— Ты ничтожество, Ира! Ни-что-жест-во! — чеканил Стас, нависая над ней. Его лицо, обычно простоватое и добродушное, исказилось от злобы, превратившись в неприятную маску. — Ты думала, я тебе позволю жить спокойно? Да я тебя по миру пущу! Без копейки останешься, запомни мои слова! Будешь у метро милостыню просить!
Ирина стояла посреди их маленькой гостиной, обставленной с такой любовью, и чувствовала, как ледяные тиски сжимают сердце. Каждое его слово было как удар хлыста. Пятнадцать лет брака, пятнадцать лет, отданных этому человеку, этому дому, этой семье, сейчас превращались в пепел от его ярости.
— За что, Стас? Что я тебе сделала? — её голос дрожал, но она отчаянно пыталась сохранить остатки достоинства.
— Что сделала? — он расхохотался, и этот смех был страшнее крика. — Ты меня не ценила! Не понимала, с кем живёшь! Я — мужик, я — голова! А ты кто? Продавщица вонючек своих! Думала, раз в «Л’Этуаль» устроилась, так королевой стала? Пшикалками своими торгуешь и нос задрала!
Он схватил с комода её любимый флакон духов, подарок самой себе на последнюю премию, и с силой швырнул его в стену. Хрусталь разлетелся на тысячи осколков, и по комнате поплыл густой, терпкий аромат жасмина и сандала. Запах их последней годовщины. Запах несбывшихся надежд.
— Вот цена твоей работе! Вот цена тебе самой! — прорычал он. — Всё, что в этом доме, — моё! Квартира на мне, машина на мне, дача на маме! А ты — ноль! Пустое место! Собирай свои шмотки и вали к мамочке своей в её хрущобу! Посмотрим, как вы там вдвоём запоёте!
Ирина смотрела на мокрое пятно на обоях, на сверкающие в свете люстры осколки и понимала — это конец. Не просто ссора, не очередной скандал, после которого они будут дуться друг на друга пару дней. Это обрыв, пропасть. И в этой пропасти он хотел похоронить её заживо.
Телефонный звонок вырвал Светлану из уютного вечера с книгой и чашкой чая. Увидев на экране имя «Иришка», она улыбнулась, но, ответив, услышала в трубке только сдавленные рыдания.
— Ира, что случилось? Ты где? — Света… он… он меня выгнал… — Кто выгнал? Стас? Так, спокойно. Адрес. Где ты сейчас? — Я у подъезда… на лавочке… — Сиди и не двигайся. Я еду.
Через двадцать минут старенькая «Киа» Светланы подкатила к панельной девятиэтажке на окраине города. Ирина сидела на скамейке, ссутулившись, обхватив себя руками, хотя на улице был тёплый майский вечер. Рядом стояла одна спортивная сумка. Светлана выскочила из машины, подбежала к подруге и крепко её обняла.
— Тише, тише, моя хорошая. Всё будет хорошо. Поехали ко мне, сейчас согреешься, всё расскажешь.
В маленькой, но уютной кухне Светланы, пахнущей свежей выпечкой, Ирина, прихлёбывая горячий чай с мятой, постепенно приходила в себя. Слёзы высохли, осталась только звенящая пустота внутри и тупая, ноющая боль.
— Он сказал, что я ни с чем останусь, — глухо произнесла она, глядя в чашку. — Что всё его. Квартира, машина… даже дача, в которую я столько сил и денег вложила, на его маме записана. Света, я дура, да? Я верила ему. Пятнадцать лет…
Светлана, женщина прагматичная и твёрдо стоящая на ногах, работавшая бухгалтером в небольшой строительной фирме, нахмурилась.
— Так, давай по порядку. Квартиру когда покупали? — Десять лет назад. Сразу после того, как поженились. — В браке? — Да. — Деньги чьи были? — Общие. Я работала, он работал. Плюс мои родители продали бабушкин домик в деревне и все деньги нам отдали на первый взнос. Сказали: «Вам нужнее, живите, деточки». — Документы, подтверждающие это, есть? Расписка? Договор? Ирина отрицательно покачала головой. — Нет, конечно. Какие расписки между родными людьми? Стас тогда такой хороший был, заботливый. Говорил: «Иришка, мы же семья, у нас всё общее». Оформлял всё сам, я в этом ничего не понимаю. Сказал, что так проще, на одного человека. Я и поверила.
Светлана тяжело вздохнула и взяла подругу за руку. — Ир, послушай меня внимательно. Сейчас никаких слёз. Слёзы — это роскошь, которую ты пока не можешь себе позволить. Твой Стасик — не просто дурак, он классический домашний тиран и манипулятор. А такие люди всегда действуют по одному сценарию: сначала тотальный контроль, потом обесценивание, а при попытке уйти — угрозы и шантаж. Его крики про «оставлю без копейки» — это психологическое давление. Он хочет тебя запугать, сломать, чтобы ты приползла обратно и просила прощения.
— Но ведь квартира и правда на нём… — А куплена она в браке! — отрезала Светлана. — И это главное. Согласно Семейному кодексу Российской Федерации, статья 34, имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью. И неважно, на кого из супругов оно оформлено. Всё делится пополам, если иное не предусмотрено брачным договором. У вас был брачный договор? — Нет… — Вот! Значит, половина квартиры — твоя. По закону.
Ирина посмотрела на подругу с надеждой. — Правда? — Абсолютная. И даже тот факт, что твои родители дали деньги, можно попробовать доказать. Нужно искать свидетелей, может, какие-то выписки со счетов сохранились. С дачей сложнее, раз она на свекрови. Но если ты сможешь доказать, что вкладывала в неё свои деньги, делала там ремонт, покупала стройматериалы… Чеки, квитанции, фото — всё может пригодиться. Это называется «неотделимые улучшения», и за них можно потребовать компенсацию.
Светлана встала и начала ходить по кухне, её энергия, казалось, заполняла всё пространство. — Знаешь, Ир, есть такое понятие в психологии — «выученная беспомощность». Это когда живое существо, многократно сталкиваясь с неприятностями, перестаёт пытаться их избежать, даже когда появляется такая возможность. Тебя твой Стас вместе с мамочкой его драгоценной много лет в это состояние загоняли. «Куда ты без меня?», «Да кому ты нужна?», «Сиди и не рыпайся». А ты верила. Пора из этого выбираться.
Она достала из ящика стола блокнот и ручку. — Завтра первое, что ты делаешь, — идёшь к хорошему адвокату по семейным делам. У меня есть на примете один, Сергей Вадимович. Мужик толковый, хваткий. Второе — ты должна вспомнить и записать всё. Все крупные покупки за последние годы. Все денежные переводы. Все свои вложения. Где чеки лежат? Куда ты их складывала?
Ирина задумалась. Она всегда была аккуратной. — В комоде… в нижнем ящике есть папка. Там все документы на бытовую технику, гарантийные талоны… и чеки я туда же складывала. На холодильник, стиралку, на диван… — Отлично! Это уже что-то. А на дачный ремонт? — Наверное, там же. Помню, на сайдинг был большой чек, и на теплицу…
В этот момент у Ирины зазвонил телефон. На экране высветилось «Свекровь». Сердце ухнуло вниз. — Не бери, — твёрдо сказала Светлана. Но Ирина, по старой привычке повиноваться, нажала на зелёную кнопку.
— Ирочка, деточка, что же это у вас там происходит? — раздался в трубке вкрадчивый, елейный голос Лидии Васильевны. — Стасик мне позвонил, весь в расстроенных чувствах. Говорит, ты вещи собрала и ушла, как воровка, ночью! Что же ты наделала, доченька? Семью рушишь!
— Лидия Васильевна, это он меня выгнал, — тихо ответила Ирина.
— Ой, ну что ты такое говоришь! Мужчина в гневе может всякое сказать! А ты, как женщина мудрая, должна была сгладить, промолчать, а не дверью хлопать! Он же у тебя один, кормилец! Работает на складе, не покладая рук, спину гнёт, чтобы у тебя всё было! А ты? Неблагодарная! Я своего сына знаю, он отходчивый. Возвращайся домой, попроси прощения, и всё у вас наладится. Мужчину надо уважать, Ирочка, уважать!
Ирина слушала этот монолог и чувствовала, как гнев, здоровый, очищающий гнев, начинает вытеснять страх и отчаяние. Пятнадцать лет она слушала эти поучения. Пятнадцать лет была «Ирочкой», которая должна быть мудрее, терпеливее, уступчивее. Должна, должна, должна…
— Я не вернусь, Лидия Васильевна, — произнесла она неожиданно твёрдым для самой себя голосом. — Я подаю на развод и на раздел имущества. В трубке повисла оглушительная тишина. Лидия Васильевна явно не ожидала такого отпора. — Что-что ты сказала? — прошипела она, сбросив маску доброжелательности. — На раздел? Какого имущества, девка? Ты в этот дом с одним чемоданом пришла, с ним и уйдёшь! Всё, что у Стасика есть, — это моё и его! Ты тут никто!
— Половина квартиры, купленной в браке, по закону моя. И я буду за неё бороться, — отчеканила Ирина, сама удивляясь своей смелости. Светлана, стоявшая рядом, одобрительно кивнула и показала ей большой палец.
— Ах ты… — свекровь задохнулась от возмущения. — Да мы тебя по судам затаскаем! Ты копейки не получишь! Стасик правду говорил — ничтожество!
Лидия Васильевна бросила трубку. Ирина опустила телефон и посмотрела на подругу. — Теперь точно всё. — Нет, Ир. Теперь всё только начинается, — улыбнулась Светлана. — Твоя новая жизнь.
Кабинет адвоката Сергея Вадимовича был небольшим, но внушал уверенность. Тяжёлый дубовый стол, стеллажи с книгами в кожаных переплётах, идеальный порядок. Сам адвокат, мужчина лет пятидесяти с сединой на висках и проницательным взглядом, внимательно выслушал сбивчивый рассказ Ирины.
— Стандартная ситуация, Ирина Павловна, — сказал он, когда она закончила. — К сожалению, весьма распространённая. Угрозы и шантаж — первый инструмент вашего супруга. Цель — деморализовать вас, заставить отказаться от своих законных прав. Наша задача — не поддаваться на провокации и действовать строго в рамках закона.
Он взял чистый лист бумаги. — Итак, первое. Квартира. Куплена в браке. Делится 50 на 50. Тот факт, что собственником зарегистрирован только он, не имеет ровным счётом никакого значения. — А деньги моих родителей? — Это доказать сложнее, но возможно. Будем заявлять ходатайство о вызове их в суд в качестве свидетелей. Если сохранились какие-то выписки из банка о снятии крупной суммы незадолго до покупки квартиры — это будет весомым аргументом. В лучшем случае суд может отступить от принципа равенства долей и присудить вам большую часть. Но даже в базовом варианте половина ваша. — Стас кричал, что продаст её за копейки или подарит кому-нибудь, лишь бы мне не досталась. Сергей Вадимович усмехнулся. — Не сможет. Как только мы подадим иск о разделе имущества, я немедленно направлю в Росреестр заявление о наложении ареста на все регистрационные действия с квартирой. Он не сможет её ни продать, ни подарить, ни заложить до решения суда. Любая сделка будет ничтожной.
Ирина почувствовала, как гора свалилась с её плеч. — Второе. Автомобиль. Тоже куплен в браке? — Да, пять лет назад. — Значит, тоже общее имущество. Здесь два варианта: либо продавать и делить деньги, либо один из супругов забирает машину себе, а второму выплачивает половину её рыночной стоимости. Понадобится независимая оценка. — Третье. Дача. Здесь вы правы, ситуация сложная, раз собственник — свекровь. Но вы говорите, что вкладывали свои деньги. Чеки сохранились? — Я не знаю. Они в квартире, в комоде. У меня нет доступа туда. — Это не проблема. Мы заявим ходатайство об истребовании доказательств. Суд может обязать вашего супруга предоставить вам доступ в квартиру для того, чтобы вы забрали личные вещи и документы. Собирайте всё, что есть: чеки, квитанции, договоры с рабочими, если были. Фотографии «до» и «после» ремонта тоже очень помогут. Чем больше доказательств, тем выше шанс взыскать со свекрови сумму, потраченную на улучшения её собственности.
Он сделал паузу, внимательно глядя на Ирину. — Самое главное, Ирина Павловна, поймите: закон на вашей стороне. Но процесс может быть долгим и нервным. Ваш муж и его мать будут давить, угрожать, возможно, врать в суде. Вы должны быть к этому готовы. Соберите волю в кулак. Ваша главная сила сейчас — это хладнокровие и доказательства.
Выйдя из юридической консультации, Ирина впервые за последние сутки почувствовала не страх, а азарт. Боевой азарт. Она не была больше жертвой. Она была человеком, который борется за свою жизнь, за свои права, за свои пятнадцать лет, которые она не позволит просто так вычеркнуть и растоптать.
Первым делом она позвонила маме. Анна Петровна, тихая интеллигентная женщина, выслушав дочь, ахнула. — Доченька, какой ужас! А мы с отцом думали, у вас всё хорошо… Стасик всегда таким вежливым казался. — Мам, это была маска. Мне нужна твоя помощь. Помнишь, вы нам деньги на квартиру давали? С бабушкиного дома? — Конечно, помню. Мы тогда со сберкнижки всё сняли. Отец ещё ворчал, что сумма большая, надо было через банк переводить, а Стас ваш настоял на наличных. Сказал, так с риелтором проще рассчитываться. — Мам, а книжка эта… сохранилась? — Думаю, да. Я такие вещи не выбрасываю. Лежит где-то в документах. — Найди её, пожалуйста! Это очень, очень важно!
Следующие несколько дней Ирина жила как в тумане, но это был туман не отчаяния, а кипучей деятельности. Она, с помощью Светланы, составила подробный список всего совместно нажитого имущества, вплоть до последней кофемолки. Она часами сидела в интернете, читая юридические форумы, изучая статьи Семейного кодекса. Она узнала много нового. Например, что банковские вклады, открытые на имя одного из супругов в период брака, тоже считаются общими и делятся пополам. А кредиты? Если кредит был взят на нужды семьи, то и долг делится пополам. Эта мысль её встревожила. Не наделал ли Стас долгов?
Она съездила к родителям и забрала старую сберкнижку. В ней действительно была запись о снятии крупной суммы ровно за неделю до покупки квартиры. Это была удача.
Работу она не бросала. Её парфюмерный магазин стал для неё островком спокойствия. Привычные ароматы, вежливые клиенты, тихая музыка — всё это помогало отвлечься. Она с удивлением заметила, что стала работать даже лучше, увереннее. Ушёл страх сделать что-то не так, сказать не то, что мог бы не одобрить муж. Она расправила плечи.
Однажды в магазин зашла элегантная дама, долго выбирала аромат и никак не могла определиться. — Понимаете, я хочу что-то… что придаст мне сил, — призналась она. — У меня сложный период в жизни. Ирина посмотрела на неё с пониманием. — Знаете, ароматы — это не просто приятный запах. Это якоря для нашей памяти и эмоций. Некоторые запахи могут успокаивать, как лаванда, другие — бодрить, как цитрусовые. А есть ароматы, которые создают ощущение стержня, внутренней силы. Обычно это древесные, шипровые ноты. Мох, пачули, ветивер. Они как будто заземляют вас, дают опору. «Попробуйте вот этот», —и она протянула даме блоттер с каплей нового парфюма. Дама вдохнула. — Боже… это именно то, что нужно. Спасибо, девушка. Вы не просто продавец, вы — психолог.
Ирина улыбнулась. Она и правда чувствовала себя психологом. В первую очередь, для самой себя.
Через неделю, как и предсказывал адвокат, раздался звонок от Стаса. Голос его был на удивление спокойным, даже ласковым. — Ириш, привет. Ну что ты, надулась? Хватит уже. Мама говорит, ты там на развод собралась подавать. Зачем нам эти глупости? Возвращайся домой. Я всё прощу. Ирина молчала, слушая эту дешёвую манипуляцию. — Я скучаю, — продолжал он. — Помнишь, как нам хорошо было? Поехали на выходных на дачу, шашлыков сделаем, как раньше. — Стас, я не вернусь, — спокойно ответила она. — Мой адвокат в ближайшие дни отправит тебе копию искового заявления. Ласковый тон мгновенно слетел с него, как позолота с дешёвой бижутерии. — Адвокат? — взвизгнул он. — Ах ты стерва! Решила по-плохому? Ну давай! Посмотрим, что ты отсудишь! Я уже все счета обнулил, денег нет! Машину вчера другу «продал» за три копейки, по договору! А в квартире я ремонт начинаю, всё вынесу, остануся тебе голые стены! Что, съела?
Ирина почувствовала, как холодеют пальцы, но голос её остался ровным. Эту реакцию они с Сергеем Вадимовичем тоже предсказывали. — Станислав, все сделки, совершённые после нашего фактического расставания с целью сокрытия совместно нажитого имущества, могут быть признаны судом недействительными. А вынос из квартиры бытовой техники и мебели будет расценен как самоуправство. Я вызову полицию и зафиксирую это. Нам есть, что делить.
Он на секунду замолчал, явно ошарашенный её юридической подкованностью. — Да кто тебя научил таким словам? Адвокат твой? Я с ним разберусь! Ты у меня ничего не получишь, поняла? Ни-че-го! — прокричал он и бросил трубку.
Ирина положила телефон. Руки дрожали, но на душе было странное спокойствие. Она сделала всё правильно. Она была готова к борьбе. Она знала, что будет тяжело, грязно, долго. Но она также знала, что пути назад нет. Там, позади, была не жизнь, а душная клетка, из которой она наконец-то вырвалась на свободу.
Вечером, сидя у Светланы на кухне, они строили планы. — Он будет делать всё, чтобы доказать, что ты не вкладывала в семью ни копейки, — говорила Света, листая копии документов, которые прислал адвокат. — Будет говорить, что ты все деньги тратила на свои «пшикалки» и шмотки. — Но это же неправда! — возмутилась Ирина. — Я получала не меньше его, иногда даже больше. У меня все квитанции о зарплате есть. — Этого мало. Нам нужно что-то, что выбьет его из колеи. Что-то, чего он совершенно не ожидает. Он думает, что ты предсказуемая, слабая, что ты будешь действовать только по указке адвоката. А ты должна сделать свой ход. Ход королевы.
Они долго молчали, думая. И вдруг Ирину осенило. Мысль была настолько дерзкой и неожиданной, что она даже рассмеялась. — Света, а ведь он прав, — сказала она, и в её глазах зажглись озорные огоньки. — В чём прав? — не поняла подруга. — Я — продавщица «вонючек». Я торгую пшикалками. И, кажется, я придумала, как мои «пшикалки» помогут мне оставить его с носом.
Прошла неделя. Стас был на взводе. Иск он получил. Прочитав требования Ирины — половина квартиры, половина стоимости машины, компенсация за дачу, — он сначала рассмеялся, а потом в ярости разорвал бумаги. Но червячок сомнения уже точил его изнутри. Уж больно уверенно она говорила по телефону. Уж больно грамотно был составлен иск.
Лидия Васильевна подливала масла в огонь. — Ты посмотри на неё! Волчица в овечьей шкуре! Пригрели на груди змею! Надо было сразу её на место ставить! Ничего, сынок, мы ей покажем. У меня есть знакомая в суде, уборщицей работает, но всё слышит. Говорит, такие дела годами тянутся. Мы её измором возьмём! Деньги у неё кончатся на адвоката, сама прибежит мировую заключать на наших условиях.
Успокоенный словами матери, Стас решил пока ничего не предпринимать. Он жил своей обычной жизнью: работа на складе, пиво с друзьями по вечерам, телевизор. Он был уверен, что держит ситуацию под контролем. Он — хозяин положения.
В один из вечеров, когда он вернулся с работы, в почтовом ящике его ждал сюрприз. Это было не письмо из суда. Это был глянцевый, дорогой каталог, отпечатанный на плотной бумаге. С обложки ему улыбалась незнакомая, но очень красивая женщина. Название каталога гласило: «Аромагик». Эксклюзивная коллекция винтажных ароматов».
Он брезгливо поморщился — опять какая-то рекламная макулатура. Он уже хотел выбросить каталог, но что-то заставило его остановиться. Он машинально пролистал страницы. Флаконы, описания, цены… Цены заставили его присвистнуть. Тридцать, пятьдесят, сто тысяч рублей за какой-то маленький пузырёк. «Совсем с ума посходили», — подумал он. И уже на последней странице он увидел то, что заставило его застыть на месте.
В разделе «Консультанты и оценщики» было размещено фото. Фото его Ирины. Она выглядела не так, как он привык. Строгая, но элегантная причёска, деловой костюм, уверенная улыбка. А подпись гласила: «Ирина Павловна Сокольская. Ведущий специалист по редким и винтажным парфюмам. Оценка частных коллекций, помощь в формировании аукционных лотов».
Стас несколько раз перечитал подпись, не веря своим глазам. Какая ещё Сокольская? Она же по мужу Воробьёва. Хотя Сокольская — это её девичья фамилия. Какой ещё ведущий специалист? Какая оценка? Какие аукционы? Он знал, что она любит свои духи, постоянно что-то читает про них, ходит на какие-то выставки. Но он никогда не придавал этому значения, считая это безобидным женским хобби, блажью.
Он вбежал в квартиру и тут же набрал её номер. — Это что ещё за цирк? — заорал он в трубку без всяких приветствий. — Какой ещё каталог? Какой ты, к чёрту, специалист? Ирина в трубке помолчала, а потом ответила спокойно и даже немного устало, будто её отвлекли от чего-то очень важного. — Здравствуй, Стас. Ты о каталоге «Аромагик»? Да, это новый проект, в котором я принимаю участие. Очень перспективный. — Да какой проект?! Ты же продавщица! В «Л’Этуале»! — Я уволилась из «Л’Этуаля» две недели назад, — всё так же невозмутимо ответила она. — А увлечение парфюмерией, которое ты всегда называл «вонючками», оказалось довольно прибыльным делом. Особенно если речь идёт о винтаже. Знаешь, сколько может стоить флакон «Climat» от Lancôme выпуска 1978 года в идеальном состоянии? Думаю, твоей годовой зарплаты не хватит.
Стас молчал, пытаясь переварить информацию. В его голове не укладывалось, как его Ирка, тихая, покорная, которую он считал своей собственностью, могла провернуть такое за его спиной. — И… и что это значит? — выдавил он наконец. — Это значит, Стас, что у меня теперь есть официальный, задокументированный и очень приличный доход. И я могу позволить себе хорошего адвоката и долгий судебный процесс. А ещё это значит, что в нашем общем имуществе, которое подлежит разделу, есть ещё кое-что, о чём ты даже не подозревал.
— Что ещё? — прохрипел он, чувствуя, как по спине потек холодный пот.
— Моя коллекция духов. Та, что стоит в спальне в застеклённом шкафу. Та, над которой ты всегда смеялся. Я наняла независимого оценщика. По предварительным данным, её стоимость превышает стоимость нашей с тобой квартиры. И так как собирать я её начала уже в браке, она, как и всё остальное, является совместно нажитым имуществом. И я, разумеется, буду претендовать на свою половину.
Стас опустился на стул в прихожей. Он смотрел на ненавистный каталог в своих руках и ничего не понимал. Какая коллекция? Какие-то пузырьки с пахучей жидкостью… дороже квартиры? Этого не может быть. Это блеф. Она просто пугает его. Но голос у неё был такой уверенный, такой спокойный, такой… чужой. Это был не голос его забитой Ирки.
Он растерялся. Впервые за долгие годы он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Его простой и понятный мир, где он был царём и богом, рушился. Его план — запугать, унизить и оставить ни с чем — рассыпался в прах. Оказалось, что пока он, кладовщик Стас Воробьёв, считал себя главой семьи и хозяином жизни, его жена, «продавщица вонючек», строила свой собственный мир. Мир, в который ему не было входа. И в этом мире она была сильной. Сильнее, чем он мог себе представить.
Он сидел в полутёмной прихожей, и в голове билась только одна мысль: что делать дальше? Его угрозы больше не работали. Его манипуляции были бесполезны. Он впервые в жизни не знал, какой сделать следующий ход в этой внезапно усложнившейся игре. А где-то на другом конце города Ирина вешала трубку, смотрела на Светлану и впервые за долгие годы улыбалась по-настоящему счастливо и свободно. Интрига только начиналась, и она была готова к любому повороту событий, чувствуя, что её решение уже сломало его первоначальные планы.