– Ты мешаешь мне быть счастливым, – сказал муж и закрыл за собой дверь, не оглянувшись.
Лена осталась стоять посреди прихожей, прижимая к себе старый махровый халат, в котором не раз встречала его с работы. Он только что ушёл, оставив после себя запах табака и чего-то резкого, чужого. Она не сразу поняла, что это был не просто упрёк в сердцах, не ссора, которая закончится молчанием на кухне и парой нелепых слов за ужином. Он действительно ушёл. Ушёл к своей бывшей.
– Иди, если тебе там лучше, – прошептала она, когда щёлкнул замок.
На кухне дымилась чайная кружка, недопитая им, рядом стояла тарелка с бутербродом. Она всегда резала колбасу тонко, как он любил. Хлеб – только чёрный, масло не солила. В мелочах она знала его наизусть. А он? Он просто встал, оделся и ушёл, как будто ничего общего между ними не было. Ни дома, ни лет, ни разговоров по ночам, ни слёз, ни смеха, ни сына, которого они так ждали и которого так и не стало.
В зале щёлкнул телевизор – сын включил мультики. Лене казалось, что этот звук разрезал воздух, как нож. Она вышла, села рядом на диван, провела ладонью по волосам мальчика.
– Мам, а папа опять пошёл на работу?
– Да, Сашенька, на работу… – тихо ответила она и прижала сына к себе. – Ты мультики смотри, я сейчас.
Она пошла в спальню, закрыла за собой дверь, чтобы не слышать, как весело пищат нарисованные звери. В комнате пахло им – Витей. Его рубашки висели в шкафу, его одеколон стоял на полке, аккуратно, как он сам ставил всё на своё место.
Телефон на тумбочке мигал. Сначала Лена не хотела брать его в руки, но потом всё же включила. Сообщение. От Нины.
«Он уехал. Всё решил. Мы будем вместе. Извини, но это правда – он меня любит. Ты сильная, справишься».
Лена уронила телефон. Нина. Та самая Нина, с которой Витя встречался ещё до неё. Тогда он говорил, что с Ниной у них ничего не вышло, что всё было как по учебнику – красиво, но пусто. А потом появилась Лена, и стало по-настоящему.
Он так и говорил.
– С тобой всё по-настоящему, – шептал в первый вечер, когда она осталась у него. – Мне не надо фальши, мне с тобой тепло.
Она верила. Строила дом, семью, укладывала по кирпичику каждый день. А теперь всё рухнуло.
Вечером она всё рассказала Марине – подруге, с которой они дружили с самого института.
– Ты думаешь, он к ней всерьёз?
– А ты как думаешь, Маринка? Он ушёл. К ней. Оставил нас. Как по щелчку.
– Знаешь, Ленка, это ещё не конец. Это у него в голове будто кто-то выключатель щёлкнул. А потом включит обратно – прибежит, покается.
– А мне оно надо? Ждать? Вернётся, а я встречу его как спасителя? Я так не умею.
– Никто не умеет. Все учатся. А ты думай пока о себе и Сашке. У тебя сын, понимаешь?
Да, сын. Саша стал её якорем. Она каждый день вставала, собирала его в садик, возвращалась в пустую квартиру, пила чай на кухне, где теперь постоянно лежала одна чашка. Его кружку она убрала в шкаф – не потому что злилась, просто не могла больше видеть её на столе.
Иногда по ночам ей казалось, что он вернулся. Будто вот – щёлкает ключ в замке, он тихо заходит, снимает ботинки, ставит их в угол. Она не встаёт, делает вид, что спит, а он ложится рядом, обнимает, дышит ей в шею. И Лена в этом сне улыбается. Но утром в коридоре пусто.
Через неделю Витя позвонил.
– Как вы?
– Саша в саду. Я дома.
– Я не об этом. Ты как?
– Нормально. Спасибо, что поинтересовался.
– Я... хотел поговорить. Встретиться.
– У тебя же всё хорошо теперь. Зачем встречаться?
– Просто. Ты всё-таки… ты важна.
– А я-то думала – мешаю тебе быть счастливым.
Он замолчал. Потом выдохнул:
– Прости. Это я сгоряча. Просто всё навалилось. И ты, и Саша, и моя работа, и этот быт. Мне казалось, я умираю.
– Умирал? А теперь ожил?
– Не совсем. Просто… я хотел лёгкости.
– А наш сын – это что? Груз?
– Нет! Я люблю его. И тебя люблю… любил…
– Договори уже. Не мни слова.
– Я не знаю, как правильно.
– А я знаю. Ты ушёл. Всё.
Лена выключила телефон. Села на кухне. За окном шумели деревья. Осень была в самом разгаре. Листья падали, как падает всё живое, когда приходит пора. И только дети продолжают расти, смеяться, требовать какао и пластилин.
На следующий день она решила продать кольцо. Обручальное. Оно лежало в шкатулке, холодное, тяжёлое. Лена сдала его в скупку, а на вырученные деньги купила себе хорошие сапоги и Сашке новую куртку. Ярко-синюю, с капюшоном.
Витя снова позвонил через несколько дней.
– Лен, давай я хоть к Сашке заеду. Погуляю с ним.
– Без Нины?
– Конечно. Она… ну, она не при чём.
– Ах, не при чём? Интересно. Ладно. Приезжай.
Саша обрадовался. Ухватил отца за руку и потащил к лестнице.
– Папа, ты с нами теперь жить будешь?
Лена напряглась, но Витя аккуратно опустился на корточки.
– Нет, Сашенька. Но я тебя очень люблю. Мы с мамой поговорили, и я буду приходить, если ты не против.
– А можно?
– Конечно. Только слушай маму, хорошо?
Саша кивнул. Потом шепнул:
– А у тебя есть новая мама?
Витя замялся.
– Есть тётя Нина, но ты не обязан её любить. Просто знай, что я тебя люблю всегда. Ладно?
Саша опять кивнул, и Лена вдруг почувствовала: тяжесть, которую она несла все эти дни, немного отступила.
После прогулки они с Витей стояли в подъезде.
– Спасибо, – сказал он.
– За что?
– Что не запретила. Что не накричала. Ты… сильная.
– Не льсти мне. Я злюсь. Я обижена. Но Саша тут ни при чём.
– Я всегда буду рядом. Если что – зови.
– Не буду звать. У нас с тобой разное теперь. Ты хотел лёгкости – живи с ней. А я с сыном жить буду. По-настоящему.
Он ушёл. А Лена пошла стирать его свитер, который Саша надел на прогулку. Потом заварила чай и посмотрела в окно. Над домом висело серое небо. Осень продолжалась. Но где-то внутри неё уже росло новое. Тихое, упрямое. Будущее.