Он схватился за трубку так, что что раздался легкий треск:
– Что ты натворила, дура? – прошипел он, – что именно ты сказала?
– Я… я сказала, что она у тебя! Что ты её приютил! Я же не знала! Она такая вся в белом, благотворительностью занимается… Я думала, она поможет, поговорит с девушкой…Наш разговор услышала Марина и присоединилась к нему. Маришка рассказала детали, о которых даже я не знала, описала девушку, назвала её имя… Мы хотели помочь! Я хотела помочь. Думала, если эта… Лиза у йдет из вашего дома, то вы с Мариной помиритесь.
Антон бросил трубку, не слушая оправданий. Он обернулся к Лизе. Девушка сидела на диване, бледная как полотно, слышала все:
– Они знают, – прошептала она. Её глаза снова стали огромными от страха, какими были в первую ночь, – они знают, где я.
Антон тут же набрал Андрея:
– Друг, жди гостей, – без предисловий сказал Соколов, – наша птичка вылетела из клетки. Через подругу моей жены. Они в курсе всего.
Из трубки послышался протяжный,матерный возглас:
– Чёрт. Ну, я предупреждал. Ладно, не паникуй. Сидите дома, никому не открывайте. Я дам команду ребятам патрулировать ваш дом чаще, наблюдать за ним. И сам буду начеку. Если что – сразу звонок.
На следующий день напряжение вернулось, словно и не уходило. Антон отменил все приёмы, сославшись на внезапную простуду. Они с Лизой ходили по квартире как призраки, вздрагивая от каждого шороха в подъезде, от каждого гудка автомобиля на улице.
К вечеру второго дня нервы сдали у Лизы. Она сидела на кухне и плакала, тихо, без рыданий, просто слёзы текли по лицу и капали на стол:
– Я не могу больше, Антон. Я не хочу, чтобы из - за меня с тобой что - то случилось. Отвези меня к ним. Отдам ребёнка и всё. Уеду куда - нибудь.
– Молчи! – прикрикнул он на неё, впервые за всё время, – никогда больше не говори такого! Мы справимся. Вместе.
Соколов подошёл, обнял девушку за плечи. Лиза прижалась лбом к его жилету, и он почувствовал, как она дрожит. Антон гладил её волосы, что - то бормоча успокаивающее, сам не веря в свои слова.
Ночью он не спал. Сидел в кресле в гостиной с бейсбольной битой, оставшейся с времён школьных игр Кати. Это было глупо, наивно, но это давало хоть какое - то ощущение контроля. Лиза ворочалась на диване, её сон был тревожным и прерывистым.
Под утро его глаза начали слипаться. Он уже почти дрёмал, когда его мозг засек странный звук. Не скрип лифта, не шаги соседей. Тихий, металлический шорох у входной двери. Словно кто - то аккуратно, профессионально пытался работать с замком.
Антон замер. Сердце заколотилось где - то в горле. Он медленно поднялся с кресла, зажав в потной ладони рукоять биты. Шорох повторился. Кто - то был за дверью.
Соколов крадучись подошёл к двери, затаив дыхание. Глазок был тёмным – кто - то заслонил его с другой стороны. Послышался приглушённый мужской голос:
– ...не поддаётся, надо взламывать.
Второй голос что-то буркнул в ответ.
Адреналин ударил в голову. Антон отскочил от двери, бросился в гостиную и трясущейся рукой набрал номер Андрея:
– Они здесь! – прошептал Соколов, едва слышно, – у двери! Двое!
– Держись, мы уже выехали! Буквально минута! Не открывай! – крикнул в трубку Андрей, и на фоне послышался вой сирены.
В этот момент снаружи раздался громкий удар. Дверь содрогнулась, но выдержала – хорошая, стальная, которую Антон когда - то поставил ради безопасности детей.
– Лиза! – крикнул он, – ванная! Запрись изнутри!
Она, вся трясясь, попыталась вскочить, но её подвел огромный живот. Она застонала, схватившись за бок.
–Не могу… – простонала она, – Антон…
Второй удар был сильнее. Дверь прогнулась, послышался треск косяка. Антон встал напротив входа, подняв биту. Он видел, как шевелится дверная ручка. Сейчас…
Снаружи внезапно раздались резкие, командные крики:
– Стоять! Руки за голову! Полиция!.
Послышалась беготня, возня, чьё - то ругань.
Антон прислонился лбом к стене, обессилено выдохнув. Из - за двери доносились взволнованные голос Андрея:
– Всё чисто, Антон! Открывай!.
Соколов с трудом открыл поврежденный замок. На площадке стоял Андрей и ещё двое его сотрудников держали двух крепких парней в чёрных куртках, уже в наручниках. Один из них злобно смотрел на Антона.
– Врач Соколов? – процедил он, Семён Валерьевич передаёт привет. Он своего не оставит.
Андрей грубо заткнул ему рот:
– Помолчи уж. Всё, дружище, – обернулся он к Антону, – всё кончено. Теперь все будет хорошо.
Но Антон уже не слышал. Он спешил обратно в квартиру. Лиза лежала на полу в гостиной, скрючившись калачиком, и тихо, ужасающе тихо стонала. Лицо её было искажено гримасой боли, а на полу под ней расплывалось тёмное, мокрое пятно.
– Лиза! – закричал он, бросаясь к ней, – кажется… – она с трудом выдохнула, – начинается…
*****
Следующие несколько часов стали для Антона смутным, оборванным кошмаром. Поездка в роддом на машине скорой, которую ловко организовал Андрей. Яркий свет приёмного отделения. Вопросительные взгляды медсестёр, видящих его – перепуганного, в помятой домашней одежде – и Лизу, бледную, сжимающую его руку так, что казалось, кости треснут.
– Муж? – спросила его пожилая акушерка, закатывая рукава.
– Нет… то есть да… – растерянно пробормотал он, — она моя… Я… с ней.
Его впустили в предродовую. Лиза металась на койке, её обычно бледное лицо пылало жаром. Роды были стремительными и тяжёлыми. Слишком рано, слишком много стресса.
– Дыши, Лиза, дыши, как я показывал, — он твердил, вытирая ей лоб влажной салфеткой, сам едва держась на ногах от усталости и страха. Антон был врачом, он видел всякое, но это было иным. Это была агония. И он ничего не мог сделать, только держать её за руку и говорить какие - то бессмысленные, утешительные слова.
– Он найдёт малыша здесь… – бредила Лиза в промежутках между схватками, – он заберёт…
– Никто не заберёт, – сурово говорил он, – Андрей поставил пост. Здесь всё оцеплено. Ни одна муха не пролетит. Рожай уже, давай!
В самый кульминационный момент, когда слёзы катились по её вискам, а она кричала так, что, казалось, стекла треснут, она посмотрела на него. Посмотрела прямо в глаза, сквозь боль, сквозь страх:
– Антон… не уходи…
– Я здесь, – сжал он её руку, – я никуда не уйду.
Пока Лиза рожала, Антон метался по коридору, иди сидел на кушетке, замерев как статуя. И вот – первый крик. Пронзительный, злой, живой. Абсолютная тишина в палате, нарушаемая только этим звуком и тяжёлым дыханием Лизы.
– Девочка, – объявила акушерка, закутывая крошечное, сморщенное существо в пелёнку. – здоровая. Поздравляю.
Малышку положили маме на грудь. Лиза посмотрела на свою новорожденную дочь, как на величайшее чудо на земле. В глазах женщины отразились недоумение и невероятная нежность.
– Антонина, – прошептала она, едва слышно, – её зовут Антонина.
Антон смотрел на малышку, затаив дыхание. Вся злость, весь страх, вся усталость – всё ушло куда - то. Осталось только щемящее, всепоглощающее чувство, которого он не испытывал даже при рождении собственных дочерей – может быть, потому что был слишком молод и глуп тогда. Чувство чуда. И абсолютной, тотальной ответственности.
Его мобильный разрывался от звонков Андрея, но он не брал трубку. Он сидел у кровати Лизы, которая, наконец, уснула с ребёнком на руках, и не мог отвести глаз. На этом маленьком, хрупком человече, который уже столько всего пережил, даже не родившись.
Через два дня их выписали. Андрей лично приехал за ними на своём невзрачном служебном автомобиле:
– Ну что, герой – спаситель? – хлопнул он Антона по плечу, заглядывая в конверт с розовым бантом, – ничего, крепкая девчушка. В папу. То есть в… кого она там в себя? Ладно, неважно. Семёна взяли под стражу. Попытка взлома, угрозы, ну и мы там кое - что подкопали по его бизнесу. Надолго, я надеюсь. Можешь выдыхать.
Антон выдыхал. Но не от страха. От нового, непривычного чувства – покоя. Он вёз домой не просто Лизу. Он вёз Лизу и Антонину. Своих девчонок.
В квартире их встретил стол, заставленный едой – Андрей, видимо, предупредил своих, и кто - то из коллег устроил им небольшой праздник. Воздушные шарики, скрипучие игрушки и даже огромный плюшевый мишка, занявший половину дивана.
Лиза, ещё слабая, уложила спящую Тоню в переноску и огляделась:
– Как будто сто лет прошло, – сказала она тихо.
– Как будто жизнь только началась, – поправил он её.
– У Тонечки - точно только началась, – засмеялась тихонько молодая мама.
Антон помог ей устроиться на диване, принёс чай, закутал в плед. Они сидели и молча смотрели на спящую дочь. Вернее, на дочь Лизы. Но для Антона это слово уже не требовало кавычек.
– Лиза, – начал он, не глядя на неё, – я всё обдумал. Пока ты была… там. Я не могу отпустить вас. Я не хочу. Останьтесь. Навсегда.
Она посмотрела на него. В её глазах не было удивления. Была только тихая, светлая грусть.
– Антон, ты не должен. Это из - за чувства долга. Из - за жалости. Ты уже сделал для нас больше, чем кто - либо. Ты свободен.
– Чёрт побери, Лиза! – Соколов вскочил с кресла, разозлённый её спокойствием, – да я с ума сходил там, в роддоме! Я смотрел на неё и понимал, что не смогу просто отдать вас в какой - то там социальный центр и помахать ручкой! Это не долг! Это не жалость! Это… – он запнулся, ища слова, – я люблю тебя, поняла? Люблю! Вот и всё!
Он выпалил это с такой яростью, словно признавался в ненависти. В квартире повисла тишина, нарушаемая только сопением Антонины.
Лиза смотрела на него, и по её лицу медленно текли слёзы. Но это были не слёзы боли или страха. Это были слёзы облегчения:
– Я тоже, – прошептала она, – тоже тебя люблю. С того самого дня, когда ты накричал на меня в машине. Такой грозный и… самый добрый человек на свете.
Он опустился перед диваном на колени, взял её лицо в ладони и поцеловал. Это был не страстный, не огненный поцелуй. Это было тихое, долгое, взаимное обещание. Обещание быть вместе. Пережить всё. Стать семьёй.
Их прервал требовательный писк из переноски. Антонина просыпалась. Они разъединились, улыбаясь друг другу сквозь слёзы:
– Ну вот, началось, – с комическим ужасом сказал Антон, – ты её корми, а я пойду… миссионерскую деятельность продолжу. Буду Катю с Леной к себе склонять. Готовить почву для встречи.
Антон подошёл к переноске, аккуратно взял на руки крошечный, тёплый свёрточек. Антонина сморщилась, потом успокоилась на его груди, чувствуя знакомое сердцебиение:
– Всё будет хорошо, маленькая, – сказал он ей, качая на руках, – я обещаю тебе, малышка. Мы с мамой всегда будем рядом с тобой.
И впервые за долгие месяцы он почувствовал, что это не просто слова. Это – единственная возможная правда.
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)