Дверь скрипнула ровно в половине седьмого.
Виктор вошёл, как всегда — куртку на вешалку, прямо на кухню за чаем. Тридцать два года одни и те же движения, одни и те же вечера.
А на столе лежала стопка белых бумаг с печатями.
— Это что такое? — спросил он, замерев с пустой чашкой в руке.
— Твоё будущее, Витя. Или твой конец — как посмотреть, — ответила я, не отрываясь от телефона.
Он взял верхний лист. Прочитал шапку документа.
Лицо побледнело.
— Исковое заявление о расторжении брака... Лена, ты что творишь?
— То, что должна была сделать двадцать лет назад. Лучше поздно, чем никогда.
Виктор быстро листал страницы: раздел имущества, компенсация морального ущерба, признание сделок недействительными...
— Откуда ты всё это взяла? У нас же денег нет на адвокатов...
— От Анны Петровны. Помнишь, рассказывала про неё? Адвокат по семейным делам. Очень опытная.
А денег хватило — продала серьги.
Те самые серьги, что он дарил на двадцатилетие свадьбы. Как же это символично.
— Лена, давай поговорим спокойно...
— Поговорим. Садись. У нас есть время до утра.
Он опустился на стул напротив, всё ещё сжимая документы дрожащими пальцами.
— Ну и чего ты хочешь добиться всем этим?
— Справедливости. Половину всего имущества, накопленного за наш брак. Плюс компенсацию за моральный ущерб в размере трёхсот тысяч.
— Какой ещё ущерб? Из-за одной дурацкой записки твоей подруги?
Я встала и достала из шкафа толстую папку. Положила перед ним с глухим стуком.
— Это не подруга написала, Витя. Это распечатки твоих звонков за последние восемь месяцев.
Катя из отдела кадров — триста двадцать семь звонков. Ирина с соседней улицы — сто восемьдесят четыре. Алёна из спортзала — девяносто шесть.
Виктор открыл рот, но я продолжила:
— Хочешь, почитаем вместе? Вот твоя переписка с Катей: "Жена опять на дачу уехала, приезжай". А вот с Ириной: "Лена в санатории до вторника, будем свободны".
— Откуда у тебя...
— Детективное агентство "Фемида", Витя. Знаешь, сколько стоят их услуги? Пятьдесят тысяч рублей.
Но результат того стоит — полное досье на все твои похождения.
Следующим листом пошла медицинские справки.
— Это заключение — ты не употребляешь. Специалист подтвердил — ты абсолютно вменяем.
Значит, гулял осознанно, добровольно и систематически.
— Лена, я могу всё объяснить...
— Не нужно. Объяснения закончились вчера. А сегодня начинается справедливость.
Я достала ещё один документ — выписку из Росреестра.
— Три квартиры в нашем районе, два участка в посёлке, гараж на Промышленной. Общая рыночная стоимость по оценке независимых экспертов — двадцать миллионов семьсот тысяч рублей.
По семейному кодексу половина принадлежит мне.
— Но я не могу тебе столько сразу дать...
— И не нужно сразу. Вот план раздела — что продаём в первую очередь, что оставляем тебе, что забираю я.
Всё честно, всё по закону, всё с учётом рыночных цен на сентябрь две тысячи двадцать пятого года.
Виктор листал бумаги, и я видела — он понимает, что игра окончена. Окончательно и бесповоротно.
— И что дальше? Как мы будем жить?
— Мы не будем жить никак. Ты будешь жить отдельно. А я — в своей квартире, на свои деньги, по своим правилам.
— А если я откажусь подписывать?
Я достала флешку и положила на стол рядом с документами.
— Тогда завтра все твои коллеги в управлении образования узнают про твои романы. И все родители учеников. И завуч Марина Петровна, которая так тебя уважает.
— Здесь фотографии твоих встреч, аудиозаписи телефонных разговоров, скриншоты переписок в мессенджерах.
Анна Петровна говорит — этого материала хватит, чтобы ты не только работу потерял, но и остался вообще ни с чем.
Виктор молча вертел в руках ручку. Я видела — он просчитывает варианты и понимает, что их нет.
— Лена, а как же всё, что у нас было... Тридцать два года...
— Всё закончилось восьмого августа. Именно тогда ты снова соврал про командировку в Волгоград, а сам ездил к Кате на дачу.
— Откуда ты...
— GPS-трекер в твоей машине, дорогой. Поставила ещё в июне, когда заподозрила неладное.
Знаешь адрес дачи Кати наизусть? Посёлок "Солнечный", участок номер сто двадцать семь. Там ты провёл семнадцать выходных подряд.
Виктор побледнел ещё сильнее:
— Ты за мной следила...
— Я защищала свои интересы. А теперь получаю то, что мне положено по закону.
Я показала ему последний документ — банковскую справку.
— Это выписка по всем твоим счетам за последние три года. Скрытых доходов на четыреста тысяч рублей.
Репетиторство, которое ты не декларировал. Половина тоже моя.
— Но это же...
— Нарушение налогового законодательства? Да. И я готова об этом забыть, если ты подпишешь мировое соглашение.
В противном случае завтра я подаю не только на развод, но и заявление в налоговую.
Виктор сидел молча. Я встала и поставила чайник — нужно было чем-то занять руки, чтобы не показать, как сильно они дрожат.
Тридцать два года жизни заканчиваются сегодня. Но начинается что-то новое.
— Лена, неужели нет никакого шанса всё исправить?
— Шанс был у тебя восемь месяцев. Каждый раз, когда ты выбирал между семьёй и развлечениями.
Ты выбирал развлечения.
Чайник закипел. Я заварила чай — обычный, в пакетиках.
В последний раз мы пьём чай за одним столом.
— А что теперь будешь делать? В пятьдесят четыре года начинать жизнь сначала...
— Не сначала. Продолжать. В своей квартире, с нормальными деньгами, без лжи и обмана.
В пятьдесят четыре — это самый расцвет для женщины. Дети выросли, опыт есть, здоровье ещё позволяет.
— А я как буду один...
— А ты не будешь один. У тебя же три подруги в запасе. Может, кто-то из них согласится с тобой жить.
Я поставила перед ним чашку и открыла мировое соглашение на последней странице.
— Подписывай здесь, где красный крестик. И ставь сегодняшнее число — второе сентября две тысячи двадцать пятого года.
Виктор взял ручку:
— А если я попрошу прощения...
— Поздно, Витя. Слишком поздно. Прощение было актуально восемь месяцев назад. Теперь актуальна только справедливость.
Он подписал документ. Я взяла бумаги и аккуратно сложила в папку.
— Когда мне освободить квартиру?
— К пятнице. Вещи можешь забрать в любое время, когда я дома. Ключи оставишь на кухонном столе.
Виктор допил чай и встал. Прошёл в спальню — слышно было, как хлопают дверцы шкафа, как он складывает самое необходимое в дорожную сумку.
Вернулся уже одетый, с небольшим чемоданом в руке:
— Лена, прости меня...
— Извинения тут ни при чём. Есть поступки, а есть последствия. Ты делал выбор восемь месяцев — теперь живи с результатом.
После его ухода я сидела на кухне, перебирая подписанные документы.
Завтра отнесу Анне Петровне — пусть оформляет всё.
Через окно видно, как Виктор грузит чемодан в машину. Заводит двигатель.
Уезжает из моей жизни навсегда.
А я остаюсь. В своей квартире, со своими деньгами, со своей новой жизнью.
Беру телефон, набираю Светочку:
— Света, это Лена. Помнишь, говорила про санаторий в Кисловодске? Хочу путёвку на месяц.
Да, одну. Теперь я везде одна — и это прекрасно.
Потом звоню дочери в Москву:
— Машенька, это мама. У меня новости... Хорошие новости.
Да, мы с папой разводимся. Нет, не плачь — я счастлива как никогда.
И наконец звоню Анне Петровне:
— Анна Петровна, он подписал всё. Можете подавать документы.
Да, я понимаю — через два месяца буду официально свободна.
Завтра новая жизнь.
А сегодня — первый вечер моей справедливой свободы.
В пятьдесят четыре года я наконец стала хозяйкой собственной судьбы.
Подписывайтесь, если хотите читать истории о женщинах, которые не прощают предательства, а превращают их в уроки справедливости.