— Только тапки снимите, пол недавно мыла, — сказала Ирина, стараясь улыбнуться, хотя внутри уже скребло.
Дверь их двушки едва успела открыться, а в коридор уже ввалились трое: тётя Галя с сумкой, пол-литровкой и неизменным «ну, мы к вам ненадолго», за ней двоюродный брат Игорь в грязных кроссовках, а следом Валентина Петровна — хозяйка положения, мать Алексея и главный генератор вечного «так положено».
Ирина знала: это «ненадолго» снова растянется на полвечера, а кухонный стол превратится в поле битвы из салатов, шпрот и бесконечных тостов.
Алексей, её муж, как всегда, сиял:
— Мам, ну ты как раз к матчу успела! Галя, Игорь, раздевайтесь, дома же!
Ирина почувствовала, как её собственная «домашность» отодвигается куда-то за дверь. Она в этот момент как раз собиралась поставить чайник, дописать отчёт по работе и спокойно лечь пораньше. Но планы Ирины в этом доме никогда ничего не стоили.
— Ирочка, ну что ты стоишь? — Валентина Петровна сняла пальто, повесила на вешалку. — Нарежь колбаску, хлеба-то купила? Мы с дороги голодные!
— Хлеб есть, — сухо ответила Ирина, хотя внутри уже закипало.
Жили они в новой квартире — ипотека, конечно, на двадцать лет, но зато своё. Вернее, «своё» — это для Ирины. Для всей родни Алексея квартира стала чем-то вроде филиала вокзала. Дверь хлопает каждые выходные. То дядя приезжает с «передохнуть на пару дней», то сестра с детьми «только чай попить».
Алексей привык: для него это было «нормально, мы же семья». Он не видел ничего страшного в том, что жена носится с кастрюлями, пока гости разваливаются на диване, спорят про политику и требуют добавки.
Ирина поначалу терпела. Всё-таки молодая жена, надо войти в семью, наладить отношения. Но через год её терпение стало заканчиваться.
— Ира, ну чего ты такая хмурая? — шепнул Алексей, пока она нарезала помидоры. — Мама ж редко приезжает.
— Редко? — она вскинула брови. — Каждую неделю. Иногда два раза. И всегда с кем-то.
Он пожал плечами:
— Ну и что? Это же мои родные.
— А я кто тебе? — голос её дрогнул. — Не чужая ведь.
— Да ты у меня золотце! — он чмокнул её в щёку и уже повернулся к телевизору.
А Ирина осталась с ножом, доской и кипящей злостью.
На кухне теснились Галя с банкой маринованных грибов и Игорь, уже достающий сигареты.
— Только не здесь, — резко сказала Ирина. — В квартире не курят.
— Да ладно тебе, — фыркнул Игорь. — Окошко откроем.
Валентина Петровна вмешалась, сложив руки на груди:
— Ирина, ну что ты начинаешь? Мужчины хотят расслабиться, дай им спокойно покурить.
Ирина почувствовала, что щеки вспыхнули.
— В моей квартире курить нельзя.
— В вашей, — передразнила свекровь. — Сын ипотеку тянет, не одна ж ты тут хозяйка.
Галя прыснула смехом, а Игорь демонстративно вышел на балкон.
Ирина вздохнула. Она знала: спорить бесполезно. Алексей сидел на диване, уткнувшись в футбол, и делал вид, что ничего не слышит.
К полуночи гости разошлись. На кухне осталась гора грязной посуды, пустые банки и липкий стол. Алексей, как обычно, зевнул:
— Ир, я спать. Ты посуду не оставляй, утром неприятно будет.
— Конечно, как же, — сказала она устало. — Я ж тут горничная.
— Не начинай, — буркнул он и ушёл в спальню.
Ирина мыла тарелки, чувствуя, как внутри что-то скрипит, как сломанный зуб.
Через пару дней история повторилась. В субботу с утра Валентина Петровна позвонила:
— Ирочка, мы вечером к вам с дядей Колей заедем. Он мясо хорошее достал, шашлычок сделаем. Ты только картошечки побольше купи, салатик нарежь.
Ирина выдохнула.
— Валентина Петровна, можно вы заранее предупреждать? У меня планы.
— Какие у тебя могут быть планы? — хмыкнула та. — Ты ж дома сидишь. Молодая, энергичная, тебе что, трудно? Это ж не чужие люди, а семья!
— У меня работа, — сквозь зубы сказала Ирина.
— Ой, не смеши, — отмахнулась свекровь. — Вон, сын у меня работает по-настоящему, а у тебя так, компьютер твой. Ну всё, ждите нас к семи.
Ирина положила трубку и долго сидела на кухне. Хотелось швырнуть телефон об стену. Но она знала — если скажет Алексею, он опять сделает круглые глаза: «Ну чего ты, они ж ненадолго».
Вечером история превратилась в фарс. Дядя Коля привёз ещё и соседа «Витька, ну он свой человек». На кухне уже негде было развернуться. Шашлыка хватило на всех, кроме Ирины — ей даже кусочка не положили, пока она носилась с тарелками.
Когда она наконец села, Валентина Петровна посмотрела на неё строго:
— Ирочка, а ты салат ещё один не сделаешь? Тут маловато вышло.
— Сделай ты, — неожиданно вырвалось у Ирины. — Я устала.
За столом повисла тишина. Алексей уставился на неё, будто она сматерилась при детях.
— Ир, ну ты чего? — прошептал он.
— Я чего? — она почувствовала, как дрожат руки. — Я тут с утра на ногах, и всё для ваших гостей. Может, хоть кто-то поможет?
Галя закатила глаза:
— Ну ты прям как баба вредная. Всё ей не так.
— Ты сама-то встань и сделай, — резко бросила Ирина. — Или у вас тут принято, что я прислуга?
— Хватит! — Алексей ударил ладонью по столу. — Ты что позоришь меня перед родными?
— Я? — она вскочила. — Это я тебя позорю? Или это ты меня выставил домработницей, чтоб всем удобно было?!
Валентина Петровна тоже поднялась, глаза у неё блестели злостью:
— Вот видишь, сынок, я же говорила: характер у неё паршивый. Неблагодарная! Я б на твоём месте подумала, нужна ли тебе такая жена.
Ирина почувствовала, как у неё подкосились ноги. Она сжала кулаки и посмотрела на Алексея. Тот отвёл глаза.
— Всё, — сказала она глухо. — Хватит.
И захлопнула за собой дверь спальни, оставив гостей у стола.
Так начался первый настоящий взрыв. Вечеринка закончилась тихо, без тостов и смеха. А в душе Ирины что-то уже треснуло окончательно.
Дверь в спальню Ирина держала закрытой до утра. Алексей пару раз пытался заглянуть, шептал что-то про «ну ты не дуйся», но она делала вид, что спит. На самом деле она лежала с открытыми глазами и слушала, как в кухне бренчат тарелки и глухо переговариваются гости.
Утром квартира выглядела так, словно через неё прошёл ураган. Стол липкий, окурки в пепельнице, на балконе валялись пластиковые стаканчики. Ирина молча собрала мусор, включила чайник. Алексей, растрёпанный, в майке и с опухшим лицом, вышел из спальни и потер шею.
— Ир, ну не дуйся, — начал он своим мягким голосом. — Мамка с дядей уже ушли, всё нормально.
Она поставила кружку на стол так, что чай расплескался.
— Всё нормально? Ты вообще видел, что тут было?
— Да ладно тебе, — он сел и включил телефон. — Чё ты как маленькая?
— Маленькая? — Ирина рассмеялась — сухо, зло. — Я, между прочим, взрослая женщина, у которой есть работа, планы и нервы. А вы превратили мою жизнь в проходной двор!
Алексей поднял глаза.
— Ир, ну они ж не чужие. Ты сама должна понимать, семья — это важно.
— Семья? — она навалилась ладонями на стол. — Так я для тебя не семья? Или у тебя семья — это все, кроме жены?
Он отвернулся, как всегда. Спорить Алексей не умел, только уходил в телефон.
Следующие две недели прошли в мелких, но изматывающих стычках. Ирина пыталась отстаивать границы — «давайте хотя бы заранее предупреждать», «я не буду готовить на десятерых после работы», «курить в квартире нельзя». В ответ слышала одно и то же:
— Ирочка, ну ты что, жадная? — от Валентины Петровны.
— Жена должна держать дом открытым, — от Алексея.
— Это же комплимент, что тебя зовут хозяйкой, — от тёти Гали.
Она ловила себя на том, что ходит с вечной тяжестью в груди. Ночью не спала, днём на работе голова кружилась.
Однажды позвонила мама.
— Дочка, ты чего голос такой? Устала?
— Да ничего, мам, всё нормально, — Ирина говорила тихо, чтобы Алексей не услышал. — Просто… чувствую себя как кухарка.
— Ирочка, ну ты молодая, не загоняй себя. Если муж не понимает, подумай, тебе оно надо?
Ирина сжала трубку и промолчала.
Кульминация случилась в пятницу вечером. Ирина вернулась с работы, мечтая о тёплой ванне и тишине. Открывает дверь — и обомлела: в квартире снова толпа.
На кухне сидели Валентина Петровна, Галя, Игорь и ещё двое, которых Ирина видела впервые. Алексей веселился, хлопал ладонью по столу:
— Вот и Ирка пришла! Ир, познакомься, это наши — Петька и Лена, классные ребята!
— Я просила, — голос у Ирины дрожал, — чтобы меня хотя бы предупреждали.
— Ну мы ж не чужие, — отмахнулась свекровь. — Чего ты вечно с кислой миной?
— Слушай, хватит уже! — неожиданно резко сказал Алексей. — Тебя что, трудно накормить пятерых? Ты ж готовишь отлично, тебе это комплимент.
— Комплимент?! — Ирина скинула сумку на пол. — Да я еле на ногах стою после работы! У меня не ноги, а обрубки, и нервы уже тоже. А вы тащите кого попало, будто я тут обязана!
Тишина повисла тяжёлая. Валентина Петровна прищурилась:
— Ну и что это за жена у тебя, Лёша? Всё ей не так, гостей ей жалко. Женщина должна уметь терпеть!
Ирина почувствовала, как внутри что-то окончательно лопнуло. Она подошла к шкафу, достала старый чемодан. Гости переглянулись, Алексей вскочил.
— Ир, ты чего?
— Ухожу.
— Куда? — он хлопал глазами.
— Не знаю. Но точно не здесь.
Она начала кидать вещи: джинсы, рубашки, бельё. Руки тряслись, чемодан плохо закрывался. Алексей схватил её за локоть:
— Ты с ума сошла? Тут люди!
— Отпусти.
— Ир! — он повысил голос. — Не позорься!
Она дёрнула руку.
— Позорься сам, Лёша. Ты уже давно меня позоришь.
Валентина Петровна вскочила:
— А ну стой! Ты куда собралась? Домой иди! Ты жена, а жена обязана!
Ирина посмотрела на неё долгим взглядом.
— Нет. Я человек, а не ваша кухарка.
С этими словами она захлопнула чемодан, подняла его и вышла, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
На лестничной площадке было тихо. Она впервые за много месяцев почувствовала, как легко дышать.
Это был её первый настоящий шаг к свободе. Почти необратимый.
Ирина ночевала у подруги. Чемодан стоял у дивана, как немой свидетель её решения. Она всю ночь ворочалась, думая: «А вдруг он позвонит? А вдруг придёт?» Но телефон молчал. Алексей, как и всегда, выбрал простое — спрятаться за маминым фартуком и чужим шумом.
Утром она пошла в ЗАГС. Не за документами пока, просто посмотреть на расписание приёмов. Внутри что-то дрожало: страшно, но и странно спокойно.
Через два дня Алексей всё-таки объявился. Пришёл к подруге, пахнущий перегаром, с виноватой улыбкой.
— Ир, ну ты чего устроила? Мамка в слёзы, я тоже не сплю. Вернись домой, ну.
— Домой? — Ирина стояла у окна. — Это не мой дом. Это проходной двор.
— Да хватит тебе. Ну правда, ты всё раздуваешь. У мамы давление поднялось, Галя обиделась. Ты поссорила меня со всей семьёй.
— Я? — она обернулась. — А может, это ты не смог меня защитить?
Он пожал плечами. Его любимый жест — «ну чё поделать».
— Ир, ну мы ж расписаны. Ты жена. Обязана.
— Нет, Лёша. Я никому ничего не обязана, кроме себя.
Она достала из сумки заявление на развод, уже заполненное.
— Я подаю.
У него отвисла челюсть.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Валентина Петровна позвонила через день.
— Ирочка, ты что творишь? Разводиться?! Это ж позор! Люди что скажут?
— Пусть скажут, что я устала быть вашей рабыней.
— Рабыней? — взвизгнула свекровь. — Да ты жила, как сыр в масле! Сын квартиру купил, а ты неблагодарная!
— Квартиру мы купили вместе. И я там жить больше не буду.
Трубку она положила сама. И впервые почувствовала удовольствие от этого короткого «клац».
Через месяц всё было кончено. Судья, уставшая женщина в очках, быстро пробежала бумаги:
— Детей нет, имущество общее в ипотеке, но оплачивается обоими супругами. Договоритесь по пользованию сами.
Алексей сидел с кислой миной, Валентина Петровна шипела за его спиной. А Ирина — улыбалась. Маленькой, тихой улыбкой.
Новая жизнь началась в съёмной однушке. Тишина, белые стены, чайник шипит — и никого, кто требует салат «на десятерых». Она впервые за долгое время могла просто лечь с книгой и никому не объяснять, почему не накрыла на стол.
Подруга сказала:
— Ну ты смелая.
А Ирина ответила:
— Не смелая. Просто наконец-то поняла, что свобода дороже любых родственных застолий.
Она заварила крепкий чай, поставила кружку на стол и вдохнула. В квартире пахло только мятой. Никаких шпрот, перегара, окурков. Только её воздух. Её жизнь.
И в этот момент она знала: назад дороги нет. И это было прекрасно.