Ольга мыла посуду и молча слушала свекровь. Как всегда. Галина Ивановна сидела на кухне с чаем и рассказывала, какая замечательная была первая жена её сына. И какими умными были её дети от первого брака.
— Антон у меня золотой. Всегда был особенным, — вздыхала свекровь. — И заслуживает он лучшего.
Ольга вытирала тарелку. Тщательно. Как будто от этого зависела её жизнь.
— Не знаю, что он в тебе нашёл, — продолжала Галина Ивановна. — Скучная ты. И готовишь не очень. И вообще тихоня какая-то.
Тарелка выскользнула из рук. Разбилась.
— Ну вот! — воскликнула свекровь. — Руки-крюки! Ещё и посуду мою бьёшь!
— Извините, — пробормотала Ольга, собирая осколки.
— Не извиняйся. Надоело это твоё «извините». Ты обуза моему сыну. Вот что я тебе скажу. Обуза!
Ольга замерла с осколком в руке.
— Что?
— То и говорю. Обуза. Тянешь его на дно. Видела бы ты, каким он был до тебя — весёлым, общительным. А теперь? Ходит как в воду опущенный.
Свекровь встала, подошла ближе:
— Отпусти его. Сама. По-хорошему. Пока я по-плохому не заставила.
— По-плохому? — Ольга поднялась с колен. — И как это?
— А вот так. Расскажу ему правду о тебе. Что ты шныряешь по мужикам, пока он на работе. Что с соседом этим, как его Вовкой, чаи распиваешь. Думаешь, я не вижу?
— Вовка помогает мне полки повесить.
— Ага. Полки. И что же вы там двое в квартире делаете по три часа? Полки вешаете?
У Ольги внутри всё похолодело.
— Вы не смеете.
— Смею! — Галина Ивановна победоносно улыбнулась. — Ещё как смею! Мой сын заслуживает лучшего. Не какую-то размазню без роду, без племени.
Ольга смотрела на свекровь и вдруг поняла — хватит. Хватит терпеть. Хватит молчать. Хватит извиняться за то, что она просто существует.
— Знаете что, Галина Ивановна? — сказала она очень тихо.
— Что?
— А вот что.
Ольга прошла в спальню, достала из-под кровати чемодан. Галина Ивановна шла за ней следом:
— Ты что делаешь?
— То, что вы хотели.
Ольга открыла шкаф, стала складывать вещи. Быстро. Не думая.
— Постой, я же не… я просто сказала.
— Сказали. И я послушалась.
— Но Антон, он же не знает.
— Вы ему расскажете. Скажете, что я ушла сама. По собственному желанию. Потому что поняла — действительно обуза.
Свекровь молчала, наблюдая, как невестка собирает вещи.
— Куда ты пойдёшь?
— Не ваша забота.
— А если Антон будет искать?
Ольга остановилась, посмотрела на неё:
— А вы ему скажете правду. Что вы добились своего.
Чемодан захлопнулся.
— До свидания, Галина Ивановна.
— Постой.
Но Ольга уже шла к двери.
Развитие конфликта
Антон пришел домой в половине девятого. Как всегда — усталый, голодный, раздражённый.
— Оля? — крикнул он из прихожей.
Тишина.
— Ольга! Ужинать будем?
Снова тишина.
Он прошёл по квартире. Пустота. На кухонном столе — записка.
«Антон, я ушла. Спроси у своей мамы, почему. О.»
— Что за чушь? — пробормотал он, доставая телефон.
Ольга не отвечала. Сбрасывала. Раз. Второй. Десятый.
А потом написала эсэмэску:
«Я обуза для тебя. Так сказала твоя мать. Поздравляю — ты свободен».
Антон ехал к матери, сжимая руль.
— Мама! — рявкнул он, не стучась. — Что ты сказала Ольге?
Галина Ивановна сидела на кухне с чаем. Спокойная. Довольная.
— А, сынок пришёл. Чай будешь?
— Мама, я спрашиваю — что ты ей сказала?!
— Правду, — пожала плечами женщина. — То, что давно пора было сказать. Что она тебе не пара. Что тянет на дно.
— Ты спятила?!
— Антоша, — мама встала, подошла к нему, — ну посмотри на себя. Ты же совсем загнался с этой Олькой. Раньше такой весёлый был, энергичный. А теперь? Ходишь как зомби.
— Мам, я работаю! Понимаешь? Зарабатываю деньги! На квартиру, на еду, на...
— На неё, — перебила Галина Ивановна. — Всё на неё. А что она тебе даёт взамен? Скукота одна. Даже детей нет у вас.
Антон замолчал.
— Видишь? — довольно улыбнулась мать. — Сам понимаешь, что я права. Она не для тебя, сынок. Ты заслуживаешь лучшего.
— Где она? — тихо спросил Антон.
— Откуда мне знать? Упаковала чемоданчик и была такова. Может, к родителям поехала? А может, к этому, как его, Вовке соседскому.
— Мама.
— Что «мама»? Я тебе добра хочу! Найдёшь себе нормальную девочку. Молодую, красивую. Которая детей рожать будет, а не только по квартире тенью слоняться.
Антон развернулся и ушёл. Не попрощавшись.
Первую неделю он пытался найти Ольгу. Звонил. Писал. Ездил к её подругам.
— Не знаем, где она, — говорила Светка, лучшая Олина подруга. — И знать не хотим. После того, что твоя мамочка ей наговорила.
— Что именно наговорила?
— А ты не в курсе? — усмехнулась Светка. — Сказала, что Ольга — обуза. Что ты с ней как в воду опущенный ходишь. Что пора бы тебе от неё избавиться.
— Это неправда.
— А ещё твоя мать пообещала рассказать тебе, что Ольга якобы с соседом крутит. Вовку помнишь? Который полки вешал?
Антон побледнел.
— Мама так и сказала?
— Дословно. Ольга мне потом звонила, рыдала. Говорила, что больше терпеть унижения не может.
— Где она сейчас?
— Не скажу. И не проси. Пусть отдохнёт от вас с мамашей.
Ольга снимала комнату в коммуналке на другом конце города. Двенадцать квадратных метров. Старая кровать, стол, стул. Окно во двор-колодец.
Первые дни плакала. Потом злилась. А А потом что-то во внутри переломилось.
— Хватит, — сказала она себе, стоя перед зеркалом. — Хватит жалеть себя.
Нашла работу. Не такую престижную, как хотелось. Но с хорошей зарплатой.
И начала жить.
Антон нашёл её через месяц. Подкараулил у работы.
— Олька, мне нужно поговорить.
— Не с кем, — сказала она, проходя мимо.
— Постой! Я всё понял! Мама была неправа!
— Понял? — Ольга остановилась. — А когда понял? Когда остался без ужина? Или когда некому стало стирать твои носки?
— Ольга, ну не будь же ребёнком.
— Ребёнком? — она засмеялась. — Знаешь, что мне сказала твоя мама? Что я — обуза.
Он молчал.
— А ещё она пообещала рассказать тебе про мою «связь» с Вовкой. Тем самым Вовкой, который помогал мне полки повесить, пока ты на работе пропадал.
— Я знаю. Мне Светка рассказала. Мама, конечно, перегнула палку.
— Перегнула палку? — Ольга уже не смеялась. — Твоя мама три года меня травила. Три года! А ты молчал. Делал вид, что не замечаешь.
— Я думал, вы сами разберётесь.
— Разберёмся? С женщиной, которая считает меня врагом? Которая хочет, чтобы ты на мне женился исключительно для того, чтобы потом развестись?
Антон вздрогнул:
— Откуда ты знаешь?
— А! — Ольга кивнула. — Значит, она и это говорила. Вот видишь — я всё знаю.
— Ольга, послушай. Давай попробуем ещё раз. Я поговорю с мамой. Объясню ей.
— Что объяснишь? Что жена важнее мамы? — Ольга покачала головой. — Не получится, Антон. Ты уже выбрал. Три года назад выбрал.
Она развернулась и пошла прочь.
— Ольга! Подожди! Мы можем съехать от мамы! Я найду нам квартиру!
— Знаешь, — не оборачиваясь, сказала она, — а ведь твоя мама была права. Я действительно была обузой. Терпела всё, молчала, оправдывала. А надо было давным-давно уйти.
— Ольга!
— Спасибо маме за науку. Передай ей от меня.
Дома Антона ждал ужин. Галина Ивановна старалась.
— Сынок, как дела? Нашёл свою беглянку?
Антон сел за стол, молча взял вилку.
— Что молчишь? Небось нашёл. И что — на коленях просил вернуться?
— Мам, — не поднимая глаз, сказал Антон, — а ты понимаешь, что натворила?
— Натворила? — удивилась Галина Ивановна. — Да я тебе жизнь спасла! Избавила от нахлебницы!
— От жены, мам. От жены избавила.
— От такой жены — только радоваться надо! Найдёшь получше. Молодую, весёлую.
Антон поднял голову, посмотрел на мать:
— Мам, а я её любил.
— Ее любил? — фыркнула Галина Ивановна. — Ну и что с того? Привычка это была, не любовь.
Два месяца Антон жил как в тумане.
Приходил с работы в пустую квартиру. Разогревал в микроволновке полуфабрикаты - мама приходила редко. Смотрел телевизор до полуночи — чтобы не думать.
А думать было о чём.
О том, чего больше нет.
Мама иногда навещала. Приносила еду, убирала, стирала.
— Видишь, сынок, как без неё хорошо? — говорила она, раскладывая по тарелкам котлеты. — Тишина, покой. Никто не ноет.
Антон молчал.
— А я тебе девочку одну приглядела. Соседка хвалила — хозяйственная, молодая. Тебе понравится.
— Не надо, мам.
— Почему? Пора уже новую жизнь начинать! Хватит об этой думать.
— Об Ольге. Её зовут Ольга. И я её любил.
Галина Ивановна фыркнула:
— Любил! Ой, не смеши. Привычка это была.
Антон поднял голову, посмотрел на мать:
— А что, мам, если ты была неправа?
— Я? Неправа? — возмутилась женщина. — Да ты посмотри, как живёшь! Свободно! Никто не пилит мозги, не устраивает истерик.
— Ольга не устраивала истерик.
— Зато ныла постоянно. То ей одиноко, то скучно.
— Мам, а может, ей действительно было одиноко? Со мной?
Галина Ивановна замолчала. Что-то в голосе сына её насторожило.
Прозрение пришло внезапно.
Антон убирал старые бумаги и наткнулся на письмо. Ольгино. Незаконченное. Лежало в ящике стола.
«Дорогая Света! Пишу тебе и плачу. Не знаю, что делать. Его мама снова была сегодня. Говорила, что я плохо готовлю. Что в доме грязь. Что я неподходящая жена для её сына. А Антон молчит. Всегда молчит. Как будто меня нет. Светочка, а может, она права? Может, я правда не...»
Дальше оборвано.
Антон сидел с письмом в руках и вдруг всё понял. Как мама говорила Ольге гадости. А он молчал.
Как мама критиковала её готовку. А он молчал.
Три года молчал. Три года позволял матери травить собственную жену.
— Боже, — прошептал он. — Что я наделал?
В тот же вечер он пришёл к матери. Без звонка. Без предупреждения.
— Сынок! — обрадовалась Галина Ивановна. — Как раз хотела позвонить. Знаешь, встретила сегодня Лидию Степановну, она про сына своего рассказывала.
— Мам, заткнись.
Галина Ивановна осеклась:
— Что?
— Я сказал — заткнись. И слушай.
Он сел напротив неё, как судья:
— Три года ты травила мою жену. А я молчал. Думал — женщины сами разберутся. Дурак!
— Антоша, при чём тут…
— При том! — крикнул он. — При том, что я потерял самого дорогого человека из-за твоей ревности!
— Какой ревности? О чём ты?
— Чего ты хотела? Чтобы я остался одинокий? Чтобы до старости с тобой чай пил?
— Антон!
— Нет, мам. Ты сама начала этот разговор. Три года назад начала. Когда сказала Ольге, что она мне не пара.
— Она и правда...
— Молчи! — взорвался Антон. — Не смей! Не смей говорить про неё!
Мать вздрогнула. Такого сына она не видела никогда.
— Знаешь, что я понял? — он говорил тихо, но страшно. — Что ты — эгоистка. Обычная, мелкая эгоистка, которая не может отпустить взрослого сына.
— Антон, ты чего говоришь? Я же добра тебе желаю.
— Добра? — он засмеялся горько. — Ты разрушила мой брак. Выгнала единственную женщину, которая меня любила. За что? За то, что она не соответствовала твоим представлениям?
Галина Ивановна молчала.
— А теперь сидишь, радуешься. Варишь мне борщ, как будто мне снова восемь лет. Мам, мне сорок три! Я не хочу, чтобы ты мне варила борщ!
— Но я же...
— Ты знаешь, что самое страшное? — перебил он. — Не то, что ты её выгнала. А то, что я это позволил.
На следующий день Антон поехал к Ольге.
Нашёл адрес через общих знакомых. Коммуналка в старом доме. Облезлые стены, запах кошек в подъезде.
Постучал.
— Кто там?
— Это я. Антон.
Пауза. Долгая. Потом щелчок замка.
Ольга стояла в дверях. Постриженная. В новом платье. Похудевшая. Красивая.
— Зачем пришёл? — спросила она спокойно.
— Поговорить.
— Не о чём нам говорить.
— Есть о чём. Можно войти?
Она подумала, кивнула. Пропустила в комнату.
Двенадцать квадратов. Кровать, стол, стул. На подоконнике — цветы. На столе — книги.
— Живёшь? — спросил он.
— Живу.
— Ольга. Я всё понял.
— Что именно?
— Что моя мать тебя травила. Что я был трус, потому что не заступился.
Ольга села на кровать, сложила руки на коленях:
— И что теперь?
— Теперь я хочу всё исправить.
— Как?
— Не знаю, — честно сказал он. — Но хочу попробовать.
Ольга покачала головой:
— Антон, поздно.
— Я буду другим.
— Нет, — перебила она. — Не будешь. Потому что привык не считаться со мной. Три года не считался. А люди не меняются в сорок лет, Антон.
Он подошёл ближе:
— Ольга. Дай мне шанс. Один шанс доказать.
— У тебя было три года шансов, — сказала она, не отводя взгляда от окна. — Каждый день у тебя был шанс сказать матери: «Мам, не смей так говорить с моей женой». Ни разу не сказал.
— Я не понимал.
— Понимал. Просто было удобно не вмешиваться. Пусть женщины сами разбираются. Так ведь?
Антон молчал. Потому что это была правда.
— Знаешь, что самое обидное? — продолжила Ольга. — Не то, что твоя мать меня унижала. А то, что ты это видел. И молчал.
Она повернулась к нему:
— Уходи, Антон. И больше не приходи. У меня новая жизнь
Через полгода Антон снова приехал к Ольге.
Постучал в дверь коммуналки. Ждал. Долго.
— Ольга, открой. Мне нужно поговорить.
— Мы уже говорили, — донеслось из-за двери.
— Не говорили. Я тогда просто извинялся. А сейчас у меня есть предложение.
Дверь открылась. Ольга стояла в новом костюме — деловом, строгом. Волосы убраны в пучок. Совсем другая.
— Слушаю.
— Можно войти?
— Нет. Говори здесь.
Антон вздохнул:
— Я нашёл квартиру. Двухкомнатную. Далеко от мамы. Очень далеко.
— И?
— И мы можем попробовать заново. Мама к нам приходить не будет. Совсем. Если только мы сами к ней поедем. И то — ненадолго.
— А если она начнёт звонить? Жаловаться? Устраивать сцены?
— Не начнёт.
— Откуда такая уверенность?
Антон опустил голову:
— Потому что я ей объяснил. По-взрослому. Сказал, что если она хочет видеть сына — будет вести себя прилично. А если нет — не будет видеть вообще.
— И что она?
— Плакала. Упрекала в неблагодарности. Говорила, что я её бросаю.
Ольга молчала.
— Ольга, я понимаю — ты мне не веришь. И правильно делаешь. Но дай шанс. Последний.
— А если не получится?
— Получится, — твёрдо сказал Антон. — Потому что я потерял тебя один раз. И больше не собираюсь терять.
Три месяца они встречались. Как в молодости. Кино, кафе, прогулки.
Антон доказывал делом. Когда мама звонила и начинала жаловаться на одиночество, он спокойно говорил:
— Мам, найди себе подружек. Запишись в кружок. В театральный, например.
— Но мне скучно одной.
— Это твоя проблема, мам. Моя проблема — сделать счастливой жену.
— Какую жену?
— Ольгу.
Они сняли квартиру в новом районе. Антон настоял — чтобы ехать к матери надо было через полгорода. Специально.
Галина Ивановна приехала к ним один раз. Посмотрела на квартиру, поджала губы:
— Дорого снимаете. Лучше бы ко мне переехали. Места много.
— Не переедем, мам, — сказал Антон. — Нам здесь нравится.
— А готовить кто будет? — свекровь посмотрела на Ольгу. — Она же не умеет.
— Я научилась, — спокойно ответила Ольга. — Оказывается, когда тебя никто не критикует, готовить — одно удовольствие.
Галина Ивановна поняла намёк. Больше в гости не приезжала.
Сейчас они живут уже два года. Спокойно. Тихо. Счастливо.
А Ольга каждый вечер думает о том, что иногда полезно уйти. Чтобы понять — чего ты стоишь. И чтобы другие это поняли.
Галина Ивановна живёт одна. Иногда звонит сыну:
— Как дела?
— Хорошо, мам.
Поняла ли она? Вряд ли. Но теперь это уже не важно
Друзья, не забудьте подписаться, чтобы не пропустить новые публикации!
Рекомендую почитать: