Роман вернулся домой поздно вечером. День был тяжелым, но обычным. Он снял пиджак, прошел на кухню, где пахло запеченной курицей и свежим хлебом, Юля всегда встречала его ужином. Только сейчас, в отличие от прочих вечеров, в доме стояла странная тишина. Жена сидела за столом с чашкой кофе, задумчивая, словно ждала какой-то вести.
Он уже собирался спросить, что случилось, как в дверь позвонили. Звонок был настойчивый, долгий. Юля резко подняла голову и сказала:
— Иди открой.
На пороге стояла женщина лет тридцати пяти, с грустным лицом и пронзительным взглядом. Рядом мальчик, худенький, с цепкими глазами и сжатыми в кулачки руками.
— Добрый вечер, Ром, — сказала женщина, будто знала его давным-давно. — Нам надо поговорить.
Юля насторожилась, но осталась в комнате. Роман пригласил гостью пройти. Мальчик, не сказав ни слова, сел у порога и принялся возиться с игрушечной машинкой.
— Я Неля, — представилась женщина. — Думаю, ты не забыл, кто я.
Роман пожал плечами:
— Простите, впервые вижу.
Она посмотрела прямо в глаза, не мигая:
— Это твой сын.
Время застыло. Роман даже не сразу понял, что расслышал. Сын? Его? Он почувствовал, как внутри все оборвалось.
Юля, услышав эти слова, медленно поднялась со стула и вышла в коридор. Лицо ее налилось кровью, дыхание стало прерывистым.
— Какая чушь! — выпалил Роман. — Я женат двадцать лет и никогда не...
— Сделаем тест, — перебила Неля спокойно. — Тогда и поговорим.
Она протянула лист бумаги, на котором уже был адрес клиники. Мальчик поднял голову и тихо добавил:
— Мам, я хочу домой.
Разве можно уснуть после такого потрясения?. Юля молчала, ходила из комнаты в комнату. Он пытался заговорить, клялся, что не знает эту женщину, что ничего не было. Но каждое его слово звучало в пустоту.
Через два дня они пришли в клинику. Процедура была унизительной, но быстрой: мазок у мальчика, у него самого. Неля выглядела уверенной, будто знала исход заранее.
Когда пришли результаты, Роман не поверил глазам: 99,9 % — отец.
— Этого не может быть, — пробормотал он.
Юля посмотрела на него с ненавистью.
— А тест врет? — спросила она, и голос ее сорвался. — Ты думал, я дура?
Он просил пересдать анализ, и снова результат оказался тем же. Удар за ударом, будто судьба решила добить его. Юля почти не разговаривала, только собирала вещи в шкафу и громко закрывала дверцы, словно ножами резала воздух.
А он сидел и думал: где, когда, как? В памяти не всплывало ничего, что могло бы объяснить появление ребенка. Он был уверен: никогда не изменял жене. Никогда! Но бумага, сухая и безжалостная, утверждала обратное.
Дом для Романа перестал быть домом. Каждый день превращался в поле боя, где слова летели, как камни, оставляя невидимые раны. Юля говорила мало, но каждое её молчание было тяжелее упрёка. Она вставала рано, нарочно шумела на кухне, словно показывая: у них теперь нет общей жизни. Садилась завтракать одна, оставляя на столе лишь пустую тарелку для мужа.
Роман пытался разговаривать.
— Юль, послушай меня… Я клянусь, у меня никогда не было другой женщины. Я сам не понимаю, откуда этот мальчишка.
Она резко поднимала глаза, и в них не было веры.
— Дети с неба не падают, — говорила она сухо. — Ты думаешь, я иди.отка?
Они спорили до хрипоты. Она обвиняла, он оправдывался. Вечерами хлопали двери, в спальне стояла ледяная тишина. Соседи слышали крики и обиженное рыдание, но молчали: чужая семья — тёмный лес.
Роман мучился не только из-за жены. Сам он жил, будто в кошмаре, где каждый день повторялся один и тот же вопрос: когда это случилось? Он перебирал все свои поездки, встречи, застолья. Вспоминал юбилеи коллег, командировки, дни рождения друзей. Но нигде не находил места, где могла появиться Неля.
Ночами он ворочался, вслушивался в дыхание жены и понимал: всё рушится. Юля почти перестала с ним разговаривать. В её глазах он видел усталость и решимость. Она готова была уйти, и он ничего не мог сделать.
Однажды вечером Роман не выдержал и поехал к своему другу Андрею. Тот жил неподалёку, в старой панельной многоэтажке, где подъезд всегда был открытым. Андрей был человеком прямым, но добрым, и Роман знал: если кто и поможет понять, что происходит, так это он.
Они сидели на кухне, пили чай. Роман сбивчиво рассказывал, как к нему пришла эта Неля с мальчишкой, как тест подтвердил отцовство, как Юля готовит чемоданы.
— Я же ничего не помню! — Роман ударил кулаком по столу. — Андрюха, клянусь, я никогда её не знал.
Андрей молчал, а потом неожиданно спросил:
— Скажи, а ты помнишь день рождения у Ефима?
— У какого Ефима?
— Ну, Ефим, наш однокурсник. Мы лет пять назад к нему ездили, помнишь? Он тогда сестру свою притащил.
Роман нахмурился. В голове всплыла картинка: шумная кухня, бутылки на столе, музыка из колонок. Действительно, сестра Ефима. Высокая, в обтягивающем платье, с вызывающей улыбкой.
— Так вот, это и есть Неля, — сказал Андрей. — Ты что, не понял тогда?
Роман откинулся на спинку стула, сердце забилось сильнее.
— И что? — выдавил он.
Андрей тяжело вздохнул.
— Она всё время возле тебя крутилась. Я заметил: то подольёт, то тарелку поднесёт, то за руку схватит. Ты тогда быстро захмелел. Я видел, как она уводила тебя в комнату.
Роман побледнел. Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний. Смех, музыка, потом темнота. А утром… он просыпается один, голый, в чужой комнате. Тогда он подумал, что просто напился и уснул. Никакого продолжения он не помнил.
— Ты хочешь сказать… — голос его сорвался.
— Я ничего не хочу сказать, — перебил Андрей. — Я видел, что она тебя тащила. А потом ты сидел, бормотал что-то и отрубился. Мне показалось это странным, но я не стал лезть. Думал, взрослые люди сами разберутся.
Роман схватился за голову. Значит, всё это было подстроено? Она действительно специально его споила? Тогда почему молчала все эти годы, а теперь вдруг явилась с ребёнком?
Андрей словно прочитал его мысли.
— Думаю, ей деньги нужны. У неё жизнь не сложилась, одна с ребёнком, работа копейки приносит. Вот и решила…
Слова ударяли по голове сильнее любого скандала с Юлей. Значит, вся эта катастрофа, разрушающая его семью, — результат чужого коварства? Но как доказать? Бумага из клиники не врёт. Закон будет на стороне Нели.
Вернувшись домой, он застал Юлю за чемоданом. Она сидела на полу и складывала вещи, аккуратно сворачивая каждую блузку. На его шаги не подняла глаз.
— Ты куда? — спросил он.
— К маме, — ответила спокойно. — Мне надо отдохнуть от всего этого.
Он бросился к ней, вырывая из рук рубашку.
— Подожди! Ты должна выслушать! Всё было не так, как ты думаешь.
Юля подняла на мужа взгляд, но в нём была лишь решимость.
— Ром, я слышала твои клятвы сотню раз. Но есть ребёнок. Есть тест. Это реальность.
— Я был пьян, меня подпоили! Я даже не помню! Это подстава, понимаешь? Подстава!
— Даже если и так, — перебила она, — ребёнок-то есть. И от этого никуда не деться.
Её слова были как нож. Он хотел обнять её, удержать, но она оттолкнула его.
— Ты можешь сколько угодно обвинять её. Но я не обязана всю жизнь жить с этим позором.
Юля ушла на следующий день. В доме воцарилась тишина, от которой звенело в ушах. На столе осталась записка: «Не звони мне и не приходи. Мне нужно подумать».
Роман ходил из угла в угол, словно зверь в клетке. Его жизнь рушилась, и он ничего не мог сделать. Бумага из клиники лежала на столе, белая, холодная. Он смотрел на неё и понимал: одна ночь, которую он даже не помнит, перевернула всё.
Дни тянулись медленно и мучительно. Роман жил как во сне, где каждый час приносил новые удары. Юля уехала к матери и не отвечала на звонки. Иногда он писал ей длинные сообщения, умолял вернуться, объяснял, что стал жертвой обмана. Но в ответ приходило лишь сухое: «Оставь меня в покое».
Неля же не собиралась исчезать. Наоборот, словно почувствовала его слабость и решила добить окончательно. Она звонила, требовала встреч, говорила о ребёнке. Голос её был уверенным, даже наглым.
— Ром, ты должен понять, — произнесла она в трубку. — Сыну нужны деньги. Одежда, садик, траты большие. Ты обязан помочь.
— Я ничего тебе не должен! — кричал он, едва сдерживая ярость. — Ты всё подстроила!
Она засмеялась, смех её был резким и неприятным.
— Подстроила? Тесты же не я делала. Это наука, милый. От сына ты не отвертишься.
Он бросил трубку, но сердце колотилось, как сумасшедшее. Казалось, стены давят со всех сторон.
Через неделю пришла повестка из суда. Иск о признании отцовства и взыскании алиментов. Бумага дрожала в его руках, буквы расплывались. Теперь это уже не была семейная драма, это становилось официальным делом, с печатями и подписями.
На заседании Неля выглядела спокойно и уверенно. Сидела прямо, смотрела на судью и отвечала чётко. Мальчик остался в коридоре с какой-то женщиной, очевидно, соседкой.
— У нас были отношения, — сказала Неля, не моргнув. — От них родился сын. Роман долго отказывался признать его, но тест подтвердил очевидное.
Роман вскочил.
— Врёт! У нас не было никаких отношений! Она специально споила меня, я даже не понимал, что происходит!
Судья поднял руку, призывая к порядку.
— Ведите себя спокойно, истец имеет право на слово.
Роман сел, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.
— Вы же понимаете, — продолжала Неля, — ребёнку нужен отец. Я одна его не вытяну. А он мужчина состоятельный, работает, получает хорошую зарплату. Пусть помогает.
Слова «пусть помогает» прозвучали, как приговор.
Судья перелистал бумаги, остановился на заключении экспертизы.
— ДНК-анализ однозначно подтверждает родство. Оснований для отказа в иске нет.
У Романа закружилась голова. Он хотел закричать, ударить кулаком по столу, но понял: всё бесполезно. Закон на её стороне.
Суд постановил: установить отцовство и назначить алименты. Каждый месяц он обязан был перечислять определённую сумму. Деньги немалые, почти треть зарплаты придётся отдавать.
Когда заседание закончилось, он вышел из зала с пустотой внутри. В коридоре Неля догнала его.
— Ну что, поздравляю, папаша, — сказала она насмешливо. — Теперь ты официальный отец.
Он резко повернулся.
— Ты что, наслаждаешься этим?
Она прищурилась.
— Я просто делаю то, что нужно моему сыну. А то, что твоя жена ушла, — твои проблемы.
— Зачем? — он почти зашептал, но голос дрожал. — Зачем ты это сделала? Я же никогда тебе не нравился, между нами ничего не было…
На секунду в её глазах мелькнула искра злости.
— Потому что ты всегда ходил такой правильный. Верный муж, образцовый семьянин. Тебе все завидовали. А теперь посмотри на себя. Где твоя идеальная жизнь?
Его пронзило, как иглой. Всё стало ясно: ей не нужны были отношения, любовь, даже уважение. Ей нужны были деньги и возможность разрушить чужое счастье.
Вечером он сидел в пустой квартире. Стены казались чужими, воздух тяжёлым. Телевизор работал без звука, лампа мерцала. На столе лежала копия решения суда. Он перечитывал её снова и снова, словно надеясь, что буквы изменятся.
Звонок в дверь раздался неожиданно. На пороге стоял Андрей.
— Ну как ты? — спросил он, увидев его лицо.
Роман махнул рукой.
— Всё кончено. Суд признал отцом и присудил алименты.
Они сели на кухне. Андрей молчал, потом сказал:
— Ты понимаешь, что она могла тебя тогда специально подпоить? Это не случайность. Ефим говорил, что сестра его всё время искала богатого мужика. А ты тогда… ну, сам понимаешь.
— Что толку теперь? — горько усмехнулся Роман. — Бумаги есть, суд состоялся. Никого не волнует, что я был без сознания.
— Но, может, стоит бороться? — осторожно предложил Андрей. — Юле надо всё рассказать.
Роман опустил голову.
— Она не верит. Для неё важен только факт: есть ребёнок. Всё остальное… мои оправдания.
Тишина повисла над кухней. Лишь тиканье часов напоминало, что время идёт.
Ночью Роман долго не мог уснуть. Он представлял Юлю, её глаза, в которых раньше было тепло, а теперь холод и равнодушие. Представлял мальчика, который рос без вины, но стал для него символом разрушения. И представлял Нелю, с её хитрой улыбкой, с её жаждой мстить и тянуть деньги.
Он не заметил, как подкралась осень. Двор завалило жёлтыми листьями, утренний воздух резал горло холодом, но Роман перестал замечать смену времён года. Все дни сливались в однообразное серое полотно: работа — домой, домой — в пустоту. Там, где раньше смеялась Юля, теперь звенела тишина.
Он научился готовить себе простые ужины, стирать и складывать вещи, но каждый жест отдавался болью. Особенно тяжело было по вечерам, когда он невольно ловил себя на том, что ждёт её шагов в коридоре. Но дверь оставалась закрытой.
Алименты уходили автоматически, и с каждой выплатой он чувствовал, как из него вытягивают силы. Знал, что деньги идут на мальчика, но сердцу от этого не теплее. Внутри звучал один и тот же вопрос: почему он должен платить за чужую под.лость?
Однажды вечером, возвращаясь с работы, он увидел Нелю у подъезда. Она стояла в ярком пальто, курила и выглядела довольной. Увидев его, улыбнулась.
— Привет, папаша, — сказала насмешливо. — Ты вовремя, я тебя как раз ждала.
— Зачем? — устало спросил он.
— Хотела поговорить. — Она стряхнула пепел, бросила окурок в лужу. — Понимаешь, алименты — это хорошо, но их мало. Сын растёт, ему всё нужно. А ты человек не бедный. Может, договоримся?
Роман посмотрел на неё, и в груди поднялась такая ярость, что он едва сдержался, чтобы не ударить.
— Договоримся? После всего, что ты сделала? Ты разрушила мою семью, жизнь перечеркнула. Чего тебе ещё надо?
Неля шагнула ближе, её глаза сверкнули.
— А что, если я скажу, что у тебя всё равно нет выхода? Алименты ты уже платишь. Суд на моей стороне. А вот если ты согласишься помогать дополнительно… я больше никогда не появлюсь на твоем горизонте. Может, Юля смягчится, увидит, что ты верный муж.
Слова её были, как яд. Он отвернулся, прошёл мимо, не желая больше слушать. За спиной раздался её смех, звонкий, злой.
Дома Роман упал в кресло, закрыл лицо руками. Перед глазами вспыхнули картины прошлого: та ночь у Ефима, мутные воспоминания, утро, когда он проснулся один. Всё началось там. Одна ошибка, точнее даже не ошибка… ловушка, и вот он стоит у обломков своей жизни.
На следующий день он решился встретиться с Юлей. Созвонился, долго уговаривал, и наконец она согласилась прийти в кафе.
Она пришла строгая, в сером пальто, с грустным лицом. Села напротив, не улыбнувшись.
— Что ты хотел? — спросила ровно.
— Я… хочу объяснить ещё раз. Всё это было не по моей воле. Неля подпоили меня, воспользовалась… Я клянусь, я никогда её не любил и не хотел.
Юля смотрела в окно.
— Может, и так, — сказала тихо. — Но ребёнок существует. Для закона он твой. Для людей тоже. И для меня это всегда будет стоять между нами.
— Юль… — Он протянул руку через стол, но она отодвинулась.
— Пойми, я устала, — продолжала она. — Я двадцать лет жила с уверенностью, что у нас крепкая семья. А теперь каждый день мне напоминает: у тебя есть другой ребёнок. Пусть даже случайный. Я не могу с этим жить.
Эти слова прозвучали как окончательный приговор. Он понял: вернуть её не удастся.
Они сидели молча. Кофе остывал, люди за соседними столиками смеялись, но этот смех был из другого мира.
Вечером Роман долго бродил по городу. В голове крутились слова жены, смех Нели, решения суда. Всё смешалось. Он чувствовал себя пешкой, которую передвигают чужие руки.
На мосту он остановился, посмотрел на чёрную воду. Ветер бил в лицо, гнал листья. На мгновение мелькнула мысль: шагнуть вниз и закончить всё разом. Но он сжал перила, удержал себя. Нет. Он должен жить, хотя бы назло Неле, хотя бы ради памяти о той жизни, которая у него была.
Прошло несколько недель. Работа стала единственным спасением. Там он мог забыться, погрузиться в дела и не думать. Но дома снова и снова возвращалась пустота.
И всё же судьба подкинула последнюю встречу.
Однажды он шёл по улице и неожиданно увидел Юлю. Она шла под руку с подругой, выглядела спокойной. И вдруг рядом с ней появился мужчина, высокий, уверенный. Он наклонился к ней, что-то сказал, и она улыбнулась. Улыбнулась так, как не улыбалась ему уже давно.
Роман застыл, будто получил удар в грудь. Он понял: всё кончено. Он пошёл дальше, не обернувшись. Внутри было пусто, но вместе с пустотой пришло странное чувство ясности. Всё, что случилось, уже не изменить. Одна ночь, которую он даже не помнил, разрушила двадцать лет брака. Неля получила своё — деньги. Юля ушла. А он остался с долгами, с одиночеством и с грузом вины, которую никто не снимет.
Такой оказалась цена одной ночи.