Все части повести здесь
Она снова и снова, злясь на себя, откладывала визит к матери в Подпечинки, снова и снова находила причины, чтобы не ехать к ней, называя себя трусихой и предательницей брата. Почему-то ей было... страшно... увидеть его сейчас и говорить с ним, и она не отважилась просить у Макса сопровождать ее, предпочитая откладывать это событие.
Вторую сессию она тоже защитила почти на все «отлично» и с головой погрузилась в работу, тем более, что главный бухгалтер, Анна Николаевна, то и дело подкидывала ей подработки, и Лиля деньги, заработанные от них, откладывала на специальный счет – хотелось заработать хоть что-то на собственную машину. Она понимала, что без кредита не обойтись, но хотя бы отдавать будет меньше, если накопит хоть какую-то сумму.
Часть пятьдесят седьмая
Такого веселого и интересного Нового Года у Лили, как ей казалось, никогда не было. Они с Максимом провели новогоднюю ночь у Светы и Владимира, вчетвером, но скучать им не пришлось - бенгальские огни зажигали, и фейерверки запускали в небо, и в центр города ходили любоваться на городскую елку и кататься с горок. Народу там, как ни странно, было много, все поздравляли друг друга с праздником, а некоторые умудрялись прямо на морозце пить шампанское.
Лиля и Макс среди ночи отправились к Лиле домой – устали, нужно было отдыхать, но когда пришли, поняли, что усталость как рукой сняло, и снова отправились гулять по улицам, а потом остаток ночи занимались любовью.
Макс все же взял им путевки на турбазу на два дня, – на первое и второе число – сказав, что коли уж у Лили с третьего начинается учеба в автошколе, ей нужно хорошо отдохнуть. На турбазе время пролетело незаметно – они брали термос с горячим чаем и надолго уходили на лыжню, кататься и лицезреть зимний лес неописуемой красоты. Вечером они возвращались в номер, переодевались, принимали душ и спускались в маленький ресторанчик при этой самой турбазе, где ужинали под приглушенным светом ламп.
Лиля думала, что никогда ее жизнь не была столь романтична, как сейчас, и никогда еще она не испытывала такой привязанности к человеку, как сейчас к Максу. Нет, она то и дело одергивала себя, что так нельзя, что у них нет по отношению друг к другу обязательств, но признавала то, что если вдруг между ними что-то произойдет... она долго не сможет забыть этих вот их отношений.
После замечательно проведенных дней очень не хотелось возвращаться в обычную жизнь, но вечером второго января они вернулись в город. Максим снова брал машину у друга, и в тот вечер он оставил ее под окнами дома Лили, а сам остался у нее.
– Можно, я останусь у тебя? – спросил тогда – не могу... быть сейчас один. Не могу отпустить тебя...
Она была только рада этому еще и потому, что не всегда это заканчивалось сексом – иногда, когда он оставался у нее, они могли просто засыпать рядом или лежать и болтать о чем-то, а потом уснуть, обнявшись.
Несмотря на надежды, что новый год будет безоблачным и удачным, начался он с проблем.
Как-то раз, когда Лиля возвращалась с занятий, у нее зазвонил телефон. Она взяла трубку – Тамара, та самая женщина, которая жила по соседству от Вики, когда ей снимали в городе квартиру. Они с тех пор немного дружили и чаще всего встречались у Евдокии Платоновны – пили чай, разговаривали, смеялись и обсуждали все на свете. Также Тамара и Евдокия Платоновна довольно часто заходили к Лиле в гости, и даже познакомились с тетей Раей Величкиной и тетей Тасей.
– Том, привет! – сказала Лиля, взяв трубку – ты как?
– Да я-то в порядке – голос молодой женщины показался Лиле испуганным – а вот Евдокия Платоновна...
– А что случилось?
– Ее в больницу увезли сегодня. Я вызвала скорую. Как сердце у меня чувствовало – пошла к ней проведать, а она ни на телефон не отвечает, ни на звонок в дверь. Пришлось вызывать участкового и слесаря, тем более, соседка ее, подруга, подтвердила, что та из дома не выходила. Дверь вскрыли – а она лежит в прихожей без сознания!
В сердце у Лили похолодело.
– Тома, как же так? А что врачи говорят?
– Пока ничего непонятно. Ты запиши адрес, может, сможешь проведать ее.
Она продиктовала Лиле адрес больницы и часы приема.
– Конечно, проведаю, и с врачом поговорить надо. А ты знаешь телефоны ее сыновей, может быть, им позвонить?
– Я хотела, Лиля, но она сказала, что нечего их тревожить.
– Нет, Том, это не дело! Она их мать, они обязаны знать. Хочешь, я позвоню?
– Да нет, Лиль, я позвоню, просто думала, удобно ли это, она же просила...
– Здесь уже не про удобство разговор, Тамара, а про то, что это ее дети, и речи быть не может, чтобы не сказать.
Лиля так распереживалась за женщину, что на занятиях по вождению была совершенно невнимательна и совершила несколько ошибок. Еле-еле дождавшись, когда же можно будет поехать в больницу, она первым делом направилась к врачу.
Тот спросил ее, кем она приходится женщине, а потом развел руками:
– У нее не очень хорошая кардиограмма сердца, большего я вам сказать пока не могу. У нее есть близкие?
– Да, сыновья, но живут в других городах. Соседка, которая вызвала ей скорую и была здесь, должна была им позвонить.
– Тогда дождемся их, а там посмотрим, что делать. Человек уже в возрасте, боюсь, операцию она не перенесет.
Лиле показалось, что врач чего-то не договаривает, но она понимала – спрашивать о чем-то большем бесполезно – вряд ли он скажет. В конце-концов, она Евдокии Платоновне никто.
Но зашла к ней в палату – слезы выступили на глазах. Как же болезнь может менять человека! Казалось, перед ней не бойкая старушка с милым лицом, а совершенно другой человек – похудевшая и бледная женщина лежала на подушке, лицо ее было каким-то по-птичьи заострившимся и совсем маленьким, хрупким, словно бы не живым... Обняла ее осторожно, сказала уверенно:
– Вы обязательно поправитесь! Мы с Томкой вас вытащим!
Но видимо, то ли в голосе ее было какое-то сомнение, то ли прозвучало это не совсем уж так, что можно было верить, потому что женщина, улыбнувшись сухими губами, сказала тихо:
– Ну что ты, Лилечка? Зачем? Каждому свой век жить... Мой, видать, к концу подходит...
– Не говорите так! Вы у нас еще ого-го!
Но говорила это больше для того, чтобы поддержать Евдокию Платоновну – почему-то со страхом вспоминалось, что у бабушки в больнице было такое же лицо...
Когда приехали сыновья женщины, буквально, через пару дней, Тамара отдала им ключи от квартиры, рассказала про очередных квартирантов и спросила, не нужна ли помощь. Они с Лилей до этого и в больнице спрашивали – может быть, могут помочь, сиделками, например, при женщине, но врач сказал тогда, что у них сотрудники прекрасно со всем справляются сами.
Сыновья Евдокии Платоновны оказались воспитанными, вежливыми мужчинами – они сразу поблагодарили Лилю и Тамару за то, что девушки присматривали за матерью, заметив, что та в сообщениях и разговорах рассказывала им и про одну, и про вторую.
Отлежав в больнице, Евдокия Платоновна вернулась домой, сыновья наняли сиделку, но уехать не успели – в начале февраля их мать тихо скончалась в своей комнате ночью.
Узнав об этом, Лиля старалась держать себя в руках, но слезы то и дело катились по щекам – она вспоминала эту прекрасную, мудрую женщину с особой теплотой, вспоминала ее советы, которыми ни раз пользовалась, вспоминала сморщенные старческие ручки, которые часто, чтобы подбодрить или поддержать, гладили ее по голове или по рукам.
После похорон Лиля долго не могла прийти в себя – не верилось, что она потеряла еще одного хорошего друга. Максим, как мог, утешал ее, но видимо, не был привычен к тому, что женщина может плакать и расстраиваться – получалось у него это неловко, и он злился сам на себя.
Через несколько дней после похорон Лиле и Тамаре позвонил один из сыновей и пригласил прийти в квартиру, в которой раньше проживала Евдокия Платоновна. Лиля не понимала, зачем они позвали их, но все же пошла. Сначала зашла к Тамаре, а уже от нее они отправились в квартиру, которая стала им до боли родной. Но еще больнее было прийти туда и ощутить почти физически то, что никогда больше они не придут сюда просто попить чаю, поговорить с хозяйкой, выслушать ее мудрые советы и посмеяться вместе с ней над чем-нибудь смешным.
– Девушки – сказал один из братьев – как вы понимаете, мы не просто так вас сюда позвали. Мы очень вам благодарны за то, что вы присматривали за мамой и стали даже подругами, несмотря на существенную разницу в возрасте. И к вам, Тамара, и к вам, Лиля, она относилась с материнской теплотой, и кое-что просила вам передать. Мы, как ее сыновья, должны исполнить ее волю.
Он отдал Лиле небольшую запечатанную коробочку, на которой старушечьим неровным почерком было выведено ее имя и фамилия, а также номер ее телефона на всякий случай. Вторую такую же коробочку они отдали Тамаре.
Девушки переглянулись между собой, поблагодарили братьев, снова высказали им соболезнования и попрощались. Теперь им здесь делать было нечего.
– Пойдем ко мне, что ли... – каким-то мертвым, безжизненным голосом, позвала Тамара Лилю. Она особенно сильно переживала об утрате Евдокии Платоновны – та действительно относилась к ней с материнским участием и даже сидела с ее ребятишками, если Тамара задерживалась или ей нужно было куда-то отлучиться.
В квартире Тамара достала бутылку вина – немного помянуть женщину. Они сели, пригубили из небольших бокалов и молча смотрели друг на друга. Говорить не хотелось, не хотелось даже думать о том, что произошло – все случилось быстро, и они обе в это не верили.
Потом Тамара распечатала свою коробочку. В ней оказались свернутые в трубочку денежные купюры – совсем немного, и еще одна коробочка, в которой лежали золотые сережки с зелеными камушками. У Лили в коробочке тоже были деньги и еще одна коробочка – с брошью, необычайно красивой, сразу было видно, что брошь старинная. Они посмотрели друг на друга и снова расплакались – настолько трогательной была забота о них Евдокии Платоновны даже уже после своей смерти.
Со всеми этими событиями – болезнью женщины, работой, учебой – Лиля стала реже видеться с Максом. Он всеми силами, как мог, старался утешить ее и успокоить, просился в гости по вечерам, но она говорила, что устала, и просила его немного потерпеть. И он послушно терпел, стараясь по телефону наговорить ей хороших слов, обязательно добавлял, что любит ее и просил не переживать так сильно. Ничего не поделаешь – люди смертны.
Только когда немного пришла в себя, когда занятия в автошколе подошли к своему завершению, – оставались только экзамены – она позволила себе расслабиться, и наконец-то они с Максимом могли провести вместе весь день, это был выходной, и они встретились. Макс не выпускал ее из объятий очень долго, потом они гуляли в парке, и он говорил ей:
– Лиля, прошу тебя, когда тебе трудно – не отталкивай меня, позволь быть рядом. Позволь утешить тебя, позволь о тебе заботиться...г
– Максим, я же не могу свешивать на тебя свои проблемы...
– А я не могу, Лиля, оставить тебя наедине с твоим горем, как в этот раз. Я хочу быть нужным тебе в тяжелые моменты твоей жизни. Разве это плохо?
– Нет, не плохо, ну что ты, Максим... Просто... я не привыкла перекладывать свой груз на плечи других...
– Ты немного подменяешь понятия, Лиля, и стараешься вести себя, как сильная женщина, отстраняя меня от участия в твоей жизни. Только это не совсем правильно... Мы же с тобой не просто партнеры по сексу – ты мне небезразлична, так что я имею право на чуточку и твоей радости, и боли, и откровенности, разве нет? Тебе нужно привыкнуть к этому, я понимаю... Ты всегда справлялась одна, но сейчас-то все по-другому.
Она тогда поблагодарила его за это вот простое, человеческое участие.
– Спасибо тебе, Макс... Это очень для меня важно.
Прижал ее к себе, крепко обняв, почувствовав даже сквозь ткань куртки, как бьется ее сердце.
– Это тебе спасибо. За то, что ты есть, и за то, что я тебя люблю...
Она еще не привыкла к тому, чтобы говорить много нежных слов, даже ему, человеку, которого она, как призналась сама себе, полюбила. Казалась себе какой-то бездушной деревяшкой, не умеющей любить, вернее, не умеющей любить именно партнера. Ведь были близкие в ее жизни, кого она любила по-настоящему – бабушка, Вика, Евдокия Платоновна вот... Думала про себя, что может быть, не проснулась в ней еще и до сих пор спит та женственность и нежность, которая должна быть у девушки.
Веселая кудрявая весна снова обескуражила их своим приходом – ворвалась в жизнь внезапно, заменив хрустальный февральский мороз теплом и солнечным светом, ароматным дыханием весны и легким безрассудством в делах и поступках.
Лиля удачно сдала экзамены в автошколе, получила права и теперь готовилась к весенней сессии. В жизни постепенно все налаживалось – боль от утраты доброго друга Евдокии Платоновны сменилась легкой грустью и памятью об этой доброй женщине. Брошь Лиля спрятала в шкатулочку, в которой хранила серьги и пару золотых колечек, и иногда доставала ее, любуясь украшением.
Она снова и снова, злясь на себя, откладывала визит к матери в Подпечинки, снова и снова находила причины, чтобы не ехать к ней, называя себя трусихой и предательницей брата. Почему-то ей было... страшно... увидеть его сейчас и говорить с ним, и она не отважилась просить у Макса сопровождать ее, предпочитая откладывать это событие.
Вторую сессию она тоже защитила почти на все «отлично» и с головой погрузилась в работу, тем более, что главный бухгалтер, Анна Николаевна, то и дело подкидывала ей подработки, и Лиля деньги, заработанные от них, откладывала на специальный счет – хотелось заработать хоть что-то на собственную машину. Она понимала, что без кредита не обойтись, но хотя бы отдавать будет меньше, если накопит хоть какую-то сумму.
А в начале мая месяца, когда разгулявшаяся вокруг весна уже готова была передать свою очередь жарким летним денькам, произошло еще одно событие, которое выбило Лилю из колеи привычной жизни.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.
Все текстовые (и не только), материалы, являются собственностью владельца канала «Муза на Парнасе. Интересные истории». Копирование и распространение материалов, а также любое их использование без разрешения автора запрещено. Также запрещено и коммерческое использование данных материалов. Авторские права на все произведения подтверждены платформой проза.ру.