— Хватит, Владимир. Я не буду больше терпеть твои игры.
Татьяна швырнула ключи на кухонный стол так, что чашка с недопитым чаем подпрыгнула и едва не упала. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть, как бывший муж застыл в дверях с виноватым видом. Его вечно растерянное лицо, которое когда-то казалось ей таким милым, теперь вызывало только раздражение.
— Ты опять забыл их забрать? Или это специально? — она скрестила руки на груди, глядя на него с таким презрением, что Владимир инстинктивно отступил на шаг.
— Тань, не начинай… Мама просто волнуется. Она думала, ты не против, если она иногда заглянет, проверить, как тут дела.
— Проверить, как тут дела? Татьяна фыркнула. — А ты проверяешь, как у неё дела с головой? Потому что нормальный человек не лезет в чужую квартиру без разрешения!
Владимир потупился, потирая пальцами переносицу — его излюбленный жест, когда он не знал, что сказать. Он всегда был таким: мягким, уступчивым, готовым сдаться при первом же напоре. Именно это когда-то и привлекло её — казалось, что с ним будет легко. Но легко оказалось только ему. Ему было легко сбежать к мамочке, легко переложить на неё все проблемы, легко предать.
— Она просто привыкла заботиться, — пробормотал он.
— Да она привыкла властвовать! Татьяна резко развернулась и пошла к шкафу, где лежали документы. — Ты хоть понимаешь, что она тут делает, когда меня нет? Рытся в моих вещах! Примеряет моё бельё!
Владимир побледнел.
— Что?
— Да-да, не удивляйся. Камеры не врут. Она вытащила телефон, открыла запись и сунула ему под нос. — Видишь? Вот твоя мамочка в моей спальне. Вот она открывает комод. А вот — прикладывает к себе мой лифчик. Как тебе такое "забота"?
Владимир отшатнулся, будто его ударили.
— Она… она не могла…
— Она могла. И сделала. А ты ей ключи подсунул. Татьяна вернула телефон в карман и посмотрела на него с холодной усмешкой. — Знаешь, что самое смешное? Я сначала думала, что ты просто трус. А теперь понимаю — ты её пособник. Ты знаешь, что она творит, и молчишь. Потому что тебе так удобнее. Тебе удобнее предать меня, чем противостоять маме.
— Тань, я не знал…
— Знал. Просто делал вид, что не знаешь. Она подошла к двери и распахнула её настежь. — Уходи. И передай своей драгоценной матушке, что если она ещё раз сунется сюда, я вызову полицию. А ключи…— она взяла со стола связку и швырнула её ему в руки, — пусть она их проглотит.
Владимир стоял, сжимая ключи, как виноватый ребёнок.
— А если мама заболеет? Если ей срочно понадобится помощь?
Татьяна усмехнулась.
— Тогда пусть звонит в скорую. Или тебе. Но не ко мне.
Она хлопнула дверью так, что стены дрогнули.
Через два дня
Татьяна вернулась с работы позже обычного. День выдался тяжёлым — клиенты донимали, начальник опять устроил разнос, а в метро какой-то тип наступил ей на ногу и ещё посмел буркнуть, что она сама виновата. Она мечтала только об одном: принять горячий душ, выпить чаю и лечь спать. Но едва она переступила порог, как почувствовала — что-то не так.
В квартире пахло духами Инны Юрьевны.
Этот резкий, сладковатый аромат, от которого всегда болела голова. Татьяна замерла, прислушиваясь. Тишина. Но слишком напряжённая, как перед грозой.
— Инна Юрьевна? — она сбросила туфли и на цыпочках прошла в спальню.
Дверь была приоткрыта.
А за ней — скрип комода.
Татьяна резко распахнула дверь.
Инна Юрьевна стояла спиной к ней, держа в руках её любимый шёлковый халат. На лице свекрови застыло выражение такой сосредоточенности, будто она решала судьбу мира, а не копалась в чужом гардеробе.
— А, Татьяна…— она обернулась с деланой улыбкой. — Я просто… хотела убедиться, что ты хорошо одеваешься. Ведь ты теперь одна, надо следить за собой.
Татьяна чувствовала, как внутри неё всё сжимается от ярости.
— Ты. Опять. Здесь.
— Ну что ты так волнуешься? Инна Юрьевна повесила халат обратно, погладила ткань с таким видом, будто делала одолжение. — Я же не чужая. Я почти родная.
— Ты — никто. И ключей у тебя больше нет.
— Ой, доченька…— свекровь махнула рукой. — Владимир мне дал. Он же мой сын. А сын всегда на стороне матери.
— Тогда пусть он и живёт с тобой. Татьяна сделала шаг вперёд. — И пусть он тебе объясняет, почему я меняю замки завтра же.
Инна Юрьевна фыркнула.
— Да на что тебе новые замки? Ты же знаешь, я всегда найду способ.
И в этот момент Татьяна поняла — хватит.
Хватит терпеть. Хватит молчать. Хватит быть вежливой.
Она подошла к комоду, открыла верхний ящик и вытащила оттуда маленькую коробочку.
— А это что? — Инна Юрьевна протянула руку, но Татьяна резко отдернула её.
— Это моё. Она открыла коробочку. Там лежала пара серебряных серёжек — подарок от бабушки, единственная вещь, которую она берегла больше всего. — И знаешь что? Я думаю, они тебе пойдут.
Свекровь замерла.
— Ты что, предлагаешь мне свои серьги?
— Нет. Татьяна улыбнулась.Cold. — Я говорю, что если ты не уйдёшь прямо сейчас, я вызову полицию. И расскажу им, как ты регулярно проникаешь в чужую квартиру. А ещё — как ты воруешь вещи.
— Я ничего не ворую!
— Тогда почему у тебя в сумке моя блузка? Татьяна кивнула на сумку Инны Юрьевны, из которой торчал знакомый рукав.
Свекровь побледнела.
— Это… это временно! Я просто хотела… поносить!
— Поносить. Татьяна медленно кивнула. — Хорошо. Тогда я предлагаю тебе надеть её прямо сейчас. И уйти. Навсегда.
Инна Юрьевна открыла рот, но ничего не сказала. Она схватила сумку и, спотыкаясь, побежала к двери.
— Ты ещё пожалеешь! — крикнула она на ходу.
— Нет, — спокойно ответила Татьяна. — Это ты пожалеешь.
Она закрыла дверь. На этот раз — навсегда.
— Ты что наделала?!
Владимир ввалился в квартиру как ураган, с красным от ярости лицом и сжатыми кулаками. Татьяна даже не подняла глаз от чашки кофе. Она знала, что этот момент наступит. И была готова.
— Я? Ничего особенного. Она медленно отпила глоток, наблюдая, как бывший муж мечет молнии взглядом. — Просто вернула твоей маме то, что она так любит брать без спросу.
— Ты вызвала у неё гипертонический криз!
— Интересно, как она умудрилась заболеть от того, что её поймали на месте преступления. Татьяна поставила чашку и встала. — Или она просто притворяется, чтобы ты снова побежал её спасать? Как всегда.
Владимир сжал кулаки.
— Ты не имеешь права так с ней разговаривать! Она старше тебя! Она заслуживает уважения!
— Уважения? Татьяна фыркнула. — Она заслуживает судебного иска за незаконное проникновение. Но я милосердна. Я просто вернула ей её любимое занятие — примерку чужих вещей. Надеюсь, серьги ей понравятся.
— Ты отдала ей серьги?!
— Нет, глупый. Она подошла к нему вплотную, глядя прямо в глаза. — Я сказала, что отдам. Если она ещё раз сунется в мою квартиру. А ещё я сказала, что вызову полицию. И знаешь что? Она поверила.
Владимир отпрянул, будто его ударили.
— Ты не понимаешь, что ты наделала! Она же моя мать!
— А я была твоей женой. Татьяна усмехнулась. — Но это, видимо, ничего не значило.
Он задышал тяжело, как паровоз.
— Ты меня ненавидишь.
— Нет. Она покачала головой. — Я тебя презираю. Потому что ты не мужчина. Ты маменькин сынок, который готов предать собственную семью, лишь бы мамочка не расстроилась. Ты даже не пытался защитить меня. Ты просто сдал.
— Я не сдавал! Я просто… не хотел конфликтов!
— А конфликты, которые ты создал, тебя не волнуют? Она махнула рукой. — Уходи, Владимир. И передай своей маме, что если она ещё раз переступит порог моей квартиры, я не только вызову полицию, но и подам в суд. За все её "заботливые" визиты. С видеозаписями.
— Ты не посмеешь!
— Посмею. Татьяна открыла дверь. — И знаешь что? Я уже поменяла замки. Так что передай ей ключи. Пусть хранит их как память о том, как легко она потеряла доступ к моей жизни.
Владимир стоял, растерянно глядя на неё.
— Ты стала другой.
— Нет. Она улыбнулась, но глаза оставались холодными. — Я просто перестала быть дурой.
Он вышел, хлопнув дверью.
Через неделю
Татьяна сидела на кухне, попивая вино, когда раздался звонок. Она взглянула на экран — неизвестный номер. Но предчувствие подсказывало, кто это.
— Алло?
— Татьяна…— голос Инны Юрьевны дрожал. — Мне нужно с тобой поговорить.
— О чём? Она отпила глоток, наслаждаясь моментом.
— Я… я принесла твои серьги.
— Ах, серьги. Татьяна усмехнулась. — Как мило. А что, не понравились?
— Я не хочу их. Голос свекрови был тихим, почти смиренным. — Я просто… хотела извиниться.
Татьяна замолчала. Она не ожидала этого. Но победы должны быть красивыми.
— Хорошо. Приходи. Но только одна. И без ключей.
Финал
Инна Юрьевна стояла на пороге, сгорбленная, с серьгами в руке. Татьяна взяла их, не говоря ни слова.
— Я не хотела…— свекровь опустила глаза. — Просто мне было тяжело принять, что Владимир ушёл от тебя. Я думала, что если буду ближе к вам, то всё наладится.
— Ты думала, что если будешь контролировать меня, то всё будет по-твоему. Татьяна вздохнула. — Но жизнь не так устроена, Инна Юрьевна. Иногда люди уходят. И это нормально.
Свекровь кивнула.
— Прости.
— Я прощаю. Татьяна закрыла дверь. — Но не забываю.
И на этот раз она знала — это был конец.