Юля готовила ужин, когда муж Роман пришёл с работы. Настроение у него было паршивое.
— Что на ужин? — буркнул он, швыряя куртку на пол.
— Борщ и котлеты.
— Опять борщ? Надоел уже!
— Ром, ты же просил вчера борщ сварить.
— Не просил я ничего!
— Просил. При детях просил.
— Не спорь со мной!
Юля промолчала. Знала — когда муж в таком настроении, лучше не возражать.
— А где дети? — спросил Роман.
— У твоей мамы. На выходные поехали.
— Хорошо. Хоть дома тихо будет.
— Ром, а сестра Катя в гости приедет. На ужин.
— Какая сестра?
— Моя сестра. Катерина.
— А зачем она нужна?
— Давно не виделись. Хочет познакомиться с тобой поближе.
— Не хочу я ни с кем знакомиться!
— Но она уже едет...
— Пусть разворачивается и едет обратно!
— Ром, ну нельзя же так...
— Можно! Это мой дом!
— И мой тоже.
— Твой дом — это где родилась!
Юля вздохнула. Роман в последнее время стал очень грубым и деспотичным.
Через час приехала Катя. Юлина сестра, тридцати пяти лет, строгая и собранная.
— Привет, Юль! — обняла сестру.
— Привет, Катюш! Проходи, знакомься с мужем.
Роман нехотя пожал руку:
— Роман.
— Катерина. Очень приятно.
— Угу. Садитесь за стол.
Сели ужинать. Катя оглядела квартиру:
— Красиво у вас. Уютно.
— Спасибо, — улыбнулась Юля.
— А ремонт сами делали?
— Сами, — ответил Роман сухо.
— Молодцы. У меня руки не доходят до ремонта.
— А чем занимаетесь? — спросил Роман без особого интереса.
— Работаю в следственном комитете. Следователь.
— А... понятно.
Роман как-то напрягся. Не любил представителей закона.
Разговор не клеился. Роман отвечал односложно, Юля нервничала.
— Юль, — сказал Роман, — принеси ещё хлеба.
— Сейчас.
Юля встала и пошла на кухню. Роман проводил её недовольным взглядом.
— А дети где? — спросила Катя.
— У бабушки, — ответил Роман.
— Часто к бабушке ездят?
— По выходным. Чтобы не мешали дома.
— А что мешают?
— Шумят, бегают. Голова болит от них.
Катя кивнула, но что-то в его тоне ей не понравилось.
Юля вернулась с хлебом. Поставила тарелку на стол.
— А масло где? — спросил Роман.
— Сейчас принесу.
— Опять забыла! Всегда что-то забываешь!
— Извини, — тихо сказала Юля.
Катя заметила, как сестра съёжилась от его тона.
— Всегда извиняется, — проворчал Роман. — А толку ноль.
— Ром, ну зачем так говорить? — робко возразила Юля.
— А как говорить? Правду говорить нельзя?
— Можно, но не так грубо...
— Грубо? Это ещё не грубо!
Катя напряглась. Чувствовала — назревает конфликт.
— А что у вас считается грубо? — поинтересовалась она.
Роман посмотрел на неё недружелюбно:
— А вам какое дело?
— Просто интересно. Как семейные отношения строятся.
— Нормально строятся. Без посторонних советов.
— Я не советую. Просто наблюдаю.
— Тогда наблюдайте молча.
Юля покраснела:
— Ром, ты что такой злой?
— Не злой, а честный!
— Но при гостях неудобно...
— А при каких гостях? При твоей сестричке?
— При людях вообще неудобно так разговаривать.
— А как надо разговаривать? Притворяться?
— Не притворяться. Просто вежливо.
— Вежливо? — Роман повысил голос. — Это дома вежливо быть надо?
— Надо, — тихо ответила Юля.
— А кто сказал? Кто тут правила устанавливает?
— Никто не устанавливает...
— Я устанавливаю! Понятно?
Катя внимательно слушала диалог. Видела — Юля боится мужа.
— Ром, давай не будем ругаться, — попросила Юля.
— А кто ругается? Я объясняю тебе!
— Понятно, понятно...
— Не понятно! Если бы было понятно — не спорила бы!
— Я не спорю...
— Споришь! При чужих людях споришь!
— При каких чужих? Это же моя сестра!
— Чужая она! Не живёт с нами!
Юля растерялась. Роман никогда так не вёл себя при посторонних.
— Ром, может, успокоишься? — осторожно предложила.
— А может, ты заткнёшься? — взорвался Роман.
Юля отшатнулась. Катя выпрямилась на стуле.
— Зачем так грубо? — спросила Юля.
— А зачем мне указываешь? В моём доме указываешь!
— Не указываю. Прошу.
— Не проси! Молчи когда сказали!
— Но...
— Никаких но!
Роман встал из-за стола. Лицо красное от злости.
— Достала уже со своими нравоучениями!
— Какими нравоучениями? — не поняла Юля.
— Вежливо надо, при людях неудобно! Достала!
— Ром, успокойся...
— Не говори мне что делать!
Роман подошёл к жене вплотную. Нависал над ней, угрожающе.
— Ром, ты меня пугаешь, — прошептала Юля.
— Ещё не то увидишь, если не заткнёшься!
Катя встала со стула:
— Молодой человек, прекратите кричать на сестру.
— А вы не лезьте в чужие дела!
— Это не чужие дела. Это моя сестра.
— Ваша сестра — моя жена! И я с ней разговариваю как хочу!
— Нет, не как хочете. Есть определённые рамки.
— Какие рамки? Кто их установил?
— Закон установил. Уголовный кодекс.
Роман оскалился:
— А вы что, прокурор?
— Следователь.
— И что? Пугаете меня?
— Предупреждаю. Домашнее насилие — уголовная статья.
— Какое насилие? Я её не трогаю!
— Психологическое давление тоже насилие.
— Ерунда! Муж имеет право жену воспитывать!
— Не имеет. По закону все равны.
Роман разъярился окончательно:
— Да что вы мне законы читаете?! В моём доме законы читаете!
— Читаю. Потому что вижу нарушения.
— Какие нарушения?!
— Угрозы в адрес супруги. Психологическое принуждение.
— Да идите вы...
Роман не договорил. Развернулся к жене:
— А ты что молчишь? Скажи своей сестричке — пусть не лезет!
— Катя, — тихо начала Юля, — может, не стоит...
— Стоит! — перебил Роман. — Пусть знает — кто тут хозяин!
— Хозяин не имеет права унижать людей, — сказала Катя.
— Имею!
— Не имеете! — твёрдо ответила Катя. — Жена — не собственность!
— Моя жена — моё дело!
— Нет, не ваше. Это человек с правами.
— С какими правами?! — заорал Роман.
— С теми же, что и у вас. На достоинство, безопасность, уважение.
— Достоинство?! — Роман повернулся к жене. — Слышишь? У тебя есть достоинство!
Юля сжалась на стуле. Понимала — сейчас будет хуже.
— У меня нет достоинства? — тихо спросила она.
— А ты как думаешь? — ехидно усмехнулся Роман.
— Думаю... есть...
— Ошибаешься! Нет у тебя никакого достоинства!
— Почему нет?
— А потому что ты никто! Понимаешь? Никто!
Юля побледнела. Катя сжала кулаки.
— Роман, прекратите немедленно, — предупредила она.
— А что вы мне сделаете? — нахально спросил он.
— То, что положено по закону.
— По какому закону? Я в своём доме что хочу, то и говорю!
— Не что хочете. Есть статья за унижение человеческого достоинства.
— Да плевать мне на вашу статью!
Роман снова повернулся к жене:
— А ты что сидишь как истукан? Скажи что-нибудь!
— Что сказать? — растерянно спросила Юля.
— Скажи сестре — пусть не вмешивается в наши дела!
— Катя, — начала Юля, — может, правда...
— Нет! — перебил Роман. — Не "может"! Скажи точно!
— Ром, не кричи на меня...
— Не кричу! Объясняю!
— Слишком громко объясняешь...
— А как надо? Шёпотом?
— Нормально. Спокойно.
— Спокойно? — Роман взъярился. — При чужих людях мне указываешь как разговаривать?!
— Не указываю...
— Указываешь! Постоянно указываешь!
— Ром, я не хотела...
— Не хотела? А что хотела?
— Хотела чтобы мы не ругались...
— А кто ругается? Я что, ругаюсь?
— Ругаешься... немного...
— Немного?! — взорвался Роман. — Я ругаюсь?!
— Ром, успокойся...
— Не говори мне что делать! Сколько раз повторять?!
Роман подошёл к жене вплотную. Руки тряслись от злости.
— Молчи когда говорят! — прошипел он.
— Я молчу...
— Не молчишь! Споришь!
— Не спорю...
— Споришь! Всегда споришь!
— Ром, при сестре не надо...
— При сестре?! — Роман окончательно потерял контроль. — Мне указываешь при сестре что надо?!
— Не указываю...
— Указываешь! — заорал он. — Постоянно указываешь!
И тут Роман замахнулся. Сильно, резко ударил жену по лицу.
Юля охнула и откинулась назад. Щека мгновенно покраснела.
— Молчи! — рявкнул Роман. — Когда говорят — молчи!
Катя мгновенно встала. Достала телефон, включила запись.
— Роман Викторович Петров, — сказала она официальным тоном, — вы совершили преступление в моём присутствии.
— Какое преступление? — опешил Роман.
— Нанесение побоев. Статья 116 Уголовного кодекса.
— Я свою жену ударил! Это не преступление!
— Ещё какое преступление. Супругов тоже защищает закон.
— Да что вы придумываете?!
— Ничего не придумываю. Фиксирую происшедшее.
Катя подошла к сестре:
— Юля, как себя чувствуешь?
— Нормально... — прошептала Юля, прикрыв щёку ладонью.
— Покажи лицо.
Юля убрала руку. На щеке ярко краснел отпечаток пальцев.
— Есть телесные повреждения, — констатировала Катя. — Роман Викторович, вы задержаны.
— Как задержан? — не понял Роман.
— По статье 91 УПК. До выяснения обстоятельств.
— Вы что, арестовываете меня?
— Задерживаю. За совершение преступления.
— Какого преступления? Это семейные разборки!
— Нет. Это уголовно наказуемое деяние.
Катя набрала номер:
— Дежурная часть? Следователь Морозова. Нужен наряд полиции по адресу...
— Стойте! — испугался Роман. — Зачем полицию вызывать?
— Затем что вы преступник.
— Я не преступник! Я мужа!
— Муж не имеет права бить жену.
— А кто сказал?
— Конституция сказала. Уголовный кодекс.
— Да при чём тут кодекс?!
— При том что вы его нарушили.
Роман метался по комнате:
— Юля! Скажи что-нибудь! Скажи что не надо полицию!
Юля молчала, держась за щёку.
— Юля! — заорал он. — Я с тобой разговариваю!
— Не орите на потерпевшую, — предупредила Катя.
— На какую потерпевшую?! Это моя жена!
— Ваша жена — потерпевшая от ваших действий.
— Каких действий?
— Побоев. Угроз. Психологического насилия.
— Ерунда какая-то!
— Не ерунда. Статья за статьей.
Через десять минут приехала полиция. Два сотрудника, в форме.
— Следователь Морозова, — представилась Катя. — Вызывала по факту побоев.
— Понятно. Что произошло?
— Данный гражданин, — Катя кивнула на Романа, — ударил супругу в моём присутствии.
— Есть свидетели?
— Я свидетель. И потерпевшая.
Полицейский посмотрел на Юлю:
— Гражданочка, подтверждаете факт побоев?
Юля растерянно глянула на мужа, потом на сестру.
— Я... он меня... ударил...
— Понятно. Гражданин Петров, проходите с нами.
— Куда проходите? — возмутился Роман.
— В отделение. Для разбирательства.
— За что?! За то что жену ударил?!
— За то что совершили преступление.
— Какое преступление?! Семейная ссора!
— Семейная ссора не предполагает рукоприкладства, — сказал полицейский.
— А что предполагает?
— Цивилизованный разговор.
— А если жена не слушается?
— Терпение и убеждение. Но не физическое воздействие.
Роман понял — попался.
— А что мне грозит?
— Штраф до сорока тысяч. Или арест до пятнадцати суток.
— За один удар?!
— За применение насилия к супруге.
— Но я же не убил её!
— Убийство — другая статья. С более серьёзными последствиями.
Полицейские надели на Романа наручники.
— Это необходимо? — спросила Катя.
— Необходимо. Стандартная процедура при задержании.
— Юля! — крикнул Роман жене. — Скажи им что не надо меня арестовывать!
Юля молчала.
— Юля! Я же муж твой!
— Плохой муж, — тихо ответила она.
— Как плохой?! Я тебя содержу!
— Содержишь и бьёшь.
— Один раз ударил! Первый раз!
— Не первый, — неожиданно сказала Юля.
Катя насторожилась:
— А сколько раз было?
— Много раз... просто при людях не было...
— Юля! — взмолился Роман. — Зачем рассказываешь?!
— Правду рассказываю.
— А зачем правду?!
— Потому что надоело молчать.
Полицейский записывал показания:
— Значит, побои носят систематический характер?
— Да, — кивнула Юля. — Каждую неделю почти.
— За что бьёт?
— За всё, — ответила Юля. — Суп не так сварила — ударил. Телевизор громко — ударил. Дети шумят — ударил.
— Понятно. А угрозы были?
— Постоянно. Говорил — убьёт, если не будешь слушаться.
— Юля! — застонал Роман. — Ты что делаешь?!
— Говорю правду, — спокойно ответила она.
— Зачем?! Мы же семья!
— Какая семья? Ты меня каждый день унижаешь!
— Не каждый день!
— Каждый. И при детях унижаешь.
— А что дети видели?
— Всё видели. Как ты меня бьёшь, оскорбляешь.
Полицейский нахмурился:
— Значит, несовершеннолетние свидетели тоже есть.
— Есть. Сын и дочка.
— Сколько лет детям?
— Восемь и десять.
— Тогда это отягчающее обстоятельство.
— Какое отягчающее? — испугался Роман.
— Побои в присутствии детей караются строже.
— На сколько строже?
— До шести месяцев ареста.
Роман побледнел:
— Шесть месяцев?! За то что жену ударил?!
— За систематическое избиение супруги на глазах у детей.
— Но я же раскаиваюсь!
— Поздно раскаиваться. Надо было думать раньше.
— Юля! — повернулся он к жене. — Прости меня! Больше не буду!
— Уже не поверю, — покачала головой Юля.
— Поверь! Клянусь — не буду!
— Сколько раз клялся. И снова бил.
— А теперь не буду! Понял урок!
— Какой урок?
— Что нельзя жену бить.
— А раньше не понимал?
— Раньше думал — имею право.
— А теперь?
— А теперь понимаю — не имею.
— Поняли только когда в наручниках оказались, — заметила Катя.
— Ну да... — признался Роман.
— Значит, совесть сработала не от понимания, а от страха.
— И что?
— А то, что это не раскаяние. Это испуг.
— А разница какая?
— Разница огромная. Раскаяние идёт от сердца. А испуг — от расчёта.
Романа увели. Юля проводила взглядом.
— Жалеешь? — спросила Катя.
— Немного жалею...
— А что жалеешь?
— Жалею что так долго терпела.
— А его не жалеешь?
— Нет. Он сам выбрал такое поведение.
— А дети как отреагируют?
— Обрадуются. Они его боятся.
— Сильно боятся?
— Очень. Прячутся когда он приходит домой.
— И ты это видела?
— Видела. И ничего не делала.
— Почему?
— Боялась что будет хуже.
— А теперь не боишься?
— Теперь не боюсь. Понимаю — хуже уже не будет.
На следующий день был суд. Роман сидел на скамье подсудимых, понурый.
— Подсудимый, — обратился к нему судья, — признаёте ли вину?
— Признаю...
— В чём конкретно?
— В том что ударил жену...
— И в чём ещё?
— В том что... часто её бил...
— Как часто?
— Каждую неделю... иногда чаще...
— За что били?
— За всё... за любую мелочь...
— А дети видели?
— Видели... к сожалению, видели...
— И что вы им говорили?
— Говорил... что так надо... что папа воспитывает маму...
— А теперь как считаете?
— Теперь понимаю — был неправ...
— В чём неправ?
— Нельзя было бить... нельзя было детей травмировать...
Судья кивнул:
— Хорошо что понимаете. Но поздно.
— А что мне грозит?
— Штраф пятьдесят тысяч рублей. И арест на три месяца.
— Три месяца?! — ахнул Роман.
— Три месяца. За систематическое домашнее насилие.
— А условно нельзя?
— Нельзя. Слишком серьёзное преступление.
— Но я же раскаиваюсь!
— Раскаиваетесь от страха. А не от совести.
— А разница какая?
— Если бы вас не поймали — продолжали бы бить жену?
Роман честно ответил:
— Наверное... продолжал бы...
— Вот и вся разница.
Приговор вынесли сразу. Три месяца ареста плюс штраф.
Романа увели в камеру. Юля облегчённо вздохнула.
— Как себя чувствуешь? — спросила Катя.
— Свободной... впервые за много лет...
— А детям как объяснишь?
— Скажу правду. Что папа плохо себя вёл.
— А поймут?
— Поймут. Они же видели всё.
— А если спросят — когда папа вернётся?
— Скажу — не скоро. И что это к лучшему.
— А сама веришь что к лучшему?
— Верю. Теперь можно спокойно жить.
Дома Юля рассказала детям:
— Папа уехал на некоторое время.
— Надолго? — спросил сын.
— На три месяца.
— А зачем уехал?
— Его наказали за то что маму обижал.
— А кто наказал?
— Милиция наказала.
— А за что наказали?
— За то что бил маму и при вас кричал.
Дочка обрадовалась:
— Значит, он больше не будет нас пугать?
— Не будет, малыш.
— А маму бить не будет?
— И маму бить не будет.
— А если вернётся и снова будет бить?
— Тогда его опять накажут. Но строже.
— А мы будем жить без папы?
— Будем жить спокойно. Без криков и страха.
Дети переглянулись и облегчённо вздохнули.
Через три месяца Роман вернулся. Постучался в дверь.
— Юля, открой. Это я.
— Знаю что ты. Что нужно?
— Домой вернуться хочу.
— А я не хочу.
— Почему?
— Потому что боюсь.
— Чего боишься? Я же исправился!
— За три месяца не исправляются.
— А за сколько исправляются?
— Никогда не исправляются. Такие как ты.
— Юля, дай шанс!
— Давала. Много раз давала.
— А теперь?
— А теперь хочу жить спокойно.
— А дети?
— Дети тоже хотят жить спокойно.
— Но я же отец!
— Плохой отец.
— А алименты?
— Алименты плати. А жить не будешь.
— Почему?
— Потому что я тебе не верю.
— Не веришь?
— Не верю. Знаю какой ты на самом деле.
— А если действительно изменился?
— Не изменился. Просто испугался наказания.
Роман понял — прощения не будет.
— И что теперь?
— А теперь живи где хочешь. Только не с нами.
— А видеться с детьми можно?
— Можно. По выходным. На два часа.
— Почему на два часа?
— Потому что больше не выдержат.
— А раньше выдерживали?
— Раньше выбора не было.
Роман ушёл. Понял — семью потерял навсегда.
Юля подала на развод. Суд прошёл быстро — всё было очевидно.
— А алименты? — спросил судья.
— Алименты пусть платит. Треть зарплаты.
— А встречи с детьми?
— Раз в неделю. На два часа. В присутствии третьих лиц.
— Почему в присутствии?
— Боюсь что будет агрессивен.
— Основания есть?
— Есть. Он угрожал в телефонных разговорах.
— Какие угрозы?
— Говорил что отберёт детей. Силой отберёт.
Судья кивнул:
— Тогда встречи только под контролем.
Через год Юля встретила хорошего мужчину. Доброго, спокойного.
— А не боишься снова выйти замуж? — спросила Катя.
— Боюсь. Но этот другой.
— А откуда знаешь?
— Вижу как с детьми общается. Никогда не повышает голос.
— А если разозлится?
— Уходит в другую комнату. Остывает.
— А на тебя не кричит?
— Никогда. Если не согласен — объясняет спокойно.
— А если очень злится?
— Говорит — давай обсудим позже, когда остыну.
— И уходит?
— Уходит. Или просит меня уйти на полчасика.
— А потом?
— А потом возвращается и спокойно разговаривает.
— А дети его любят?
— Обожают. Говорят — наконец-то можно дома не бояться.
— А Роман как реагирует?
— Злится. Но ничего сделать не может.
— Угрожает?
— Пробовал угрожать. Я сразу в полицию заявила.
— И что?
— И его предупредили — ещё раз угрозы, сядешь на год.
— Понял?
— Понял. Теперь ведёт себя тише.
Через два года Юля вышла замуж второй раз. Свадьба была скромная, но радостная.
Дети были счастливы:
— Мама, а новый папа нас никогда не будет бить?
— Никогда, солнышко.
— А кричать?
— И кричать не будет.
— А если мы будем шуметь?
— Попросит потише. Но вежливо попросит.
— А если не послушаемся?
— Объяснит почему нужно слушаться.
— А если всё равно не послушаемся?
— Расстроится. Но бить не будет.
Дочка обняла маму:
— Как хорошо что злой папа ушёл!
— А теперь у вас добрый папа.
— А тот папа где живёт?
— Один живёт. В маленькой квартире.
— А друзья у него есть?
— Нет. Все от него ушли.
— Почему?
— Потому что он злой. Злых люди не любят.
— А он изменится?
— Не изменится. Такие люди не меняются.
— Почему не меняются?
— Потому что не хотят меняться. Думают что все виноваты, кроме них.
Роман действительно остался один. Друзья отвернулись, узнав про арест.
На работе тоже узнали. Начальство было недовольно.
— Петров, как это понимать? — вызвал директор.
— Что понимать?
— То что вы жену били.
— Это семейные дела...
— Семейные дела не должны заканчиваться судом.
— Я же не убил никого...
— Но репутация фирмы пострадала.
— А при чём тут фирма?
— А при том что вы наш сотрудник.
— И что?
— А то что нам такие сотрудники не нужны.
— Вы меня увольняете?
— Увольняем. За несоответствие занимаемой должности.
— Но за что?! За домашний конфликт?!
— За то что показали своё истинное лицо.
Роман остался без работы. Новую найти было сложно — везде спрашивали причину увольнения.
— А почему с прежнего места ушли? — интересовались кадровики.
— Сокращение было...
— А справка о сокращении есть?
— Нет справки...
— А что есть?
— Есть... запись в трудовой...
— "Уволен за несоответствие". За что несоответствие?
— За... личные проблемы...
— Какие проблемы?
— Семейные...
— А конкретнее?
— Был суд... за домашнее насилие...
— Понятно. Нам такие сотрудники не нужны.
Месяц за месяцем Роман получал отказы. Наконец устроился грузчиком на склад.
— А раньше кем работали? — спросил прораб.
— Инженером...
— А чего на склад пошли?
— Других вариантов нет...
— Почему нет?
— Репутация подпорчена...
— А что натворили?
— Жену бил... осудили...
— Ясно. Значит, тяжело работать будешь. В наказание.
— В какое наказание?
— А такое. Чтобы понял — каково другим от твоих действий.
Роман действительно работал тяжело. За копейки, в плохих условиях.
Алименты съедали половину зарплаты. На жизнь оставалось мало.
Снимал комнату в общежитии. Десять квадратов, как у бывшей свекрови.
— А семья где? — спросили соседи.
— Развёлся...
— За что развёлся?
— Дурак был... жену обижал...
— И что теперь?
— Теперь жалею. Но поздно.
— А новую найти не можешь?
— Кто за меня пойдёт? Судимый, без денег, без жилья.
— А раньше было?
— Раньше было. Жена хорошая была, дети, квартира.
— И зачем потерял?
— Злой был. Думал — имею право бить.
— А теперь как думаешь?
— Теперь понимаю — был идиотом.
— И что урок?
— Урок такой — семью надо беречь. А не разрушать.
ЭПИЛОГ
Через пять лет Юля была счастлива. Дети выросли, перестали бояться. Муж оказался прекрасным отцом.
— Мам, — сказал сын, — а хорошо что мы от злого папы ушли.
— Очень хорошо, солнышко.
— А он изменился за эти годы?
— Не изменился. Такие люди не меняются.
— А почему не меняются?
— Потому что считают себя правыми. Думают — это все виноваты.
— А урок какой?
— Урок простой — от плохих людей нужно уходить. Сразу, как только поняли.
— А если не уйти?
— То будет только хуже.
— А тётя Катя молодец?
— Очень молодец. Она нам помогла найти справедливость.
— А что такое справедливость?
— Справедливость — это когда плохие поступки наказываются.
— А хорошие?
— А хорошие поощряются.
Роман так и остался один. Понял свою ошибку, но исправить уже ничего не мог.
Иногда встречал бывшую семью на улице. Видел — как счастливы дети с новым отцом.
— А жалеешь? — спросил сосед по общежитию.
— Каждый день жалею.
— А что жалеешь?
— Жалею что был дураком. Потерял самое дорогое.
— А урок усвоил?
— Усвоил. Но поздно.
— А другим расскажешь?
— Обязательно расскажу. Пусть не повторяют моих ошибок.
— А что расскажешь?
— Что семья — это святое. И её нужно беречь, а не разрушать.
КОНЕЦ
Мораль: Домашнее насилие — это преступление, а не воспитательная мера. Кто поднимает руку на близких, тот теряет право называться семьянином. Справедливость может прийти неожиданно — через случайного свидетеля, который знает законы.
Вторичная мораль: Настоящее раскаяние приходит от совести, а не от страха наказания. Кто жалеет только о последствиях, а не о причинённой боли — тот не изменился и не заслуживает прощения.