— Машенька, солнышко, помоги бабуле ключи найти, а то никак не найду! — голос Анны Петровны дрожал от волнения.
Маша оторвалась от телефона, посмотрела на суетящуюся бабушку. Та стояла посреди коридора, держась за косяк двери, и явно что-то искала взглядом.
— Бабуль, да вот же они, у тебя в руке! — улыбнулась внучка.
— Ах, точно! Совсем голова не варит, — засмеялась женщина, но смех получился какой-то натянутый. — Машенька, а мама твоя где?
— Ванечку в садик повела. Сказала, скоро вернётся, — ответила девочка и снова уткнулась в экран.
Анна Петровна кивнула, прошла в гостиную, остановилась у стены с фотографиями. Долго смотрела на снимок в красивой рамке — Олечка в белом платье, счастливая, сияющая, рядом Сергей в строгом костюме. Свадебное фото, которое висело здесь уже восемь лет.
Женщина протянула руку, сняла рамку со стены, покрутила в руках. Потом тяжело вздохнула и понесла фотографию к себе в комнату.
— Бабушка, ты чего фотку снимаешь? — крикнула из коридора Маша.
— Протереть хочу, пыльная совсем, — ответила Анна Петровна, но голос её дрогнул.
В комнате она села на край кровати, положила фотографию на колени. Как же красива была её невестка в тот день! И Сергей такой молодой, влюблённый. А теперь... Теперь всё по-другому.
Дверь хлопнула — это вернулась Оля. Анна Петровна быстро спрятала снимок в ящик комода, вышла на кухню.
— Анна Петровна, как дела? Ванька сегодня просто зверь какой-то, всё утро капризничал, — Оля стаскивала куртку, вешала на стул. — А где моя фотография? Только что висела в гостиной, я же видела.
— Какая фотография? — невинно спросила свекровь, наливая воду в чайник.
— Наша свадебная. Вы её сняли?
Анна Петровна поставила чайник на плиту, обернулась. Оля стояла прямо, руки скрестила на груди, смотрела внимательно.
— Сняла.
— Зачем?
— А затем, Оленька, что пора бы тебе понять простую вещь. Ты не жена ему.
Оля побледнела, села на табурет.
— Что вы говорите такое?
— То и говорю. Восемь лет прошло. Восемь! А ты всё невестой себя считаешь. Платье подвенечное до сих пор в шкафу висит, я вчера видела, когда бельё складывала. И фото это каждый день протираешь, любуешься. А жизнь-то идёт, Оленька!
Оля молчала, только руки сжала в кулаки.
— Я не понимаю, к чему вы ведёте.
— Сергей звонил сегодня утром. Рано совсем, ты ещё спала. Сказал, что разговор серьёзный нужен. С тобой. И со мной тоже.
— Какой разговор? — голос у Оли стал тихим.
Анна Петровна села напротив невестки, взяла её руки в свои.
— Оленька, милая моя, я тебя как родную дочку люблю. Ты это знаешь. Машенька тебя мамой считает, Ванечка души в тебе не чает. Но Сергей... Он же мужчина молодой, ему тридцать два всего. Неужели ты думаешь, что он до старости один будет?
Оля вырвала руки.
— Мы же расписаны! У нас дети общие! Что значит — не жена?
— Расписаны-то расписаны, а живёте как чужие люди. Когда он последний раз домой приходил? Не в гости к детям, а домой? К жене? Месяц назад? Два?
— Он работает много. Командировки постоянные...
— Ох, Оленька! — Анна Петровна покачала головой. — Работает он, конечно. Только не там, где ты думаешь. Встретила я его на прошлой неделе возле того нового торгового центра. С женщиной шёл, молодой такой, красивой. Под руку, смеются оба. А увидел меня — покраснел весь, стал объяснять что-то про коллегу, про работу. Да только глаза-то не обманешь, Оля. Мужские глаза, когда мужчина влюблён, они по-особенному светятся.
Оля встала, подошла к окну. За стеклом мелко моросил дождь, серые тучи нависли низко над крышами домов.
— Значит, вы считаете, что я должна молча всё это терпеть? Что я должна сама уйти, освободить ему дорогу?
— Я считаю, что ты должна честно себе ответить на вопрос — счастлива ли ты? И хочешь ли ты так дальше жить?
— А дети? Маша в школу через год пойдёт, Ваня ещё совсем малыш. Как я им объясню, что папа больше с нами жить не будет?
— А как ты им сейчас объясняешь, что папа приезжает домой раз в месяц? Что спит в гостиной? Что вы с ним даже не разговариваете толком?
Анна Петровна встала, подошла к невестке, обняла её за плечи.
— Машенька уже всё понимает. Вчера спрашивала меня, почему мама и папа не обнимаются, как родители её подружки Кати. А что я ей отвечу? Что мама с папой играют в какую-то игру?
— Не знаю, — прошептала Оля. — Не знаю, что делать.
— А я знаю. Я прожила жизнь длинную, всякого повидала. Любовь, Оленька, она или есть, или её нет. Притвориться любовью нельзя, как нельзя притвориться счастьем. Вы с Серёжей хорошие люди, только не друг для друга. Случается такое.
В этот момент в кухню вбежал четырёхлетний Ваня, весь растрёпанный, с красными щеками.
— Мама, мама! А бабуля Аня сказала, что папа сегодня приедет! Правда? Правда приедет? — мальчик повис на Олиной руке.
— Правда, сынок. Папа приедет, — Оля подняла сына на руки, прижала к себе.
— А останется с нами? Насовсем останется?
Оля посмотрела на свекровь, та отвернулась к окну.
— Не знаю, Ванечка. Папа расскажет.
Мальчик закивал головой, соскочил с маминых рук и побежал в детскую — рассказывать сестре новость.
— Видишь? — тихо сказала Анна Петровна. — Дети живут надеждой. А надежда, которая не исполняется годами, она хуже правды. Гораздо хуже.
Оля села обратно за стол, закрыла лицо руками.
— Восемь лет назад я была уверена, что мы будем счастливы всегда. Помните, как Серёжа ухаживал? Цветы каждый день носил, стихи читал наизусть. Говорил, что без меня жить не может.
— Помню, конечно. Он тебя боготворил.
— А что изменилось? Что я сделала не так?
— Ничего ты не сделала, Оля. Просто жизнь сложнее сказки получилась. Серёжа женился на девочке-студентке, влюблённой, весёлой. А стал жить с женщиной, у которой быт, заботы, усталость. Дети появились, денег стало не хватать, он стал больше работать, дома бывать реже. А ты стала всё время недовольная, уставшая. Помнишь, раньше как встречала его? Причёсанная, нарядная, улыбающаяся. А потом начала встречать в халате, с претензиями, что опоздал, что молока не купил, что Ваня болеет, а он в командировке.
— Но я же старалась! — всхлипнула Оля. — Я же дом вела, детей растила, за вами ухаживала, когда вы болели! Я всё делала для семьи!
— Для семьи делала, а про женщину в себе забыла. И Серёжа это почувствовал. Мужчинам, Оленька, нужна не только хозяйка и мать для детей. Им нужна женщина, которая их любит просто так, не за то, что они деньги приносят или помощь по дому оказывают.
Чайник закипел, Анна Петровна встала, заваривала чай. Руки у неё дрожали немного — всё-таки разговор тяжёлый.
— Я же его люблю, — прошептала Оля.
— Любишь или привыкла? Честно ответь себе.
Оля замолчала. Она и правда не знала ответа на этот вопрос. Когда в последний раз она радовалась Серёжиному приходу домой? Когда интересовалась не только тем, что он купил в магазине или сколько денег принёс, а тем, как прошёл его день, что его беспокоит, о чём он мечтает?
— Может, он и правда встретил кого-то... Кого-то, кто делает его счастливым, — медленно произнесла она.
— Встретил. Её зовут Лариса, она работает в той же фирме, что и он. Разведена, детей нет. Серёжа мне сам рассказал, когда я его прижала к стенке после той встречи у торгового центра.
— И что он сказал?
— Сказал, что не хотел так получилось, что виноват перед тобой и детьми. Что любит вас всех, но по-разному. Детей — как отец, тебя — как... как хорошего друга. А её любит, как мужчина любит женщину.
— Значит, решено уже всё?
— Ничего не решено. Он мучается, Оля. Боится детей потерять, боится тебя обидеть. Но и жить, как сейчас, больше не может. Говорит, что чувствует себя чужим в собственном доме.
В детской послышался смех — это Маша с Ваней играли в какую-то игру. Оля невольно улыбнулась, слушая детский гомон.
— А я и правда чувствую себя не женой, а... управляющей домом какой-то. Слежу, чтобы всё было чисто, дети накормлены, одеты, обуты. А когда Серёжа приезжает, я жду от него не нежности, а помощи. Чтобы с детьми посидел, пока я в магазин схожу, или чтобы кран починил на кухне.
— Вот и я про то же. Ты стала ему не женой, а деловым партнёром. И он тебе тоже.
— Но ведь нельзя же было по-другому! Дети маленькие, дел полно, усталость такая, что к вечеру просто падаешь. Когда тут о любви думать?
Анна Петровна налила чай в чашки, придвинула одну к Оле.
— А ты попробуй вспомнить, как было в самом начале. Когда вы встретились.
Оля взяла чашку, сделала глоток. Чай был крепкий, горячий, согревал.
— Мы познакомились на дне рождения у моей подруги Светки. Он тогда работал в другой фирме, постоянно улыбался, шутил. Проводил меня домой, мы всю дорогу говорили о книгах, о кино. Он рассказывал, как хочет собственное дело открыть, я — о своих планах, о работе в детском саду. Мне казалось, что мы понимаем друг друга с полуслова.
— А потом?
— Потом он стал приходить каждый день. Мы гуляли по вечерам, ходили в кафе, в кино. Я постоянно ждала его звонков, покупала новые платья, делала причёски. Чувствовала себя самой красивой на свете, когда он на меня смотрел.
— И что же изменилось после свадьбы?
Оля задумалась, морщинка появилась между бровями.
— Не знаю точно. Постепенно как-то... Сначала мы переехали сюда, к вам. Серёжа говорил, что временно, пока квартиру купим. Потом Маша родилась. Я в декрете сидела, он работал с утра до ночи. Когда приходил домой, я ему сразу ребёнка в руки — мне же отдохнуть хотелось! А он уставший, хотел просто поесть и телевизор посмотреть. Мы стали реже разговаривать. А потом вообще только о детях и о деньгах.
— И о моих болячках ещё, — вставила Анна Петровна. — Я же тоже не подарок стала, всё время что-то болит, то давление, то сердце. Вы оба ко мне как к больной относитесь.
— Мы заботимся о вас!
— Знаю, дорогая. И благодарна очень. Только забота и любовь — вещи разные. Можно заботиться по обязанности, а можно — от сердца. И Серёжа почувствовал разницу.
Оля встала, подошла к окну. Во дворе дети играли в футбол, мяч то и дело улетал в лужи.
— Значит, я плохая жена?
— Не плохая. Просто усталая. И потерявшаяся где-то по дороге. Помню, как ты к нам в дом пришла — яркая такая, смеющаяся. Серёжа на тебя не налюбоваться мог. А теперь ты как будто спишь наяву, всё делаешь автоматически.
— А что мне остаётся? Дети растут, дом требует внимания, на работу скоро выходить...
— Оля, а ты хочешь, чтобы Серёжа вернулся? По-настоящему хочешь?
— Конечно хочу! Как вы можете такое спрашивать?
— Тогда объясни мне, почему ты уже три месяца не звонишь ему первая? Почему не спрашиваешь, где он, что делает, скучает ли по дому? Почему, когда он приезжает, ты встречаешь его список покупок в магазине, а не поцелуем?
Оля обернулась, посмотрела на свекровь. В глазах у той было не осуждение, а грусть.
— Я... Я боюсь.
— Чего боишься?
— Боюсь, что если начну вести себя как раньше, а он всё равно уйдёт, то будет ещё больнее. Лучше уж сразу привыкнуть, что он не мой.
— Глупости говоришь! Он твой муж, отец твоих детей. И если ты не будешь за него бороться, то кто же будет?
В дверях появилась Маша, серьёзная не по годам.
— Мам, а правда, что папа больше с нами жить не будет?
Оля и Анна Петровна переглянулись.
— С чего ты это взяла, доченька? — осторожно спросила Оля.
— Да я же не глухая! Вы думаете, я не слышу, как вы с папой ругаетесь? Как он по ночам в гостиной ворочается? А Ванька вчера плакал, говорил, что папа его не любит.
— Маша, солнышко... — начала было Анна Петровна, но девочка перебила:
— Бабуль, не надо! Я всё понимаю. Просто скажите честно — папа нас бросит или нет?
Оля присела рядом с дочкой, обняла её.
— Маша, папа вас с Ванькой никогда не бросит. Он очень любит вас. Просто у взрослых иногда бывают сложности, которые нужно решать.
— А вы с папой разведётесь?
— Не знаю пока. Может быть.
— А если разведётесь, мы с вами жить будем или с папой?
— С нами, конечно! — быстро ответила Оля, а потом спохватилась. — То есть... Как захотите. Мы с папой всё обсудим.
Маша кивнула, как маленькая взрослая.
— Понятно. А можно я пойду Ваньке расскажу? А то он всё время спрашивает, когда папа домой переедет.
— Конечно, иди.
Когда девочка ушла, Оля снова села за стол.
— Умная какая выросла. И Ваня тоже всё чувствует, хоть и маленький.
— Дети всегда чувствуют ложь. Им нужны честность и спокойствие. А не видимость семьи.
— Анна Петровна, а если я правда попробую... Ну, стать снова той, какой была раньше? Может, ещё не поздно что-то изменить?
— Оленька, дорогая, — свекровь взяла её руку, — я хочу, чтобы ты была счастлива. И Серёжа тоже. И дети. А счастье по принуждению не бывает. Если ты готова бороться за свой брак — борись. Только помни, что результат может быть любым. И к этому надо быть готовой.
— Я попробую. А вдруг получится?
— А вдруг и получится, — улыбнулась Анна Петровна. — Только начинать нужно с себя. Ты когда последний раз в парикмахерскую ходила?
— Не помню, — призналась Оля. — Месяца три назад, наверное.
— Вот и иди. Сегодня же. А я с детьми посижу. И платье какое-нибудь красивое надень, не эти застиранные джинсы. Покажи Серёже, что женщина в тебе ещё жива.
— А если он скажет, что всё кончено? Что он уже принял решение?
— Тогда по крайней мере ты будешь знать, что пыталась. И детям потом объяснить будет легче — мама старалась сохранить семью, но не получилось. Это лучше, чем если они будут думать, что родители просто не захотели быть вместе.
Оля встала, подошла к зеркалу в коридоре. Действительно, выглядела она неважно. Волосы давно не стрижены, лицо серое от постоянной усталости, одежда какая-то бесформенная.
— Знаете что? Я схожу в салон. Приведу себя в порядок. А вечером, когда Серёжа приедет, мы честно поговорим. Обо всём.
— Правильно думаешь. А фотографию свадебную я пока у себя подержу. Если всё хорошо получится, повешу обратно. А если нет... Ну что ж, значит, пора было её убрать.
Оля собиралась уже идти, но остановилась у двери.
— Анна Петровна, а вы-то как? Если мы с Серёжей разведёмся, дети со мной останутся. А вы своих внуков потеряете.
— Ничего я не потеряю, — покачала головой пожилая женщина. — Маша и Ваня останутся моими внуками, что бы ни случилось. А ты... Ты мне как дочка стала за эти годы. И если Серёжа действительно полюбил другую, то я его пойму и прощу. Только счастья всем желаю.
— Спасибо вам. За честность.
— Иди уж, не тяни. А я детям объясню, что мама в парикмахерскую ушла красивой стать.
Вечером Оля действительно выглядела по-другому. Волосы подстригли и уложили, она надела платье, которое давно лежало в шкафу, даже немножко накрасилась. Дети ахнули, увидев преображённую маму.
— Мама, ты как принцесса! — восхищённо сказал Ваня.
— Красивая какая стала! — согласилась Маша.
Серёжа приехал к восьми. Увидев Олю, остановился в дверях, смотрел молча.
— Привет, — тихо сказала она.
— Привет. Ты... ты очень красивая сегодня.
— Спасибо.
Дети облепили отца, рассказывали про свои дела, показывали рисунки. Он слушал внимательно, обнимал, отвечал на вопросы. Но Оля видела, что он напряжён, что-то его мучает.
После ужина, когда дети разошлись по своим делам, а Анна Петровна тактично удалилась к себе в комнату, Оля и Серёжа остались на кухне вдвоём.
— Мне мама говорила, что ты хотел серьёзно поговорить, — начала Оля.
— Да. Хотел. Оля, я... Это очень сложно.
— Я знаю про Ларису.
Серёжа вздрогнул, посмотрел на жену.
— Знаешь?
— Мама рассказала. Серёж, я не буду устраивать скандал, не буду плакать и упрекать. Просто скажи честно — ты хочешь, чтобы наш брак закончился?
— Я... Чёрт, Оля, я не знаю! — он встал, прошёлся по кухне. — Я запутался совсем. С одной стороны, дети, ты, дом этот... С другой стороны, я понял, что могу чувствовать себя по-другому. Могу быть счастливым не только когда детей вижу, но и просто так, каждый день.
— А со мной ты не можешь быть счастливым каждый день?
— Не знаю. Честно не знаю. Мы так давно не были просто мужчиной и женщиной. Только родителями, хозяевами дома. Я иногда думаю, что мы стали чужими людьми, которые живут в одной квартире по привычке.
Оля кивнула.
— Я тоже так думала. И знаешь, что поняла сегодня? Что мы оба виноваты в том, что так получилось. Ты перестал быть мужем, я — женой. Мы стали исполнять роли, а не жить.
— И что теперь делать?
— А что ты хочешь делать?
Серёжа сел напротив жены, посмотрел ей в глаза.
— Честно? Я хочу попробовать всё начать сначала. С тобой. Но не как раньше, не так, чтобы делать вид, что ничего не было. А по-новому. Как два взрослых человека, которые готовы работать над отношениями.
— А Лариса?
— С Ларисой я объяснюсь. Скажу, что хочу дать шанс своей семье.
— А если у нас не получится? Если мы поймём, что действительно не подходим друг другу?
— Тогда разведёмся. Но честно, открыто, без обид и упрёков. И останемся друзьями ради детей.
Оля протянула руку через стол, Серёжа накрыл её своей ладонью.
— Хорошо. Попробуем.
На следующее утро Анна Петровна вошла в гостиную с тряпкой — протирать пыль. Остановилась у стены, где вчера висела свадебная фотография. Постояла, подумала, а потом пошла к себе в комнату, достала снимок из ящика комода.
Вернулась в гостиную, повесила фотографию на место. Отступила, посмотрела критически — ровно ли висит.
В дверях стояла Оля в халате, с чашкой кофе в руках.
— Вернули обратно?
— Вернула. Пока рано её убирать, — ответила Анна Петровна. — А там видно будет.