Лариса поправила передник и в последний раз оглядела кухню. Чистота. Порядок. Суп кипел на плите, картошка уже почти готова, салат нарезан. Как всегда. Как каждый день уже четыре года подряд.
— Лар, а где мои носки? — донёсся голос Олега из спальни.
— В шкафу, на второй полке! — крикнула она, помешивая суп.
— Не нашёл!
Она вздохнула, выключила конфорку и пошла искать носки. Олег сидел на кровати, даже не открыв шкаф.
— Вот они, — Лариса достала чистые носки из стопки. — Прямо перед носом лежали.
— Ну видишь, нашла же. А я бы полдня искал, — он натянул носки, не поднимая глаз. — Кстати, мама говорила, что вчера творог был кислый. Следи лучше за продуктами.
Лариса замерла. Вчера она специально ездила в другой конец города, чтобы купить именно тот творог, который любит свекровь. Проверяла срок годности дважды.
— Творог был свежий, Олег. Я сама покупала.
— Мама не станет врать. Наверное, неправильно хранила.
Она хотела возразить, но он уже встал и пошёл к двери.
— И ещё, — остановился он на пороге, — Машка сказала, что ужина маловато было. Она растёт, ей нужно больше есть. Готовь порции побольше.
Лариса кивнула. Машенька — семнадцатилетняя дочь Олега от первого брака. Хорошая девочка, но... избалованная. Никогда не поможет по дому, не уберёт за собой, даже спасибо сказать забывает. И бабушка её в этом поддерживает.
— Олег, — позвала она мужа, когда тот уже почти скрылся в коридоре. — Можем поговорить?
— О чём?
— Ну... о доме. Об обязанностях.
Он повернулся, и в его глазах она увидела раздражение.
— Что с обязанностями? Ты дома сидишь, времени полно.
— Дома сижу... — тихо повторила Лариса. — А твоя работа разве не дома? Ты же фрилансер, за компьютером весь день.
— Это разное! Я деньги зарабатываю, а ты... Ты что, хозяйство не можешь вести?
— Могу. И веду. Но может быть, иногда и другие могли бы помочь? Машенька уже взрослая, твоя мама...
— Оставь маму в покое! — взорвался Олег. — Она всю жизнь работала, заслужила отдых. А Машка учится, у неё экзамены скоро. Ты одна тут свободная.
Лариса прикусила губу. Свободная... Подъём в шесть утра, завтрак для всех, уборка, стирка, глажка, готовка, закупки. Потом снова готовка, мытьё посуды, уборка. И так каждый день. Свободная...
— Я не свободная, Олег. И устаю тоже. Может, договоримся как-то? Например, Машенька может сама убирать свою комнату, а твоя мама...
— Хватит! — рявкнул он. — Надоело твоё нытьё! Я что, не мужчину взял в жёны, а какую-то истеричку? Готовь на мою семью или катись прочь!
Слова ударили, как пощёчина. Лариса стояла и смотрела на мужа, который уже направлялся к выходу, будто ничего не произошло.
— И вообще, — бросил он через плечо, — нечего тут из себя жертву строить. Живёшь в хорошем доме, одета, сыта. Многие бы позавидовали.
Дверь хлопнула. Лариса медленно опустилась на кровать.
Готовь или катись прочь...
Значит, она здесь просто кухарка? Прислуга? Не жена, не член семьи, а... наёмная сила?
А ведь она когда-то думала по-другому. Когда они познакомились, Олег был внимательным, заботливым. Говорил, что хочет найти женщину, которая поймёт его, будет настоящей спутницей жизни. Рассказывал, как тяжело растить дочь одному, как его мать помогает, но сама уже не молодая. И Лариса поверила. Она была готова стать частью этой семьи, полюбить его дочь, как свою, заботиться о пожилой женщине.
Только почему-то за четыре года никто не стал заботиться о ней.
Лариса встала и пошла на кухню. Суп почти выкипел. Она выключила плиту и долго стояла, глядя на кастрюлю.
Готовь или катись прочь...
А что, если катиться?
Мысль была такая неожиданная, что Лариса даже вздрогнула. Куда катиться? У неё есть крыша над головой, муж, семья... Да, не всё идеально, но разве можно всё бросить из-за одной грубости?
Но это была не одна грубость. Это были годы. Годы молчаливого принижения, обесценивания, превращения в домашнюю прислугу.
Лариса села за кухонный стол и попыталась вспомнить, когда в последний раз Олег сказал ей спасибо. За ужин, за чистоту в доме, за то, что выгладила его рубашку или купила его маме лекарства. Не вспомнилось.
А когда в последний раз говорил, что любит её? Тоже не помнилось.
Зато отлично помнила, как часто слышала: "Ты неправильно сделала", "Ты не так поняла", "Ты опять..."
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от дочери: "Мам, как дела? Давно не общались".
Лариса уставилась на экран. Вика. Её родная дочь от первого брака. Двадцать шесть лет, работает менеджером, живёт одна, редко звонит. Они отдалились четыре года назад, когда Лариса вышла замуж за Олега. Тогда девочка сказала: "Мама, ты опять выбираешь не того. Он тебя не уважает". А Лариса обиделась, решила, что дочь просто ревнует.
Теперь понимала — Вика была права.
Лариса встала и медленно поднялась в спальню. Открыла шкаф и долго смотрела на свои вещи. Их было немного. За годы замужества она почти ничего себе не покупала — всё на семью тратила.
А что если правда катиться?
Сердце бешено заколотилось. Да что она думает? Нельзя же так... Нужно поговорить с Олегом, объяснить ему. Он поймёт, извинится, и всё наладится.
Но ведь она уже пыталась говорить. Много раз. А в ответ получала раздражение или снисходительное "ну что ты преувеличиваешь".
Лариса достала из шкафа сумку и положила её на кровать. Постояла, глядя на неё. Потом открыла и начала складывать вещи.
Руки дрожали. В голове крутилось: "Что я делаю? Это же безумие! А куда я пойду? А что обо мне подумают?"
Но вещи продолжали укладываться в сумку.
Документы из тумбочки. Косметика из ванной. Фотографии родителей, книги, которые дарила себе сама на дни рождения — потому что никто больше не дарил.
Когда сумка была почти полна, Лариса услышала голоса. Вернулись свекровь и Машенька с прогулки.
— Лариса! — раздался требовательный голос Анны Петровны. — А обед готов? Мы проголодались!
— Сейчас! — крикнула Лариса и закрыла сумку.
Она спустилась на кухню. Анна Петровна сидела за столом, Машенька рылась в холодильнике.
— Баб, а чего сладкого нет? — ныла девочка. — Я хочу тортик.
— Лариса, съезди в кондитерскую, — распорядилась свекровь. — И заодно купи творог. Вчерашний был просто ужасный.
Лариса кивнула и начала разливать суп по тарелкам.
— И ещё, — добавила Анна Петровна, — мне нужно к врачу завтра. Ты меня отвезёшь, да? Олег занят будет.
— Конечно, — тихо ответила Лариса.
Они ели, обсуждая новости, планы на завтра, жалуясь на соседей. Лариса молчала. Никто не спрашивал её мнения, не интересовался её планами. Она была просто частью обстановки. Полезной частью.
После обеда Лариса убрала посуду, вытерла стол, подмела пол. Анна Петровна ушла к себе дремать, Машенька заперлась в комнате с телефоном.
Лариса поднялась наверх, взяла сумку и тихо спустилась к выходу.
На кухонном столе оставила записку:
"Готовь или катись прочь — ты сказал. Катиться — так катиться. Я не прислуга, я человек. В холодильнике есть продукты на ужин. Ключи оставляю на полке в прихожей."
Лариса надела куртку, взяла сумку и вышла из дома.
На улице было солнечно. Первый раз за долгое время она заметила, какая хорошая погода.
Автобус до центра шёл полчаса. Лариса сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо дома, дворы, людей. Ей было страшно. И одновременно — легко. Как будто груз с плеч свалился.
Она достала телефон и набрала номер дочери.
— Вика? Это мама. Ты... ты не против, если я к тебе приеду?
Молчание. Потом:
— Что случилось?
— Я... я от Олега ушла.
Ещё одна пауза.
— Адрес помнишь? Приезжай.
Лариса приехала к дочери ближе к вечеру. Вика открыла дверь, оглядела мать с сумкой в руках и молча пропустила внутрь.
— Проходи. Чай будешь?
— Спасибо.
Они сидели на кухне друг напротив друга. Лариса рассказывала — сначала неуверенно, потом всё смелее. О том, как постепенно превратилась в прислугу, как перестала чувствовать себя нужной, любимой. О сегодняшней ссоре и словах мужа.
Вика слушала, не перебивая.
— И ты думаешь, что поступила правильно? — спросила она наконец.
Лариса посмотрела на дочь. В её глазах не было осуждения. Было... понимание?
— Не знаю, — честно ответила она. — Очень страшно. Мне сорок восемь лет, Вик. Куда я пойду? Что буду делать?
— А что ты хочешь делать?
— Не знаю и этого. Я так долго жила чужой жизнью... Забыла, чего сама хочу.
Вика встала, подошла к матери и обняла её.
— Мам, помнишь, что ты мне говорила, когда мне было шестнадцать и я влюбилась в Димку Петрова?
Лариса покачала головой.
— Ты сказала: "Вика, никто не имеет права обращаться с тобой плохо. Никто. Если мальчик не уважает тебя, то он не мальчик для тебя". Я тогда обиделась, думала, что ты не понимаешь настоящую любовь. А сейчас понимаю — ты была права.
— Но это другое, Вик. Ты была совсем девочкой...
— А ты что, не человек? — перебила дочь. — Ты думаешь, взрослых можно унижать, а детей нельзя?
Лариса задумалась. Действительно, почему она считала нормальным то, что никогда не посоветовала бы дочери?
— Мам, — продолжала Вика, — я четыре года смотрела, как ты меняешься. Как становишься серой, незаметной, вечно виноватой. Я злилась на тебя за это. Мне казалось, что ты предала саму себя.
— Я хотела семью, Вик. Хотела, чтобы у тебя был отчим...
— У меня был отец. Плохой, но был. А отчим мне был не нужен. Мне нужна была мама. Настоящая. А не тень, которая боится лишнее слово сказать.
Лариса заплакала. Тихо, без всхлипов, просто слёзы текли по щекам.
— Прости меня, доченька.
— Не за что прощать, мам. Ты прожила как смогла. Но теперь... теперь у тебя есть шанс прожить по-другому.
Они разговаривали до поздней ночи. Вика рассказывала о своей работе, планах, мечтах. Лариса слушала и удивлялась — когда её дочь стала такой взрослой, мудрой? Когда она перестала её замечать?
— Мам, а что ты умеешь делать? Кроме домашнего хозяйства.
Лариса задумалась.
— Я... я закончила педагогический институт. Работала в школе учителем русского языка и литературы. Но это было так давно...
— Двадцать лет назад — это не так давно. Может, попробуешь вернуться к работе?
— Кто меня возьмёт? Я столько лет не работала...
— А ты попробуй. В школах сейчас нехватка учителей. И потом, можно начать с репетиторства. Или в библиотеке поработать...
Лариса кивнула. А ведь и правда можно попробовать. Она всегда любила книги, детей. Почему забыла об этом?
— Вик, а можно... можно я у тебя пока поживу? Пока не найду работу, не сниму что-нибудь?
— Конечно, мам. Комната маленькая, но мы устроимся.
На следующий день Лариса проснулась и долго не могла понять, где находится. Потом вспомнила и улыбнулась. Впервые за много лет она выспалась. Никто не будил её в шесть утра, требуя завтрак.
Вика уже ушла на работу, оставив записку: "Мам, в холодильнике есть всё для завтрака. Освоюсь, как дома. Вернусь к семи".
Лариса приготовила себе кофе — настоящий, крепкий, как любила, а не растворимый, который предпочитал Олег. Села у окна с чашкой и просто смотрела на улицу.
В одиннадцать утра зазвонил телефон.
— Лариса, что за театр?! — кричал в трубку Олег. — Ты совсем с ума сошла? Немедленно возвращайся домой!
— Не кричи на меня, — спокойно сказала Лариса.
— Как это не кричи?! Ты бросила семью! Мать больная, дочь расстроена, а ты...
— А я что?
— Ты обязана быть дома! Ты жена!
— Жена, — повторила Лариса. — А ты муж? Или хозяин, которому нужна прислуга?
— Ну началось! Опять твои фантазии! Лара, хватит дурить. Все ругаются иногда. Я погорячился, извини. Давай забудем эту глупость.
— Это не глупость, Олег.
— Хорошо, хорошо! Если тебе нужно внимание — я понял. Купим тебе что-нибудь красивое. Или съездим куда-нибудь в отпуск.
— Мне не нужны подарки, Олег. Мне нужно уважение.
— Да какое ещё уважение? О чём ты говоришь? Я тебя содержу, одеваю...
— Прощай, — сказала Лариса и отключилась.
Телефон тут же зазвонил снова. Лариса его выключила.
Следующие дни пролетели незаметно. Лариса приводила в порядок резюме, искала вакансии, гуляла по городу. Она забыла, как это — иметь свободное время. Не нужно было ни за кем убирать, никому готовить, не нужно было следить за настроением окружающих и подстраиваться под их желания.
Вечерами они с Викой разговаривали. Осторожно, постепенно восстанавливая связь, которую Лариса когда-то едва не разрушила.
— Мам, а помнишь, как ты мне сказки рассказывала? — спросила дочь однажды.
— Конечно помню. Ты "Красную Шапочку" требовала каждый день.
— А потом ты замуж за Олега вышла, и сказки кончились.
Лариса вздохнула.
— Я думала, что делаю для тебя лучше. Что полная семья...
— Мам, полная семья — это когда все друг друга любят и уважают. А не когда есть формальные роли.
Лариса кивнула. Да, она тогда многое поняла неправильно.
Через неделю после ухода из дома ей позвонила Анна Петровна.
— Лариса, милая, — заискивающим голосом говорила свекровь, — ну что ты как маленькая? Обиделась и ушла... Олег дурак, конечно, но мужчины же все такие. Ты возвращайся, а я с ним поговорю.
— Анна Петровна, я больше не вернусь.
— Да как же так? А кто за мной ухаживать будет? Я же старенькая...
— Вы не старенькая. Вам шестьдесят два года, вы вполне можете сами о себе заботиться.
— Но я привыкла... А Машенька? Она же ещё ребёнок!
— Машеньке семнадцать лет. В её возрасте я уже институт поступала и сама себе еду готовила.
Анна Петровна помолчала, а потом голос её стал злым:
— Вот что значит лицемерие! Четыре года делали из тебя человека, а ты...
— До свидания, — прервала её Лариса и положила трубку.
Удивительно, но вместо обиды она чувствовала облегчение. Как будто окончательно убедилась в правильности своего решения.
На второй неделе Лариса нашла работу. В районной библиотеке требовался помощник библиотекаря. Зарплата маленькая, но для начала хватит. Заведующая, Татьяна Михайловна, оказалась приятной женщиной лет пятидесяти.
— Опыта работы в библиотеке у вас нет, — сказала она, просматривая резюме, — но образование подходящее. И потом, мне нужен человек ответственный, аккуратный. А судя по тому, как вы оформили документы, вы именно такая.
Лариса улыбнулась. Давно её никто так не хвалил.
— Когда можете приступить?
— Хоть завтра.
— Отлично. Завтра в девять утра жду.
Выходя из библиотеки, Лариса чувствовала себя окрылённой. У неё есть работа! Её место, её обязанности, её зарплата. Пусть небольшая, но своя.
Дома она рассказала новость Вике.
— Мам, я так рада! — обняла её дочь. — Ты молодец!
— Да уж, молодец... В сорок восемь лет устроилась помощником библиотекаря за копейки.
— Мам, не принижай себя. Ты сделала первый шаг. А дальше будет проще.
И правда оказалось проще. Работа в библиотеке понравилась. Спокойная, творческая. Лариса помогала читателям найти нужные книги, оформляла новые поступления, вела картотеку. Татьяна Михайловна оказалась прекрасным руководителем — требовательной, но справедливой.
Коллеги тоже были хорошие. За обедом они обсуждали книги, делились новостями, иногда жаловались на жизнь. И к Ларисе относились как к равной. Её мнение имело значение, с ней советовались.
Через месяц работы Лариса поняла, что начала забывать о своих прежних проблемах. Она думала о работе, о книгах, о планах с дочерью, а не о том, кто и что о ней подумает.
Олег звонил ещё несколько раз. Сначала угрожал, потом умолял, потом снова злился. Лариса разговаривала с ним спокойно, без эмоций, как с посторонним человеком. В конце концов он сдался.
— Хорошо, — сказал он в последнем разговоре. — Живи как хочешь. Только помни — назад дороги не будет.
— Я не собираюсь назад, — ответила Лариса.
К осени она накопила денег на съём небольшой квартиры. Вика помогла с переездом.
— Мам, а ты не жалеешь? — спросила дочь, когда они расставляли мебель.
— О чём?
— Ну... о доме, о семье. О том, что было.
Лариса подумала.
— Знаешь, Вик, я жалею только об одном — что так долго терпела. Что так долго не решалась быть собой.
— А семью не жалеешь?
— Семья — это когда тебя любят такую, какая ты есть. А не такую, какой хотят сделать. То, что было у меня с Олегом, семьёй не назовёшь.
Новая квартира была маленькой — одна комната, кухня, ванная. Но она была её. Лариса могла решать, что готовить на ужин, какие передачи смотреть, во сколько ложиться спать. Могла читать перед сном или слушать музыку. Могла позвонить дочери просто так, чтобы поговорить.
Зимой к ней стали приходить ученики. Сначала одна девочка из седьмого класса, которая отставала по русскому языку. Потом ещё двое. Репетиторство оказалось неплохим дополнением к основной работе.
— У вас талант к преподаванию, — сказала мама одного из учеников. — Мой Серёжа раньше русский ненавидел, а теперь прямо влюбился в литературу.
Лариса улыбалась. Да, она помнила это чувство — когда видишь, как ребёнок вдруг понимает что-то новое, как загораются его глаза. Почему она забыла, как любила преподавать?
Весной у Вики родился сын. Маленький, розовый, смешной. Лариса стала бабушкой.
— Как назовём? — спрашивала дочь.
— Тебе решать. Ты мама.
— А мне нравится имя Артём. Что думаешь?
— Прекрасное имя. Артёмушка... — Лариса взяла внука на руки, и сердце наполнилось такой нежностью, что захотелось плакать.
Она помогала дочери с ребёнком, но не навязывалась. Приходила, когда просили, давала советы, когда спрашивали. И видела, как Вика расцветает в материнстве.
— Мам, — сказала дочь однажды, — я так рада, что ты наконец стала собой. Артёмка будет расти с бабушкой, которая знает себе цену.
Летом Лариса поехала в отпуск. Не к морю, не за границу — просто в соседний город, к своей двоюродной сестре. Они с Ниной не виделись лет десять, но сразу нашли общий язык.
— А помнишь, — рассказывала Нина, — как мы в детстве мечтали путешествовать? Ты хотела стать журналисткой и ездить по всему миру.
— Жизнь вносит коррективы, — улыбнулась Лариса.
— Вносит, но не отменяет мечты. Тебе только сорок девять лет, Лар. Впереди ещё полжизни.
И правда, почему она решила, что жизнь закончена? Что все мечты остались в прошлом?
Вернувшись из отпуска, Лариса записалась на курсы компьютерной грамотности. Потом на английский язык. Мир оказался гораздо шире, чем четыре стены дома и бесконечная готовка.
Осенью ей предложили вести литературный кружок в библиотеке. Лариса согласилась с радостью. Она готовила занятия, подбирала стихи и рассказы, придумывала творческие задания. И видела, как дети увлекаются, как открывают для себя красоту слова.
— Лариса Викторовна, — сказала ей Татьяна Михайловна, — у вас настоящий дар. Дети вас обожают. Может, подумаете о возвращении в школу?
Лариса задумалась. А ведь и правда, почему бы не попробовать?
Через год после ухода из дома она получила предложение поработать в частной школе. Зарплата была в два раза больше библиотечной.
— Мам, это же прекрасно! — радовалась Вика. — Ты вернулась к своему призванию.
— Да, — улыбалась Лариса. — Я наконец поняла, что мое призвание — не мыть посуду и готовить на семью, которая меня не ценит. А учить детей любить литературу.
В новой школе её приняли тепло. Коллеги оказались дружными, директор — понимающим. Лариса вела уроки русского языка и литературы в средних классах, и снова чувствовала, как важна её работа.
Однажды зимним вечером, когда она проверяла тетради, в дверь постучали. Лариса открыла и увидела Машеньку — дочь Олега.
Девочка выросла, похорошела, но в глазах была какая-то растерянность.
— Можно войти? — спросила она.
— Конечно, проходи. Раздевайся.
Машенька сняла куртку, прошла в комнату и долго молчала.
— Лариса... — начала она наконец, — я хотела... извиниться.
— За что?
— За то, что была такой... эгоисткой. За то, что принимала как должное всё, что ты делала. За то, что никогда не говорила спасибо.
Лариса села рядом с девочкой.
— Машенька, ты была ребёнком. Дети так себя ведут.
— Нет, — покачала головой девочка. — Я уже была достаточно взрослой, чтобы понимать. Но мне было удобно, когда кто-то за меня всё делает. А потом ты ушла, и я поняла, как это тяжело — вести дом, заботиться о бабушке, готовить...
— И как вы справляетесь?
Машенька грустно улыбнулась:
— Плохо. Папа постоянно злится, что никто не готовит, как ты. Бабушка ворчит, что я неправильно убираю. А я устаю после института и не хочу ещё дома работать. Мы постоянно ссоримся.
— А папа что, не помогает?
— Он говорит, что это женские дела. Что мужчина должен только деньги зарабатывать.
Лариса вздохнула. Ничего не изменилось, значит.
— Лариса, — продолжала Машенька, — я теперь понимаю, почему ты ушла. Папа думает, что женщина — это прислуга. А женщина — это человек. Такой же, как мужчина.
— Да, Машенька. Именно так.
— А ещё я понимаю, что была несправедлива к твоей дочери. К Вике. Она приходила к нам в гости, а я её игнорировала, считала чужой. А она пыталась со мной подружиться.
— Вика добрая девочка. Она не держит зла.
— А можно... можно я иногда буду к тебе приходить? Поговорить, посоветоваться? Мне не с кем... Мама в другом городе живёт, с новым мужем. А папа... он только ругается.
Лариса обняла девочку.
— Конечно, приходи. Всегда рада тебе.
Машенька приходила регулярно. Рассказывала о своих проблемах, планах, мечтах. Лариса слушала, давала советы, иногда просто готовила чай и молча гладила девочку по голове.
— Ты знаешь, — сказала Машенька однажды, — я хочу стать психологом. Помогать людям разбираться в отношениях. Чтобы они не совершали таких ошибок, как наша семья.
— Прекрасная профессия, — одобрила Лариса.
— А ещё я поняла, какого мужа хочу. Такого, который будет меня уважать, ценить, помогать по дому. А не считать меня прислугой.
— Умница, — улыбнулась Лариса.
Весной случилось неожиданное. Лариса шла с работы и вдруг увидела знакомую фигуру у подъезда. Олег стоял с букетом цветов и нервно курил.
— Лариса! Наконец-то... Я уже час жду.
— Что тебе нужно? — холодно спросила она.
— Поговорить. Пожалуйста. Пять минут.
Она колебалась, но потом кивнула:
— Хорошо. Но здесь, на улице.
Олег протянул ей цветы. Лариса не взяла.
— Слушаю тебя.
— Я... я пришёл извиниться. И попросить... вернуться.
— Олег, мы это уже проходили.
— Нет, теперь по-другому! — горячо заговорил он. — Я понял, что был неправ. Что плохо с тобой обращался. Я изменюсь, честное слово! Буду помогать по дому, буду тебя ценить...
Лариса посмотрела на него внимательно. Олег похудел, осунулся. В глазах была не привычная самоуверенность, а что-то похожее на отчаяние.
— Что случилось? — спросила она.
— Дома... дома кошмар, — признался он. — Мать и Машка постоянно ссорятся. Дом грязный, готовить никто не хочет. А я... я не умею ничего делать по хозяйству. Ты всё делала, а я привык.
— И ты решил, что я вернусь и снова всё буду делать?
— Нет! То есть... не только поэтому. Я правда понял, что потерял. Ты была... ты была основой нашего дома.
— Основой? — переспросила Лариса. — Или прислугой?
Олег замолчал.
— Олег, — сказала Лариса мягко, — год назад я бы, может, и поверила. А сейчас понимаю — ты не изменился. Ты просто устал от неудобств. Тебе нужна не жена, а домработница.
— Это неправда!
— Правда. Ты сейчас говоришь красивые слова, потому что тебе тяжело. Но если я вернусь, через месяц всё будет как прежде. Ты снова станешь требовать, приказывать, принимать как должное.
— Нет, клянусь...
— Олег, — перебила его Лариса, — я больше не хочу жить с человеком, который не уважает меня. Не хочу каждый день доказывать, что имею право на собственное мнение. У меня теперь другая жизнь.
— Какая жизнь? — с горечью спросил он. — Съёмная квартира, гроши за зарплату...
— Жизнь, где меня ценят. Где я могу быть собой. Где не нужно извиняться за каждое слово.
Олег долго молчал.
— А если я правда изменюсь?
— Тогда ты найдёшь другую женщину. Которая полюбит тебя нового. А со мной у нас слишком много плохой истории.
— Значит, всё? Окончательно?
— Да, Олег. Окончательно.
Он кивнул, бросил цветы на землю и пошёл прочь.
Лариса смотрела ему вслед и не чувствовала ни жалости, ни сожаления. Только спокойную уверенность в том, что поступила правильно.
Летом к ней приехала Нина с мужем. Они путешествовали по стране на машине, решили заехать.
— Лар, ты прямо расцвела! — восхищалась сестра. — Помолодела, похорошела. Светишься изнутри.
— Это называется — быть счастливой, — смеялась Лариса.
— А мужчин в твоей жизни нет?
— Нет пока. И знаешь, я не ищу специально. Если встречу того, кто подходит — хорошо. Если нет — тоже неплохо. Я научилась быть счастливой одна.
— Правильно, — одобрил муж Нины. — Самодостаточная женщина — это красиво.
В новом учебном году Лариса стала завучем по воспитательной работе. Зарплата выросла, появились новые обязанности, но работа нравилась ещё больше.
Она организовывала школьные праздники, работала с трудными подростками, помогала учителям решать проблемы с родителями. И чувствовала, что нашла своё место в жизни.
Осенью произошло событие, которое стало для неё маленьким, но важным знаком.
В почтовом ящике лежала открытка без подписи. На ней была фотография осеннего парка, а внутри — короткая надпись: "Теперь я понимаю. Спасибо."
Лариса долго смотрела на открытку. Почерк был знакомый — Олег. Значит, он действительно что-то понял.
Она положила открытку в ящик стола, к другим дорогим письмам и фотографиям. Не потому, что простила или захотела помириться. Просто как память о том, что люди могут меняться. И что иногда нужно уйти, чтобы другой человек понял свои ошибки.
Вечером она сидела на кухне с чашкой чая и думала о прошедших двух годах. Как много изменилось! Она снова работала по профессии, жила в своей квартире, наладила отношения с дочерью, стала бабушкой, завела новых друзей.
И самое главное — она вернула себе уважение к самой себе.
За окном падал первый снег. Лариса улыбнулась и открыла книгу. Завтра нужно было подготовиться к урокам, а послезавтра — к занятию литературного кружка. У неё была работа, которую она любила, люди, которые её ценили, и жизнь, которую она выбрала сама.
Телефон зазвонил — звонила Вика.
— Мам, как дела? Артёмка спрашивает, когда бабушка придёт читать сказки.
— Скажи, что завтра после работы обязательно приду. И сказку расскажу новую.
— А какую?
— О женщине, которая нашла в себе силы быть счастливой, — улыбнулась Лариса.
— Со счастливым концом?
— С самым счастливым. Потому что она наконец-то поняла — счастье не в том, чтобы кому-то угождать. А в том, чтобы жить так, как подсказывает сердце.
Лариса закончила разговор и снова взялась за книгу. На душе было светло и спокойно. Она знала — что бы ни приготовила ей жизнь дальше, она справится. Потому что теперь у неё есть самое главное — она есть у самой себя.
________________________________________________________________________________________
🍲 Если вы тоже обожаете простые и душевные рецепты, загляните ко мне в Telegram — там делюсь тем, что готовлю дома для своих родных. Без лишнего пафоса, только настоящая еда и тепло кухни.
👉Нажать для перехода в Тelegram
👉🍲 Домашние рецепты с душой — у меня во ВКонтакте.