Ключи в замке повернулись тихо — Андрей надеялся проскользнуть незаметно. На кухне горел свет. Оля сидела за столом, читала свою любимую книгу. На плите что-то булькало под крышкой.
— Опять к маме ездил? — она даже не подняла глаза.
— Ну да, надо было... — Андрей повесил куртку на спинку стула. — Она просила помочь с ремонтом. Карниз в спальне отвалился.
— Карниз. — Оля медленно повторила это слово, будто пробуя его на вкус. — Вчера кран. Позавчера розетка. На прошлой неделе дверца у шкафа.
— Оль, ну что ты начинаешь? Она же одна живёт.
— А я тут с Машкой что, не одна? Ты когда последний раз дочку спать укладывал?
Андрей открыл холодильник, долго рассматривал полки.
— Там ужин на плите, — Оля отпила яблочного сока. — Но он холодный уже. Как и всё в этом доме.
— Не драматизируй.
— Я драматизирую? — она наконец подняла на него взгляд. — Андрей, твоя мама звонит тебе по пять раз на дню. Пять! Я считала. «Сыночек, у меня голова болит». «Сыночек, в магазин сходи». «Сыночек, телевизор сломался».
— Ей семьдесят лет.
— Моей маме семьдесят два. Она вчера на дачу одна уехала, грядки копать. И не звонит мне каждые два часа с отчётами, что у неё болит.
Андрей наложил себе плов, сел напротив. Вилка звякнула о тарелку.
— Знаешь, что Маша сегодня сказала? — Оля смотрела в окно, где отражалась кухня. — «Мама, а почему папа с нами не живёт?»
— Что за глупости...
— Это не глупости. Ты приходишь домой переночевать. Утром — к маме. Вечером — от мамы. В выходные — с мамой на дачу. В отпуск в прошлом году кого взял? Правильно, маму. А мы с Машкой на море так и не попали.
— У неё давление скакало, нельзя было одну оставлять.
— У неё давление скачет ровно тогда, когда ты планируешь время с семьёй провести. Прям по расписанию. Может, это не давление, а манипуляции?
— Оля!
— Что «Оля»? — она встала, прошлась по кухне. — Помнишь нашу годовщину? Пять лет свадьбы. Ресторан заказан, платье новое купила. И что? «Оленька, милая, у мамы сердце прихватило, я в больницу поехал». А потом выяснилось, что никакой больницы не было. Вы просто весь вечер на кухне сидели, чай пили и твоё детство вспоминали.
— Она правда плохо себя чувствовала.
— Она всегда плохо себя чувствует, когда речь заходит о твоей семье. На день рождения Маши — мигрень. На родительское собрание — радикулит. На годовщину нашей свадьбы — обязательно что-нибудь случится.
Андрей отодвинул тарелку.
— Она меня одна вырастила. Я не могу её бросить.
— А нас можешь? — Оля села обратно, сцепила пальцы. — Андрей, я не прошу тебя бросить маму. Я прошу тебя вспомнить, что у тебя есть жена и дочь. Что мы тоже существуем. Что нам тоже нужен муж и отец, а не призрак, который иногда заглядывает переночевать.
— Ты преувеличиваешь.
— Я? Хорошо, давай факты. Когда ты последний раз был на утреннике у Машки?
Молчание.
— Когда мы последний раз вдвоём куда-то ходили? В кино, в кафе, просто погулять?
Андрей смотрел в стол.
— Когда ты последний раз спрашивал, как у меня дела? Не «что на ужин» или «где мои носки», а просто — как дела?
— Оль...
— Нет, дай договорить. Твоя мама переехала поближе к нам специально. Пять минут пешком. Зачем? Чтобы ты каждый день у неё был. Стоило мне заикнуться о втором ребёнке — она тут же слегла с давлением на неделю. Предложила съездить к моим родителям на выходные — у неё случился приступ, скорую вызывали. Которая, кстати, ничего не нашла.
— Она боится оставаться одна.
— Нет, Андрей. Она боится отпустить тебя. И ты это позволяешь. Более того — ты этому потакаешь.
В соседней комнате спала Маша. Оля понизила голос.
— Вчера свекровь позвонила. Знаешь, что сказала? «Оленька, вы там сильно не шумите вечером, Андрюше рано вставать, ему высыпаться надо». Мы у себя дома не можем шуметь, потому что тебе к маме с утра бежать надо.
— Она не так имела в виду...
— А как? Как она имела в виду, когда говорила, что я неправильно Машку воспитываю? Что борщ у меня не такой, как надо? Что в квартире недостаточно чисто? Что я карьеристка, раз на работу вышла?
— Она старой закалки человек.
— Она токсичная, Андрей. И она разрушает нашу семью. Медленно, но верно. По кирпичику разбирает.
Андрей встал, подошёл к окну, посмотрел на улицу.
— Она столько для меня сделала...
— И теперь ты должен всю жизнь расплачиваться? Это так работает? — Оля подошла к нему. — Андрей, нормальные родители растят детей, чтобы отпустить их. Чтобы они создали свои семьи, были счастливы. А не чтобы до старости при маме жили.
— Легко тебе говорить. У тебя отец есть.
— При чём тут это? Моя мама тоже могла бы на мне виснуть, но она этого не делает. Она радуется, что у меня семья, что внучка растёт. Приезжает, когда зовём, помогает, когда просим. И не звонит каждые полчаса с проверкой, где я и что делаю.
Телефон Андрея завибрировал на столе. На экране высветилось «Мама».
— Ну конечно, — Оля усмехнулась. — Десять вечера. Самое время для срочных вопросов.
Андрей взял телефон.
— Да, мам... Нет, я дома уже... Что? Сейчас? Мам, уже поздно... Таблетки? А те, что я вчера привёз?.. Другие нужны?.. Ладно, завтра с утра...
Оля молча смотрела на него.
— Что? Нет, это телевизор... Хорошо, мам. Спокойной ночи.
Он положил телефон. Оля всё ещё молчала.
— Ну что ты на меня так смотришь?
— Знаешь, что самое обидное? — она вернулась к столу, собрала посуду. — Ты хороший человек, Андрей. Добрый, заботливый. Только вся твоя доброта и забота — маме. А мы с Машкой — так, фоновый шум в твоей жизни.
— Это неправда!
— Правда. — Тарелки звякнули в раковине. — Когда у Маши температура была, кто три ночи не спал? Я. Где ты был? У мамы, она плохо себя чувствовала. Когда у меня на работе проблемы были, с кем я это обсуждала? С подругой. Потому что ты был занят — маме нужно было люстру повесить.
— Оль, давай не будем ссориться...
— А мы и не ссоримся. Я просто говорю, как есть. — Она включила воду, начала мыть посуду. — Знаешь, я иногда думаю — а что будет, когда мамы не станет? Ты вспомнишь, что у тебя семья есть? Или найдёшь кого-то ещё, о ком заботиться, лишь бы от нас подальше?
— Не говори так.
— А как говорить? Андрей, я устала. Устала быть второй. Третьей. Десятой в списке твоих приоритетов. Устала объяснять дочке, почему папа опять не придёт на утренник. Устала врать подругам, что у нас всё хорошо.
Она выключила воду, вытерла руки.
— Я не прошу выбирать между мной и мамой. Но ты сам-то кого выбрал? Ты женился на мне или так и остался при маме жить, просто формально адрес поменял?
— Оля...
— Ты женился на маме или на мне? — она повернулась к нему. — Простой вопрос, Андрей. С кем ты строишь жизнь — с женой и дочкой или с мамой?
Он молчал. В тишине было слышно, как тикают настенные часы.
— Вот и ответ, — Оля прошла мимо него к двери. — Я спать. Маша завтра в садик к восьми, не забудь. Хотя какая разница — ты же к маме с утра поедешь. Таблетки важнее.
— Я отведу Машу.
Оля остановилась в дверях.
— Правда? И на утренник придёшь? Она Снежинку танцует, две недели репетировала.
— Приду.
— Утренник в пятницу в десять утра. Запиши, а то мама позвонит — и ты всё забудешь.
Она ушла. Андрей остался стоять посреди кухни. Телефон снова завибрировал — сообщение от мамы: «Сыночек, не забудь завтра утром заехать, у меня список продуктов есть, и в аптеку надо».
Он долго смотрел на экран. Потом написал: «Мам, завтра не смогу с утра. Отвожу Машу в садик».
Ответ пришёл мгновенно: «У меня давление поднялось. Совсем плохо себя чувствую».
Андрей выключил телефон. Просто взял и выключил. Постоял ещё немного, глядя в темное окно, где отражалась пустая кухня. Потом пошёл в спальню — не к Оле, она закрылась, а в комнату к дочке.
Маша спала, раскинув руки. На тумбочке лежала её снежинка из фольги — для завтрашней репетиции. Он сел на край кровати, поправил одеяло.
— Папа обязательно придёт на твой утренник, малыш. Обещаю.
В коридоре скрипнула дверь. Оля стояла в дверном проёме.
— Она вчера весь вечер костюм примеряла. Всем девочкам в садике рассказала, что папа придёт смотреть.
— Я приду.
— Это не мне обещай. Это ей скажи завтра. Если сможешь. Если мама отпустит.
Она вернулась в спальню. Андрей ещё долго сидел в темноте детской, слушая дыхание дочки. Потом достал телефон, включил. Двенадцать пропущенных от мамы.
Набрал сообщение: «Мам, я завтра весь день занят. Если что срочное — вызывай скорую. Поговорим вечером».
Отправил и снова выключил телефон. Машка во сне улыбнулась, обняла плюшевого зайца покрепче. Андрей вышел из комнаты, постоял в коридоре. Дверь в спальню была приоткрыта.
— Оль? Можно?
Молчание.
— Я знаю, ты не спишь. Можно войти?
— Заходи.
Она лежала на своей половине кровати, отвернувшись к стене.
— Прости меня. Ты права. Во всём права.
— Я уже сто раз это слышала, Андрей.
— Нет, в этот раз по-другому. Я... я правда не замечал. Не хотел замечать. Так проще было — делать, что мама говорит, и не думать.
Оля повернулась к нему.
— А обо мне думать? О Машке?
— Буду. Обещаю, буду. Начну с утренника. И в выходные никуда не поеду. Будем вместе.
— А мама?
— Справится. Другие же как-то справляются.
Оля села в кровати, включила ночник.
— Андрей, ты это серьёзно? Или завтра она позвонит, заплачет — и ты опять побежишь?
— Серьёзно. Я... я не хочу терять вас. Не хочу, чтобы Маша росла без отца. Чтобы ты... — он сел рядом. — Я дурак, Оль. Но я исправлюсь.
— Знаешь, сколько раз ты это говорил?
— Знаю. Но в этот раз телефон выключил. Первый раз в жизни маме не ответил.
Оля смотрела на него долго, пристально.
— Хорошо. Последний шанс, Андрей. Последний. Ещё один пропущенный утренник, ещё один сорванный выходной — и я с Машей к своим родителям уеду. Подумать надо.
— Не будет больше пропущенных утренников.
— Посмотрим. — Она легла обратно. — И да, завтра ты сам Маше завтрак делаешь. И косички заплетаешь. Она попросит две, с белыми резинками.
— Справлюсь.
— Ложись уже. Завтра рано вставать.
Андрей лёг рядом. В темноте нашёл её руку, сжал.
— Спасибо, что не сдалась. Что терпела.
— Я не ради тебя терпела. Ради Машуни. Ей отец нужен. Настоящий, а не по телефону.
— Буду настоящим.
— Это не мне доказывать надо. Это ей. Начни с утренника. И купи цветы — она очень ждёт, что ты подаришь, как другим девочкам папы дарят.
— Куплю. Самые красивые.
Они лежали в темноте. Где-то за стеной у соседей играла тихая музыка.
— Андрей?
— Что?
— А если мама правда заболеет? Серьёзно заболеет?
— Поможем. Вместе поможем. Но жить я буду здесь, с вами. Моя семья — это ты и Маша. Пора бы мне это понять.
Оля ничего не ответила, но придвинулась ближе. Андрей обнял её, уткнулся носом в волосы. Пахло шампунем и домом. Настоящим домом.
В соседней комнате Маша что-то пробормотала во сне. Наверное, снился завтрашний утренник. Андрей улыбнулся в темноте. Он придёт. Обязательно придёт. С цветами. И будет хлопать громче всех, когда его маленькая снежинка выйдет на сцену.
А мама... Мама подождёт. В конце концов, ей пора научиться жить своей жизнью. Как и ему — своей. Настоящей. С женой и дочкой.
Дождь за окном стих. В квартире было тихо и спокойно. Как и должно быть дома.
💭А как бы вы поступили на месте Ольги? Стоило ли ей раньше поставить ультиматум или она правильно сделала, что терпела ради дочки?
✍️ Поделитесь в комментариях — как, по-вашему, правильно выстраивать границы с родителями после свадьбы? И возможно ли вообще изменить мужчину, который всю жизнь был "маменькиным сынком"?
❤️ Если история зацепила — ставьте "нравится" и подписывайтесь на канал.