Сергею Ивановичу нездоровилось третий день. Температура под сорок, голова раскалывается, кашель легкие рвет. Поэтому, когда он открыл глаза и увидел перед собой тощую старуху в черном, то ни капли не сомневался, что это его горячечный бред.
— Ну чего, давай зови! — к его удивлению, приказала старуха.
— Кого звать? — не понял Сергей Иванович.
— Своего стаканоносца.
— Кого?! — просипел Сергей Иванович и надрывно закашлялся.
Старуха подождала, пока он затихнет, поморщилась и снизошла до объяснений.
— Того, кто тебе стакан воды принесет. Совсем плох ты, Иваныч. Поэтому я за тобой.
— Ох, — испугался Сергей Иванович и ущипнул себя за руку, догадавшись, кто перед ним.
Но старуха не исчезла. Напротив, присела на кровать, заглянула ему в глаза и покачала головой.
— Не обзавелся, значит, никем. Ни женой, ни детишками.
— У меня кот есть, — извиняющимся тоном сказал Сергей Иванович.
— Кот. Он тебе стакан воды не принесет. У него же лапки. Не годится кот для этой миссии.
— А что же делать? — плаксиво спросил Сергей Иванович.
Умирать очень не хотелось, а уж умирать даже без последнего стакана воды было и вовсе обидно.
— Тебе ведь пятьдесят восемь? — спросила старуха.
Сергей Иванович кивнул.
— Ладно, подарю тебе немного времени. У меня этой осенью по жмурикам план перевыполнен. Не берегутся совсем людишки: работают на износ, иммунитет гробят, одеваются как попало, едят что придется. Так что могу где-то годик отсрочки тебе дать.
Через два дня ты на ноги встанешь, и давай не тяни. Обзаведись женой хотя бы. Чтобы все по протоколу было: последний стакан, безутешные рыдания вдовы, красивые похороны. Понял?
Сергей Иванович снова кивнул.
— А не то смотри у меня! — расплывчато пригрозила напоследок старуха и сгинула: вот только что рядышком сидела — и нет ее.
«Может, все-таки привиделось?» — с надеждой подумал Сергей Иванович. Но решил не рисковать. Обещал найти жену, значит, найдет. А то вдруг Костлявая осерчает. И тогда сегодняшняя болезнь ему мягким облачком покажется.
***
Как черная старуха и обещала, через пару дней Сергей Иванович поправился и вышел на работу. И тут понял, что жену ему взять совершенно негде!
Ну не водились женщины в их автосервисе. Разве что администратор Мирра Радиевна. Но разве же это женщина? Все мужики-автомеханики звали ее не иначе как Мегера Гадиевна.
И очень сочувствовали ее мужу, которого воочию никто не видел, но зато все слышали, как Гадиевна орет на него по телефону:
— Я что тебе с утра велела, Вовик?! Почему не выполнил?! Не оправдание! Не принимается! Дома разберемся!
Невидимого Вовика было жалко до слез. Воображение рисовало страшные картины расправы. Мегера была особью крупной, в боевой раж входила быстро и урон организму могла нанести существенный.
Нет, в ее сторону даже смотреть не стоило. А где взять другие варианты, Сергей Иванович просто не представлял.
В интернете знакомиться не вариант. Там за фотографией милой девушки может скрываться кто угодно. От злостной аферистки до прыщавого шутника-подростка.
На улице сейчас вроде вообще не принято к женщинам подходить. Обвинят черт знает в чем. Все всех подозревают. Время такое нынче.
И вот что делать одинокому среднестатистическому мужчине, спрашивается?
Оставалась одна слабенькая надежда на маму.
***
Маме Сергея Ивановича стукнуло восемьдесят. Но, несмотря на годы, была она дамой активной, общительной и вполне в своем уме.
Раньше мама активно знакомила сына с разными дамами — дочурками своих многочисленных приятельниц. Чем изрядно раздражала и злила Сергея Ивановича.
Каждое новое знакомство он воспринимал в штыки.
— Чего ты сводничаешь? Не хочу я жениться, и точка. Мне и одному хорошо. В нынешних реалиях жена — пережиток прошлого. По хозяйству я сам все умею. На себя и кота зарабатываю. А появится баба в доме, и начнется езда по мозгам. Нет уж, увольте.
Мама держалась долго, но наконец сдалась. Не хочет сын семью — ну и черт с ним. Насильно ведь в загс его не погонишь. Только и сказала напоследок:
— Живи как знаешь, только мне жаловаться потом не смей!
— Даже не собираюсь! — уверенно ответил тогда Сергей Иванович.
И вот пожалуйста, теперь придется идти к маме на поклон. Просить тряхнуть стариной да поиграть в сваху. Стыдно, конечно, но с Костлявой не шутят. Обещал — надо выполнять.
***
Мама, выслушав просьбу Сергея Ивановича, от колкости, естественно, не удержалась:
— Приполз, значит? Совсем тошно одному стало? Кот жене плохая замена? А я ведь предупреждала!
Сергей Иванович слушал, хмурился, но рта не раскрывал. Пусть говорит, что хочет. Лишь бы помогла.
И мама помогла. Познакомила его с Верочкой, разведенной дочкой своей старинной подружницы.
К удивлению Сергея Ивановича, Вера поначалу ему даже понравилась. Помладше его лет на пять. Полненькая, мягонькая, уютная. Голосок тихий, кудряшки светлые, глазки голубые, невинные. Вот просто эдакий ангелочек среднего возраста. Если такие бывают, конечно.
Повстречались они месяца два. Сергей Иванович ее даже с котом Борисом успел познакомить. Кот вроде Веру принял, во всяком случае, не шипел и когти не выпускал.
«Женюсь!» — решил Сергей Иванович и сделал Верочке предложение. Сыграли скромную свадебку и вот тут началось...
***
Месяца не прошло, как ангелочек превратился в чудовище. Вера словно тесный наряд скинула и явила миру себя настоящую. Тогда-то и понял Сергей Иванович, почему от нее первый муж сбежал.
— Чего так поздно? — вопрошала супруга, когда он приходил с работы.
Сергей Иванович растерянно смотрел на часы.
— Почему же поздно?
— Не юли, Серега, не делай из меня дурочку. От твоей работы до дома тридцать пять минут. Ты добирался целых пятьдесят. Где был? — Верино лицо смурнело, словно небо перед грозой.
— Веруня, ну что ты, в самом деле? — голос Сергея Ивановича невольно делался заискивающим.
— Где шлялся, я тебя спрашиваю?! Никак налево потянуло?
— Какое лево, Вера? Даже если бы это самое лево существовало, то что я там за пятнадцать минут сделать-то успел бы?
— Дурное дело нехитрое! — глаза жены ощупывали его одежду сантиметр за сантиметром, в поисках улик.
— Да не был я нигде. С мужиками договаривались насчет выходных. Рыбалка там и все такое... — оправдывался Сергей Иванович.
— Еще хлеще! — упирала руки в бока Вера. — Совсем совесть потерял! Да лучше бы ты налево ходил. Это хотя бы недолго. А он вон что выдумал! Забудь! В выходные на дачу едем! У меня там для тебя работы целый железнодорожный состав.
Сергей Иванович вздыхал и соглашался. Очень уж ему хотелось, чтобы жена сбавила децибелы. Стыдно признаться, но такую Веру он боялся. Чувствовал себя пацаном нашкодившим и готов был сделать что угодно, лишь бы она перестала гневаться.
***
Так пролетело полгода. Единственный, кому Сергей Иванович жаловался на тяжкую семейную жизнь, был кот Борис.
— Эх ты, — укорял его Сергей Иванович. — Друг называется. Чего же сразу эту дракониху не разглядел? А если разглядел, то чего же меня не предупредил? Или купила она тебя печенкой да хвостами рыбьими?
Кот молчал, слушал, но ни капельки не стыдился. Каждый сам кузнец своего счастья. И нечего на кота пенять, коли хозяин сам такую ерундовину выковал?
Наконец эта простая истина дошла и до Сергея Ивановича. А как только дошла, тут-то он и принял решение: «Ни один стакан воды не стоит тех мук, которые он теперь принимает ежедневно. К лешему Веру и свое обещание туда же. Пусть Костлявая делает с ним что хочет, всяко у нее не получится страшнее, чем у супруги».
Решить-то Сергей Иванович решил. Но вот как озвучить жене свое решение? Помог очередной скандал.
Уж с чего он начался, Сергей Иванович не помнил. То ли опоздал он опять с работы, то ли против поездки на дачу заикнулся... Только Веру, как всегда, понесло. Кричала, кулаком стучала, гадости говорила. Наконец устала. И тогда Сергей Иванович, холодея от ужаса, предложил:
— А давай разведемся? Тебе же все во мне не нравится. Я, если честно, от семейной жизни тоже не в восторге. Сделаем друг дружке подарок?
После этого его заявления Вера побагровела, открыла было рот, чтобы объяснить неблагодарному мужу, какая он редиска. Но тут, видать, от переизбытка чувств нехорошо ей сделалось. Красный цвет лица сменился на серый, и она рухнула на кухонный диванчик.
***
Сергей Иванович человеком был порядочным. Вызвал супруге неотложку. В больницу проводил, так как врач опознал у нее гипертонический криз. И даже навестил ее.
Хоть это было и гнусно, но ситуация сыграла в пользу Сергея Ивановича. В больнице Вера успокоилась, все взвесила. И в мужнин визит выразила свое полное с ним согласие.
— Прав ты, Сергей, надо разводиться. Вас, мужиков, ведь не переделаешь. Все гуляют, с друзьями шляются, на жен внимания не обращают. Ну вас к чертовой бабушке. Здоровье дороже. Разводимся, пока ты меня до инфаркта не довел!
***
Развод много времени не занял. И зажил после него Сергей Иванович тихо и спокойно, как раньше. Одно только тревожило: что же он Костлявой-то скажет?
А может, ничего и говорить не придется? Ей-то его женитьба на кой? Она же ему вроде как подарок сделала, хоть и с условием. Ну не получилось у него жениться удачно, за что наказывать-то?
Но кто ее, Костлявую, поймет. Вдруг обидится — страшно.
И тут Сергею Ивановичу в голову пришла гениальнейшая мысль: «В первый раз старуха за мной явилась, когда я ужасно заболел. Так, значит, нужно просто такого не допустить.
Буду отныне за здоровьем следить, спортом заниматься, дрянью всяческой перестану питаться. Тогда и не будет повода у Костлявой для повторного визита. Она же точную дату не назвала. Глядишь, и забудет про меня. Поди, ей работы и так хватает».
***
Сказано — сделано. Всерьез пересмотрел свою жизнь Сергей Иванович. Бегать по утрам начал, в спортзал записался, жирное да вредное из рациона исключил. Благо пить и курить бросать не пришлось, так как не баловался он этой отравой никогда.
Годы летели, старели они с котом на пару. Только вот хорошо старели, бодро. Болячки никакие к ним не цеплялись. Костлявая тоже в гости не торопилась.
Сергей Иванович схоронил маму, вышел на пенсию, потом и кота проводил в последний путь. И вот когда ему исполнилось восемьдесят восемь, вспомнила про него наконец Костлявая.
Проснулся он однажды ночью и увидел: сидит старуха на краешке кровати, на него смотрит и головой в черном платке качает.
— Как же тебя так угораздило, Сергей Иванович? Тридцать лет, как один день, прожил. Облапошил меня, выходит?
— И не думал, — отвечает тот. — Ты сама про меня забыла. Склероз у тебя, видать. Врачу бы показаться не мешало.
— Да ничего я не забыла, — отмахнулась старуха. — Про год это я тебе в первый раз наврала. Покуражиться захотелось. Уж раз решила доброе дело сделать — отсрочку дать, так почему бы нервы за это не помотать? Думала: все равно скоро моим будешь. Немногие сейчас живут долго и счастливо. Тебе-то как это удалось? Женился хорошо?
— Нет, женился как раз плохо, — Сергей Иванович поежился. — Хорошо, что развелся быстро, пока мне нервную систему ушатать не успели. А как развелся, так и испугался. Все гадал, что ты мне за пакость во второй раз преподнесешь. Очень мне с тобой встречаться не хотелось. Думал я, думал и придумал, как этого избежать: жизнь свою на корню переменил. И вот результат.
— Умен, — похвалила Костлявая. — Ну чего, теперь-то не боишься?
— Теперь не боюсь. Жизнь я прожил долгую, даже устать успел немного.
— Пойдем тогда, а то работы полно, сам понимаешь, — сказала Костлявая.
— А стакан воды? — удивился Сергей Иванович.
— Ты чего, и правда пить хочешь?
— Нет. Ну, вроде как положено?
— Байки все это, выдумки. Человеку жизнь положено свою счастливо прожить и умереть спокойно. А больше ничего. Собирайся.
— Можно я хоть дверь входную открою? А то долго меня не найдут. Всех пережил, даже кота. Одна надежда на соседей.
— Валяй.
Сергей Иванович пошел в прихожую, щелкнул замком и подумал: «Был все-таки смысл в словах Костлявой, когда она жениться мне велела. Не понял я его тогда. А ведь все просто: жить надо так, чтобы умирать в одиночестве не пришлось. Не сумел я этого, а теперь и жалеть поздно».
***
Соседи нашли Сергея Ивановича через день. Он лежал на кровати, смотрел в потолок пустыми глазами. Его лицо казалось печальным.
— Жуткое дело, — сказал один сосед. — Не дай бог вот так уйти совсем одному.
— Ага, — поддержал второй. — Даже стакан воды старику подать было некому.
Автор: Алена С.
---
---
Янтарные бусы
– Зинка, совесть у тебя есть? – Чубкина, руки в боки, ноги на ширине плеч, раззявила варежку, хрен заткнешь, – я тебя спрашиваю, морда ты помойная? А? Глаза твои бесстыжие, напаскудила, и в сторону? Я не я, и лошадь не моя? А ну, спускайся! Спускайся, я тебе говорю.
Зинка сидела на крыше. Как она туда забралась, и сама не помнит. Но от Чубкиной Людки и в космос улетишь, не заметишь. Страху эта бабенка нагнать может. У нее не заржавеет. С крыши Чубкина кажется не такой уж и большой: кругленький колобок в халате. Но это – оптический обман: у Чубкиной гренадерский рост, и весит Чубкина, как хороший бегемот.
«И угораздило меня…» - нервно думает Зинка, - «Теперь век на крыше сидеть буду»
Ее раздражало, что Чубкина орала на всю ивановскую, позоря несчастную Зинку. Хотя, чего тут такого удивительного? Зинка опозорена на весь поселок не раз, и не два. Зинка – первый враг супружеского счастья, кошка блудная. Так ее величают в Коромыслах, большом селе Вологодской области. Зинку занесли сюда жизненные обстоятельства, о которых она предпочитала молчать.
Зинка задолжала кое-кому очень много рублей. Пришлось продавать квартиру. Дяди в кожаных куртках попались гуманные. В чистое поле ее не выгнали, отправили Зинку в село, в домик о трех окнах и дряхлой печке – живи, радуйся, и не говори, что плохо с тобой поступили. Пожалели тебя, Зинка, ибо ты – женского полу, хоть и непутевая. Так что, можешь дальше небо коптить и местных баб с ума сводить. Это твое личное дело, и дядей не касается, тем более, что натешились тобой дяди вдоволь! Скажи спасибо, что не продали Суренчику – сидела (лежала, точнее) бы у него, пока не подохла.
Зинка коптила и сводила с ума. Местный участковый Курочкин зачастил в храм, где задавал один и тот же вопрос:
- За что? Чем я провинился, Господи?
Господь молчал, сурово взирая с иконы на Курочкина, словно намекал Курочкину на всякие блудные мыслишки, которые тоже гуляли в круглой Курочкинской голове. А все из-за Зинки, так ее растак, заразу. Мало того, что мужичье в штабеля перед Зинкой укладывалось, так и Курочкин, между прочим, уважаемый всеми человек, закосил глазами и носом заводил. Сил не было держаться – Зинка манила и кружила несчастную Курочкинскую башку.
Дело в том, что Зинка уродилась на свет писаной красавицей. Джоли отдыхает, короче. Все, ну буквально все в ней было образцом гармонии и совершенства. И зеленые глаза, и брови, и алчные, зовущие к поцелую губы, и высокая грудь, и тоненькая, тоненькая талия, как у Анжелики на пиратском рынке. И вот это создание, достойное кисти Ботичелли, родилось в простой рабочей семье! Папка с мамкой и рядом не стояли. Обыкновенные вологодские физиономии, носики картошкой, глаза пуговицами и щербатые рты.
Папка Зинки всю жизнь потом жену травил:
- Не мое, - говорил, - изделие! Где, - говорил, - сработала?
. . . читать далее >>