Иногда мне кажется, что вся моя жизнь до этого момента была просто одним длинным, туманным сном. А в том сне я была не главной героиней, а скорее… банкоматом с функцией самообслуживания. Удобным, всегда доступным, безотказным. И этот банкомат был особенно популярен по праздникам.
В тот вечер я ехала домой, и город казался особенно уставшим. Фонари расплывались в мокром асфальте, люди спешили по своим делам, кутаясь в воротники. Я работала много. Очень много. Моя должность в IT-компании требовала полной отдачи, но и платили соответственно. Я не жаловалась, мне нравилось чувство независимости, нравилось видеть плоды своих трудов: нашу уютную трехкомнатную квартиру в хорошем районе, машину, возможность не смотреть на ценники в магазинах. Ключевое слово — «нашу». Хотя, если быть честной до конца, почти всё это было куплено на «мои».
Валентин, мой муж, встретил меня в коридоре с той самой улыбкой, от которой у меня когда-то подкашивались коленки. Сейчас же она вызывала лишь лёгкую тревогу. Эта улыбка всегда была предвестником какой-нибудь просьбы.
— Галочка, ты устала, милая? — он взял у меня сумку, заглянул в глаза.
— Немного, — призналась я, снимая туфли. — День был суматошный. Хочу просто лечь на диван и смотреть какой-нибудь глупый сериал.
— Конечно, конечно, — засуетился он. — Чай будешь? Я твой любимый заварил, с бергамотом.
Вот оно. Начинается. Сначала забота, потом просьба. Я уже выучила этот сценарий наизусть.
Мы сидели на кухне. Аромат бергамота действительно успокаивал. Валентин держал мою руку в своей, поглаживал пальцы. Он был красив, этого не отнять. Мягкие каштановые волосы, добрые глаза… или мне только казалось, что добрые?
— Галюш, тут такое дело… — начал он, и я внутренне сжалась. — Маме звонил. Римме Михайловне. Она что-то приболела немного, хандрит. Говорит, настроения совсем нет. Я вот подумал… может, устроим ей небольшой праздник в выходные? Просто так, чтобы подбодрить. Соберемся семьей, ты приготовишь свой фирменный пирог с сёмгой. Она его обожает.
Я молчала, глядя в свою чашку. В отражении я видела уставшую женщину, которой сейчас предлагали провести два своих единственных выходных у плиты, а потом ещё и убирать за всей его многочисленной родней.
«Небольшой праздник», — пронеслось у меня в голове. — Это значит, приедет Римма Михайловна, его сестра Зоя с мужем и двумя детьми, которые носятся как ураган и всё переворачивают. И все они будут сидеть за столом, который я накрою. Есть еду, которую я куплю и приготовлю. А потом будут расходиться, одаривая меня снисходительными комплиментами в духе: «Галочка у нас хозяюшка, повезло Валентину».
— Валь, я так устала, — тихо сказала я. – Может, просто в кафе сходим? Или закажем что-нибудь?
Лицо Валентина тут же приняло обиженное выражение.
— Ну, Галя… Ты же знаешь, мама не любит эти рестораны. Ей важна домашняя атмосфера, уют. Ей нужно твоё внимание. Она ведь меня вырастила, одна на ноги поставила. Хочется её порадовать. Неужели тебе сложно для моей мамы постараться?
И вот он, коронный приём. Удар по чувству вины. Я вдыхаю. Выдыхаю. Я люблю его. Или любила? Сейчас я уже не уверена. Но я всё ещё не готова к конфликту. Проще согласиться.
— Хорошо, — мой голос прозвучал глухо. — Давай устроим твой «небольшой праздник». Что нужно купить?
Он тут же просиял.
— Я список составлю! — он вскочил, расцеловал меня в щеку. — Спасибо, солнышко! Я знал, что ты у меня самая лучшая! Ты просто золото!
Он убежал в комнату, а я осталась сидеть на кухне, глядя в остывающий чай. Чувство, что меня просто использовали, было почти осязаемым, горьким, как чаинки на дне чашки. Я посмотрела на свои руки — маникюр, который я сделала в прошлые выходные, уже нужно было обновлять. Но теперь вместо салона меня ждал супермаркет, гора продуктов и бесконечная готовка. Праздник за мой счёт. Снова.
И вот наступила суббота. Утро началось с похода на рынок, потом в супермаркет. Две огромные сумки, которые я с трудом дотащила до квартиры. Валентин помог их разобрать, попутно комментируя:
— О, и сыр с плесенью взяла? Мама его любит. А вот эту колбасу Зойка обожает. Молодец, Галочка, всё предусмотрела.
Я предусмотрела. А ты? Ты хотя бы кошелёк с собой взял? Нет, конечно. Ты же просто «помогаешь» мне нести то, что я купила на свои деньги.
Я молча начала готовить. Настроение было на нуле. Я резала овощи, ставила в духовку рыбу, замешивала тесто, и всё это под весёлое щебетание Валентина, который сидел на кухне с телефоном и рассказывал мне, как важно поддерживать семейные узы. В какой-то момент он подошёл ко мне сзади, обнял за плечи.
— Ты у меня такая умница. Я так тобой горжусь.
Я не ответила, лишь пожала плечами. Его прикосновения больше не вызывали тепла, только раздражение. Мне хотелось крикнуть: «Если гордишься, может, поможешь? Или хотя бы оплатишь половину этого банкета?». Но я снова промолчала.
К вечеру стол ломился от яств. Квартира блестела чистотой. Я, вымотанная до предела, натянула на лицо улыбку и пошла встречать гостей.
Первой, как всегда, вошла Римма Михайловна. Полноватая женщина с лицом, застывшим в маске благочестивой страдалицы.
— Галочка, деточка, — пропела она, обнимая меня. От неё пахло нафталином и дешёвыми духами. — Как же ты всё успеваешь? Наверное, целое состояние на стол потратила. Валентин нашёл себе не жену, а клад!
За ней ввалилась Зоя с мужем. Зоя окинула квартиру быстрым, оценивающим взглядом.
— Приветик! Ого, Галь, у вас новая люстра? Дорогая, наверное.
Я кивнула, пропуская их в комнату. Праздник начался. Они ели, пили соки и компоты, громко смеялись, обсуждали своих знакомых. Я сидела во главе стола, как королева на пиру, который сама же и оплатила. Я улыбалась, кивала, подливала в бокалы морс, но внутри меня росла ледяная стена. Я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни.
Именно тогда начали происходить странные вещи. Мелкие, почти незаметные, но для меня они стали тревожными звоночками.
Первым был мой новый блендер. Дорогой, мощный, я копила на него несколько месяцев. Римма Михайловна попросила сделать ей смузи.
— Галочка, будь добра, сделай мне из киви и яблочка. Для здоровья полезно.
Я пошла на кухню, всё загрузила, включила… и ничего. Блендер не работал. Я проверила розетку, покрутила все кнопки. Мёртв.
— Ой, сломался? — сочувственно протянула свекровь, заглянув на кухню. — Ай-яй-яй, какая жалость. Наверное, китайская сборка. Не умеют сейчас делать качественные вещи.
Странно, — подумала я. — Я им пользовалась вчера утром, всё было идеально. Неужели просто совпадение?
Я не стала спорить, убрала бесполезный прибор и вернулась за стол. Но неприятный осадок остался.
Через час Зоя вдруг вскрикнула.
— Ой, моя серёжка! Где моя серёжка? Золотая, с камушком! Подарок мужа!
Началась суматоха. Все ползали под столом, заглядывали под диванные подушки. Дети Зои, пользуясь моментом, начали скакать по дивану. Я тоже искала, хотя чувствовала себя ужасно глупо. Серёжка так и не нашлась.
— Ну вот, пропала, — убивалась Зоя. — В таком беспорядке немудрено что-то потерять.
Валентин бросил на меня укоризненный взгляд. Мол, не уследила.
Я сжала кулаки под столом. Мой дом — это «беспорядок»? Я два дня его вылизывала!
Гости ушли далеко за полночь, оставив после себя гору грязной посуды и ощущение погрома. Я стояла посреди гостиной, и слёзы сами покатились по щекам. От усталости, от обиды, от бессилия. Валентин подошёл, обнял.
— Ну, ты чего, милая? Всё же хорошо прошло. Мама довольна.
— Хорошо? — прошептала я. — У меня сломался новый блендер, в квартире бардак, а я ещё и виновата в пропаже серёжки!
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Блендер — железка, купим новый. А серёжка найдётся. Зойка вечно всё теряет. Не принимай близко к сердцу.
Он ушёл спать, а я осталась мыть посуду. И пока я оттирала жирные тарелки, я нашла серёжку. Она была не под столом, не за диваном. Она была аккуратно засунута глубоко в цветочный горшок с фикусом. Её туда не могли случайно уронить. Её туда положили.
Холод пробежал по моей спине. Зачем? Чтобы унизить меня? Показать, какая я плохая хозяйка? Или… или было что-то ещё?
На следующей неделе червячок сомнения уже прочно поселился в моей душе. Я стала внимательнее. Прислушивалась. Присматривалась. И мир вокруг меня начал медленно трескаться, как старая краска.
Однажды вечером Валентин разговаривал по телефону с матерью. Он ушёл в другую комнату, но дверь была приоткрыта. Я не хотела подслушивать, но его приглушённый голос заставил меня замереть.
— Да, мам, всё по плану… Нет, она ничего не подозревает… Думает, это просто на мелкие расходы… Главное, не торопи события, всё должно выглядеть естественно…
Моё сердце рухнуло куда-то в пятки. Какой план? Что я не подозреваю? Мелкие расходы? Я тут же вспомнила, что в последнее время Валентин стал чаще просить у меня наличные. То на бензин, то на обеды, то «другу занять до зарплаты». Суммы были небольшие, и я, не задумываясь, давала.
Когда он вышел из комнаты, я постаралась выглядеть как можно спокойнее.
— С мамой говорил? Как она?
— Да, всё нормально, — он избегал моего взгляда. — Просто болтали о всякой ерунде.
Ложь. Густая, липкая ложь. Я чувствовала её физически. Это было не про ерунду. Это было про меня.
В ту ночь я не спала. Я лежала и смотрела в потолок, прокручивая в голове последние месяцы. Эти бесконечные «небольшие праздники», которые всегда случались, когда у меня намечалась премия. Эти странные поломки техники именно после их визитов. Эти постоянные просьбы дать денег на «мелочи». Всё это складывалось в уродливую картину, но я пока не видела её целиком.
На следующий день я сделала то, чего никогда не делала раньше. Я открыла в онлайн-банке выписку по своей карте, к которой у него был доступ. И увидела то, что заставило меня похолодеть. Помимо обычных трат, каждый месяц, уже почти полгода, с карты уходила одна и та же сумма. Не очень большая, но и не маленькая. Перевод физическому лицу. Имя получателя мне ничего не говорило. Аркадий Петрович С.
Вечером я спросила об этом Валентина, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Валь, а что это за переводы Аркадию Петровичу?
Он на секунду замер. В его глазах мелькнул испуг, но он тут же его подавил, широко улыбнувшись.
— А, это! Солнышко, я же тебе сюрприз готовил! Это я плачу за дачный участок. Взял в рассрочку. Представляешь, у нас будет своя дача! Лес, речка, шашлыки по выходным! Я хотел всё оформить и подарить тебе на годовщину!
Он говорил так восторженно, так убедительно. Он рисовал такие прекрасные картины нашего будущего на этой даче… Я почти поверила. Я так хотела поверить!
— А почему ты мне не сказал? Мы бы вместе выбрали.
— Сюрприз же! — рассмеялся он. — Галочка, ну что ты как следователь? Я же для нас стараюсь! Хочу, чтобы ты больше отдыхала, на свежем воздухе бывала.
Он обнял меня, и я позволила ему себя обнять. Но в его объятиях больше не было уюта. Только холод и фальшь.
Дача. Для нас. Почему же тогда ты это скрывал? И почему в разговоре с матерью это звучало как «план», о котором я не должна знать?
Подозрения не уходили. Они росли, превращаясь в уверенность. Я чувствовала, что стою на пороге какой-то ужасной правды. И мне было страшно сделать последний шаг.
Точка невозврата была пройдена через пару недель. Римма Михайловна позвонила Валентину и радостным голосом сообщила, что у неё юбилей. Не день рождения, а «тридцать лет с момента окончания курсов кройки и шитья». Это было настолько абсурдно, что я даже не нашла в себе сил возмущаться. Было понятно — грядёт очередной грандиозный пир. За мой счёт.
Но в этот раз я была готова. Во мне не было ни капли смирения. Только холодная, звенящая решимость.
Я снова закупила продукты, снова начала готовить. Валентин, как обычно, порхал вокруг, рассыпаясь в комплиментах и рассказывая, как все будут счастливы. Я молча кивала, улыбалась и ждала.
Вечером съехались гости. Всё было как всегда. Те же фальшивые улыбки, те же липкие комплименты. Римма Михайловна сидела во главе стола, как именинница, и принимала поздравления со своим «юбилеем».
В разгар «веселья» Валентин отвёл меня на кухню.
— Галина, слушай, такое дело… — он снова сделал то самое лицо, с которым обычно просил денег. — У меня тут платёж по даче горит, последний. Сумма побольше, чем обычно. Ты не могла бы мне дать? Я с зарплаты сразу отдам.
Он назвал сумму. Она была значительной. Очень.
И в этот момент всё сложилось. Последний пазл встал на место.
Я посмотрела на него. На его красивые, лживые глаза. И спокойно сказала:
— Конечно, милый. Деньги в моём рабочем портфеле, в синей папке. Возьми сам, у меня руки в муке.
Он просиял.
— Спасибо, золото моё! Ты меня так выручила!
Он поцеловал меня в макушку и пошёл в нашу спальню, где стоял мой портфель.
Я досчитала до десяти, вытерла руки и пошла за ним.
Гости в зале ничего не заметили. Они громко смеялись над какой-то шуткой мужа Зои.
Я тихо вошла в спальню. Валентин стоял спиной ко мне, склонившись над моим открытым портфелем. Он уже достал синюю папку. Я знала, что денег там нет.
Вместо денег в этой папке лежали документы.
Он открыл её. И замер. Я видела, как напряглась его спина.
В папке лежала распечатка всех его переводов Аркадию Петровичу. Рядом — выписка из Росреестра на дачный участок, о котором он говорил.
Только вот собственником этого участка была указана не я. И не мы вместе. Собственником была Римма Михайловна.
А вишенкой на торте был договор купли-продажи. Полностью оплаченный. Моими деньгами.
Валентин медленно повернулся. Его лицо было белым как полотно. Улыбка сползла, оставив после себя уродливую гримасу страха.
— Галя… это… это не то, что ты думаешь…
— Правда? — мой голос был тихим, но в наступившей тишине спальни он прозвучал как выстрел. — А я думаю, что вы все — ты, твоя мамочка, твоя сестричка — годами вели этот спектакль. Устраивали праздники на мои деньги. Ломали мою технику, чтобы я покупала новую, а старую вы, наверное, забирали себе. Теряли серёжки, чтобы унизить меня. И параллельно, потихоньку, выкачивали из меня деньги, чтобы купить твоей маме дачу. Я права?
Он молчал, только тяжело дышал.
Я взяла папку из его ослабевших рук.
— Пойдём, Валик, — сказала я. — Поздравим твою маму с настоящим юбилеем. С покупкой дачи.
Я вышла в гостиную. Все взгляды тут же обратились ко мне. Я подошла к столу и положила перед Риммой Михайловной договор.
— Поздравляю вас, Римма Михайловна. С удачным вложением моих денег.
Наступила мёртвая тишина. Зоя выронила вилку. Её муж застыл с куском пирога на полпути ко рту.
Свекровь посмотрела на договор, потом на меня. И её лицо изменилось. Милая, благочестивая маска слетела, обнажив злобную, хищную сущность.
— А что такое? — прошипела она. — Завидуешь? Мой сын тебя осчастливил, в люди вывел! А ты для его матери копейки пожалела! Ты нам всем обязана!
— Обязана? — я рассмеялась. Холодным, чужим смехом. — Я вам больше ничего не обязана. Праздники за мой счёт объявляю закрытыми. А теперь все вон. Вон из моего дома.
— Это и мой дом! — крикнул Валентин, наконец-то обретя голос.
— Ты ошибаешься, — спокойно ответила я. — Квартира куплена до брака. На мои личные средства. Так что это — мой дом. И я прошу вас его покинуть. Немедленно.
Они уходили, бросая в меня проклятиями. Римма Михайловна кричала, что я ещё пожалею, что она отсудит у меня половину всего. Зоя шипела, что я неблагодарная. Валентин что-то мямлил про «поговорить» и «всё объяснить». Я просто стояла и смотрела, как они уходят. Когда за ними захлопнулась входная дверь, в квартире стало оглушительно тихо. Я не плакала. Внутри была пустота. Не болезненная, а очищающая. Как будто из огромной раны наконец-то вытащили гноящийся осколок.
А через несколько дней, когда я собирала остатки вещей Валентина, чтобы выставить их за дверь, меня ждал ещё один сюрприз. В старой коробке с его студенческими фотографиями я нашла пачку писем. Письма были от женщины по имени Лиза. И в них она со слезами описывала точь-в-точь такую же ситуацию. Как она любила Валю, как его «бедная мама» постоянно болела, как они все вместе копили на «семейное гнёздышко», а в итоге она осталась ни с чем, а квартира была записана на Римму Михайловну. Письма были датированы за два года до нашего знакомства.
Оказывается, я была даже не первой. Я была просто очередной в их отработанной схеме. Это было не семейное предательство, а профессиональный промысел. Осознание этого было отвратительным, но в то же время оно принесло окончательное освобождение. Я не ошиблась в человеке, которого полюбила. Я просто стала жертвой мошенников, которые очень хорошо играли свои роли.
Я сожгла эти письма. Не потому, что хотела забыть. А потому, что это было уже не моё прошлое. Это была чужая история, к которой я, по несчастью, прикоснулась. Валентин и его семья больше никогда не появлялись в моей жизни. Я сменила замки, номера телефонов и начала жить заново. Первое время было непривычно тихо. Никто не просил денег, никто не требовал праздников, никто не ныл и не жаловался. Тишина сначала оглушала, а потом стала наполняться смыслом.
Я сидела в своей квартире, пила свой любимый чай и смотрела в окно. Впервые за долгое время я чувствовала не усталость, а покой. Я думала о том, что скоро отпуск, и я поеду к морю. Одна. Я куплю себе самое красивое платье и буду ужинать в ресторане на набережной, глядя на закат. И это будет мой личный праздник. Праздник, который я устраиваю для себя. И счёт за него я оплачу с удовольствием.