе оказались настоящим испытанием. Марина чувствовала себя как студентка на практике — всё было одновременно знакомым и чужим. Новые системы бронирования, изменившиеся правила оформления туров, даже терминология частично поменялась.
— Не переживай, — подбадривала её Вера. — Ты быстро войдёшь в курс дела.
Но Марина переживала. Особенно когда на третий день Костя снова заболел, и ей пришлось отпрашиваться с работы. Кирилл Андреевич ничего не сказал, но его взгляд был красноречивее слов.
Дома она столкнулась с недовольством Николая:
— Уже сбегаешь с работы? Я же говорил.
— Это не побег, — устало возразила Марина. — У ребёнка температура. Что мне было делать?
— Позвонить мне, — неожиданно сказал он. — Я бы взял отгул.
Она посмотрела на него с удивлением:
— Ты никогда не брал отгулы из-за Кости.
— Потому что ты всегда была дома, — он пожал плечами. — Теперь ситуация другая.
Эти слова заставили её задуматься. Может быть, в глубине души Николай всё-таки поддерживал её решение?
Но следующие недели не оставили места для иллюзий. Дом, который раньше сиял чистотой, постепенно погружался в хаос. Марина не успевала готовить, стирать, убирать. Николай всё чаще морщился, глядя на беспорядок, но помогать не спешил.
— Ты же хотела работать, — говорил он, когда она просила его помочь с домашними делами. — Это твой выбор.
Вечерами она засыпала, едва коснувшись подушки, а утром вставала с тяжёлой головой, чтобы начать всё сначала: разбудить Костю, накормить, отвести в садик, потом работа, магазин, готовка, уборка...
Несколько раз она была близка к тому, чтобы всё бросить. Особенно когда в «Горизонте» начался высокий сезон, и рабочий день стал растягиваться до позднего вечера.
— Я больше не могу, — призналась она Вере в редкую минуту затишья. — Я разрываюсь между домом и работой.
— А муж? — спросила та. — Не помогает?
— Считает, что я должна справляться сама, раз уж решила работать, — Марина горько усмехнулась. — Знаешь, иногда мне кажется, что он специально усложняет мне жизнь, чтобы доказать: моё место дома.
— Мужчины, — Вера закатила глаза. — Мой Витька тоже сначала сопротивлялся, когда я вышла на работу после декрета. А потом привык. Особенно когда первую зарплату получила и купила ему новую удочку.
Марина задумалась. Может, Николаю просто нужно время, чтобы принять изменения в их жизни?
Первую зарплату она получила через месяц. Сумма была скромной, но это были её деньги, заработанные собственным трудом. Марина смотрела на цифры в банковском приложении и чувствовала странное волнение.
Вечером она купила продукты для особенного ужина и бутылку вина. Костю уложила пораньше, накрыла стол, даже надела платье вместо привычных домашних штанов.
Николай вернулся позже обычного. Окинул взглядом стол, приподнял бровь:
— Что за праздник?
— Я получила первую зарплату, — Марина улыбнулась, протягивая ему бокал вина.
— И сколько? — он принял бокал, но не спешил садиться за стол.
Она назвала сумму. Николай хмыкнул:
— Даже на коммуналку не хватит.
Его слова были как удар под дых. Марина почувствовала, как улыбка застывает на её лице.
— Дело не в сумме, — она старалась говорить спокойно. — Дело в том, что я начала зарабатывать. Это только начало.
— Начало чего? — он сделал глоток вина. — Начало твоего выгорания? Посмотри на себя, Марина. Ты еле на ногах стоишь. Дома бардак, Костя постоянно болеет, ты нервная. И ради чего? Ради копеек?
— Это не копейки, — она почувствовала, как злость поднимается изнутри. — Это моя независимость. Моё право не выслушивать твои упрёки о том, что я не зарабатываю.
— Я никогда не упрекал тебя, — он поставил бокал на стол с такой силой, что вино плеснуло через край. — Ты сама себя накрутила.
— Нет, это ты сказал мне, что я должна сама зарабатывать, чтобы «права качать», — она уже не сдерживалась. — Помнишь тот вечер? Когда Костя болел, а ты даже не мог оторваться от компьютера, чтобы помочь?
Николай помрачнел:
— Я был на важном проекте. От него зависела моя премия. Премия, на которую мы живём.
— На которую ТЫ нас содержишь, да? — Марина скрестила руки на груди. — Знаешь, что самое обидное? Я пошла работать не ради денег. Я пошла, чтобы доказать тебе и себе, что я чего-то стою. Что я не просто придаток к тебе и Косте.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Они смотрели друг на друга через стол, заставленный нетронутой едой.
— Ты никогда не была придатком, — наконец произнёс Николай, и в его голосе послышалась усталость. — Ты была центром этой семьи. Тем, кто держал всё вместе.
— Был, — эхом отозвалась Марина. — Значит, уже нет?
Он не ответил, лишь покачал головой и вышел из комнаты. Праздничный ужин так и остался нетронутым.
Постепенно их жизнь вошла в новый ритм. Марина научилась балансировать между работой и домом, хотя это давалось ей нелегко. Удивительно, но Николай стал чаще помогать с Костей — забирал его из садика, когда у Марины были задержки на работе, сидел с ним по выходным, давая ей возможность отдохнуть. Но между ними словно выросла стена. Они разговаривали только о бытовых вопросах, спали, повернувшись друг к другу спинами.
На работе дела шли лучше. Марина быстро восстановила старые навыки и освоила новые. Клиенты ценили её внимательность и искренний интерес к их пожеланиям. Кирилл Андреевич всё чаще поручал ей сложные заказы.
— У тебя талант находить общий язык с людьми, — сказал он как-то. — Это редкое качество.
Испытательный срок подходил к концу, и Марина знала, что его продлевать не будут — её примут в штат с повышением зарплаты. Это должно было радовать, но внутри была пустота. Будто она выиграла битву, но проиграла войну.
Однажды вечером, уложив Костю, она сидела на кухне с чашкой чая, когда вернулся Николай. Не поздоровавшись, он сел напротив и положил на стол конверт.
— Что это? — спросила Марина.
— Открой.
Внутри были два авиабилета на море и ваучер на отель.
— Это... нам? — она растерянно смотрела на даты вылета — через две недели.
— Косте нужен отдых перед школой, — Николай смотрел куда-то мимо неё. — Тебе тоже не помешает перерыв.
— Но я не могу так внезапно взять отпуск, — она покачала головой. — У нас высокий сезон, я только прошла испытательный срок...
— Значит, работа важнее, — он хмыкнул. — Я так и думал.
— Дело не в этом, — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. — Почему ты не обсудил это со мной заранее? Почему просто ставишь перед фактом?
— Потому что знал, что ты откажешься, — он встал. — Ладно, верну билеты. Поеду с Костей один.
— Что? — она тоже поднялась. — Ты не можешь просто взять и уехать с ребёнком!
— Почему? — его глаза сузились. — Ты же постоянно на работе. Чем отличается твоё отсутствие дома от нашего отсутствия?
Это был удар ниже пояса. Марина почувствовала, как к горлу подступают слёзы.
— Я работаю для нас! Для семьи! Разве не ты хотел, чтобы я зарабатывала?
— Я хотел, чтобы ты была счастлива, — неожиданно тихо сказал Николай. — А ты несчастна. И на работе, и дома. Я вижу это каждый день.
Марина замерла. Его слова попали в точку. Она действительно была измотана, разрывалась между домом и офисом, постоянно чувствовала вину перед Костей, перед коллегами, перед мужем...
— Я просто... пытаюсь найти баланс, — она опустилась обратно на стул, внезапно ощутив навалившуюся усталость. — Это сложнее, чем я думала.
Николай сел рядом, впервые за долгое время по-настоящему глядя ей в глаза:
— Я не хотел, чтобы ты работала ради денег. Я хотел, чтобы ты нашла то, что будет приносить тебе радость. Что-то своё.
— Тогда почему ты так сопротивлялся? — она покачала головой. — Почему делал всё, чтобы мне было тяжелее?
Он помолчал, будто подбирая слова:
— Потому что испугался. Ты начала меняться. Стала другой. Более... отдельной.
— И это плохо?
— Это непривычно, — он провёл рукой по волосам. — Я привык быть тем, кто обеспечивает семью. Это была моя роль, моя ответственность. А теперь... Я не знаю, кто я.
Марина внезапно поняла, что за всем его сопротивлением, за всеми резкими словами скрывался страх. Страх потерять своё место в их жизни, свою значимость.
— Ты мой муж, — она осторожно коснулась его руки. — Отец Кости. Этого никто не отнимет.
— Но ты больше не нуждаешься во мне так, как раньше, — он горько усмехнулся. — Скоро твоя зарплата вырастет, и ты сможешь обходиться без моих денег.
— Дело не в деньгах, Коля, — она впервые за долгое время назвала его уменьшительным именем. — Я хочу быть партнёром, а не иждивенцем. Хочу вносить свой вклад. Разве это плохо?
Он долго смотрел на неё, будто видел впервые.
— Нет, не плохо. Просто... всё меняется. И я не знаю, есть ли в этих изменениях место для меня.
Марина почувствовала, как сердце сжимается от этих слов. Неужели они настолько отдалились друг от друга?
— Я поговорю с Кириллом Андреевичем, — наконец сказала она, глядя на билеты. — Может, удастся взять отпуск. Нам нужно время вместе. Нам троим.
Николай кивнул, но в его глазах она видела сомнение. Он не верил, что она сможет выбрать семью вместо работы.
Разговор с Кириллом Андреевичем оказался сложнее, чем она ожидала.
— Отпуск? Сейчас? — он смотрел на неё с недоумением. — Марина, у нас горячий сезон, ты только вошла в курс дела...
— Я понимаю, — она нервно теребила край блузки. — Но это очень важно для моей семьи. Муж уже купил билеты...
— Не посоветовавшись с тобой? — Кирилл Андреевич приподнял бровь. — Интересный подход.
Марина почувствовала укол раздражения:
— Это наше личное дело. Я просто спрашиваю, могу ли я взять отпуск на десять дней.
Он откинулся в кресле, изучающе глядя на неё:
— Знаешь, когда ты пришла устраиваться, я задал тебе вопрос: сможешь ли ты расставить приоритеты? Похоже, сейчас мы получаем ответ.
— Что вы имеете в виду? — она напряглась.
— Я имею в виду, что в бизнесе нельзя быть наполовину, — его голос стал жёстче. — Или ты полностью отдаёшься делу, или ищешь что-то другое. Половинчатость — это путь в никуда.
— То есть, вы ставите меня перед выбором? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Семья или работа?
— Я не ставлю тебя перед выбором, — он покачал головой. — Жизнь ставит. И ты должна решить, что для тебя важнее.
Марина молчала, глядя в окно. За стеклом был виден кусочек неба, по которому плыли редкие облака. Она вспомнила Костю, его глаза, когда она уходила утром, обещая вернуться пораньше, но задерживаясь допоздна. Вспомнила Николая, его слова о том, что она несчастна.
— Я возьму эти десять дней за свой счёт, — наконец сказала она, поднимаясь. — А когда вернусь, буду работать в полную силу.
Кирилл Андреевич смотрел на неё, сцепив пальцы:
— Ты понимаешь, что это повлияет на твои перспективы в компании?
— Понимаю, — она кивнула, чувствуя странное облегчение. — Но я должна попробовать.
Море оказалось тёплым, Костя был счастлив, а Николай — непривычно молчаливым. Они жили в маленьком отеле на первой линии, ходили на пляж, ели мороженое, катались на катамаранах. Со стороны они выглядели как обычная семья на отдыхе.
Но между ними оставалась невидимая стена. Они обсуждали только текущие дела — куда пойти обедать, какую экскурсию выбрать, не забыл ли Костя свои шлёпанцы. Марина ловила на себе задумчивые взгляды мужа, но он больше не заговаривал о будущем.
Каждый день она проверяла рабочую почту, отвечала на звонки. Николай наблюдал за этим с кривой усмешкой, но ничего не говорил.
В предпоследний день отпуска, когда Костя уже спал, они сидели на балконе, глядя на море. Ночь была тёплой, воздух пах солью и цветущей магнолией.
— Ты уже решила, что будешь делать, когда вернёмся? — Николай крутил в руках бокал с вином, не глядя на неё.
— В каком смысле? — Марина напряглась.
— В прямом, — он пожал плечами. — Работа, дом, Костя... Как ты собираешься всё это совмещать дальше?
Она долго молчала, прислушиваясь к шуму волн.
— Я не знаю, — наконец честно призналась она. — Но я буду пытаться. Потому что не могу просто сидеть дома и зависеть от твоего настроения, от твоего отношения ко мне. Я хочу быть самостоятельной.
— Даже если ценой будет наша семья? — он наконец посмотрел ей в глаза.
— А разве она ещё есть, наша семья? — тихо спросила Марина. — Мы спим в одной постели, но между нами километры. Ты видишь во мне угрозу, а я в тебе — тюремщика. Разве это семья?
Николай поставил бокал на стол:
— Я вижу в тебе не угрозу. Я вижу человека, который выбирает карьеру вместо нас. Который каждый день немного меньше нуждается во мне.
— Это не так, — она покачала головой. — Я просто хочу быть целой, понимаешь? Не половиной тебя, не придатком, а полноценным человеком. С работой, с деньгами, с правом выбора.
— Тогда тебе придётся выбирать, — его голос стал жёстким. — Потому что я больше не могу жить в этом подвешенном состоянии. Либо ты возвращаешься домой и становишься прежней Мариной, либо...
— Либо что? — она похолодела.
— Либо мы должны подумать о раздельной жизни, — он произнёс это спокойно, будто давно решил для себя. — Я не против того, чтобы ты работала. Но я против того, чтобы наш сын рос с вечно отсутствующей матерью, а я жил с женщиной, которая видит во мне врага.
Марина смотрела на море, чувствуя, как к горлу подступает комок. Она знала, что он прав в чём-то. Она действительно отдалилась, замкнулась в своей новой жизни. Но прежней Мариной она тоже уже не могла быть.
— Я подумаю, — только и сказала она.
В Москву они вернулись в воскресенье вечером. Квартира встретила их застоявшимся воздухом и тишиной.
— Я завтра отведу Костю в садик, — сказал Николай, разбирая чемоданы. — Тебе же на работу с утра?
— Да, — Марина кивнула, чувствуя, как внутри всё сжимается от предстоящего разговора с Кириллом Андреевичем.
Весь вечер они молча занимались привычными делами — разбирали вещи, готовили ужин, укладывали Костю. Будто ничего не произошло, будто не было того разговора на балконе.
Утром Марина вышла из дома раньше обычного. В офисе ещё никого не было, только охранник удивлённо кивнул ей.
Она села за свой стол, включила компьютер. За время её отсутствия накопилось множество писем, запросов, недоделанных дел. Обычно такой объём работы вызывал у неё панику, но сейчас она чувствовала странное спокойствие.
В девять в кабинет вошёл Кирилл Андреевич. Увидев её, он приподнял бровь:
— Уже здесь? Отдохнула?
— Да, — она поднялась. — Можно с вами поговорить?
В его кабинете Марина села напротив, сцепив руки на коленях:
— Я хочу перейти на неполный рабочий день.
Кирилл Андреевич смотрел на неё без удивления:
— Я так и думал, — он вздохнул. — Знаешь, это жаль. У тебя действительно есть потенциал. Но неполный день — это шаг назад в карьере.
— Я знаю, — Марина кивнула. — Но сейчас для меня важнее найти баланс.
— Баланс? — он усмехнулся. — Его не существует, Марина. Есть только компромиссы. И вопрос в том, чем ты готова пожертвовать.
— Я не хочу жертвовать ни семьёй, ни работой, — она подняла голову. — Поэтому прошу дать мне шанс попробовать так.
Кирилл Андреевич долго молчал, постукивая пальцами по столу:
— Хорошо. Три дня в неделю, с фиксированным графиком. Но без перспектив роста, понимаешь? И зарплата соответствующая.
— Я понимаю, — она почувствовала облегчение.
— И ещё, — он наклонился вперёд. — Если через полгода ты решишь вернуться на полную ставку, место может быть уже занято. Ты осознаёшь риск?
Марина кивнула:
— Осознаю. Но мне нужно попробовать.
Вечером она вернулась домой рано, впервые за долгое время. Николай удивлённо посмотрел на часы:
— Что-то случилось?
— Я перешла на неполный рабочий день, — Марина разулась, прошла на кухню. — Три дня в неделю, с десяти до четырёх.
Он молча смотрел на неё, ожидая продолжения.
— Это компромисс, — она начала доставать продукты из холодильника, избегая его взгляда. — Я не могу вернуться к прежней жизни, но и терять семью не хочу.
— Значит, решила всё сама, — в его голосе слышалась горечь. — Как обычно.
— А что я должна была сделать? — она повернулась к нему. — Спросить твоего разрешения? Разве не ты поставил мне ультиматум — или работа, или семья?
— Я хотел, чтобы мы решили вместе, — он покачал головой. — Но ты, как всегда, выбрала свой путь.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения:
— Мой путь? А разве ты советовался со мной, когда покупал билеты на море? Когда говорил, что я могу качать права, только если буду зарабатывать? Когда решал, что важно, а что нет в нашей жизни?
Они стояли друг напротив друга, разделённые кухонным столом и годами непонимания.
— Знаешь, — наконец произнёс Николай, — мне кажется, нам нужно время. Подумать. Каждому для себя.
— Что ты предлагаешь? — она почувствовала, как сердце начинает биться быстрее.
— Я поживу пока у Сергея, — он назвал имя своего друга. — Недельку-другую. Разберёмся с мыслями.
Марина смотрела на него, пытаясь понять свои чувства. Страх? Облегчение? Сожаление? Всего понемногу.
— Ты уверен, что это необходимо?
— Уверен, — он кивнул. — Иначе мы так и будем ходить по кругу. Упрекать друг друга, раздражаться, отдаляться всё больше.
Он ушёл в спальню собирать вещи, а Марина осталась на кухне, глядя в окно на вечерний город. Где-то там были тысячи семей, каждая со своими проблемами, своими историями. Где-то там были женщины, которые успешно совмещали работу и семью, и те, кто выбрал что-то одно. Где-то там были мужчины, которые поддерживали своих жён, и те, кто ставил ультиматумы.
Она не знала, к какой категории отнести себя и Николая. Не знала, есть ли у них будущее вместе. Не знала, правильное ли решение приняла, выбрав компромисс вместо крайностей.
Знала только, что ни за что не вернётся в прежнюю клетку зависимости. Даже если ценой будет их брак.
Когда Николай вышел из спальни с собранной сумкой, она не стала его останавливать.
— Я позвоню завтра, — сказал он, остановившись у двери. — Узнать, как Костя.
Марина кивнула:
— Хорошо.
Дверь закрылась, и она осталась одна в квартире, которая внезапно показалась ей слишком большой и слишком тихой. Она сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с подступающей паникой.
«Когда начнёшь сама зарабатывать, тогда и будешь тут права качать».
Что ж, теперь она зарабатывала. И собиралась качать свои права — на выбор, на свободу, на уважение. Даже если придётся делать это в одиночку.