— Ты всегда мне завидовала, — сказала Нина, глядя на сестру прямо в глаза. — С детства. И сейчас не изменилась.
Ольга стояла у двери, держа в руках конверт с тиснёным краем, на котором крупным шрифтом было напечатано: «Свадьба моей дочери. Приглашение». Она не сразу поняла, что происходит. Только почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Что ты несёшь? — спросила она тихо.
— Всё, — сказала Нина, — я не хочу тебя там видеть.
Она вырвала конверт из рук Ольги, разорвала его пополам, потом ещё раз, и бросила клочки на пол, как будто это был мусор.
— Ты с ума сошла? — выдохнула Ольга. — Это же моя племянница! Я её крестная! Я с пелёнок её знаю!
— Тем более, — сказала Нина, — ты должна понимать, что я не желаю, чтобы ты приходила и своим видом всё портила.
— Каким видом? — Ольга почувствовала, как внутри всё сжимается. — Я пришла, чтобы поздравить. Чтобы быть рядом. Чтобы поддержать тебя в этот день!
— Поддержать? — Нина горько усмехнулась. — Ты всю жизнь только и делала, что сравнивала. Меня с тобой. Мою жизнь с твоей. Мою квартиру с твоей. Моего мужа с твоим. А теперь ещё и мою дочь с твоей.
— Я никогда не сравнивала, — сказала Ольга. — Это ты так решила.
— Да ладно! — Нина повысила голос. — Каждый раз, когда я что-то показываю — новую сумку, платье, фото с отдыха — ты сразу: «А у меня вот такая же, только дороже», или: «А мы с Валерой в прошлом году были в Турции, нам дали люкс». Это не сравнение? Это что, по-твоему?
— Я просто делюсь, — сказала Ольга. — Я не хотела тебя обидеть.
— А ты не обижаешь, ты унижаешь, — сказала Нина. — Ты всегда говоришь так, будто твоя жизнь — эталон. А моя — как будто недобор.
Ольга посмотрела на неё и вдруг увидела не сестру, а чужого человека. Такой злой, такой напряжённой она никогда её не видела.
— Я пришла с добром, — сказала она. — Я не просила тебя меня приглашать. Я сама бы не пошла, если бы ты не прислала конверт. Но ты прислала. Значит, я подумала — ты хочешь меня видеть.
— Я не думала, — сказала Нина. — Я просто выполняла формальность. Как положено — родная сестра, крестная. А потом вспомнила, как было всегда. Как ты приходишь на мой день рождения и начинаешь рассказывать, как ты отметила свой. Как ты смотришь на мою дочь и говоришь: «Хорошо, что она пошла в тебя, а не в Олега». А он мой муж, между прочим. Ты его не уважаешь.
— Я не хотела, — повторила Ольга. — Я просто сказала, что девочка красивая.
— Ты сказала, что она пошла в меня, потому что я красивая, а он — нет, — сказала Нина. — Это обидно. Ты даже не замечаешь, как режешь.
Ольга опустила глаза. В голове крутились слова, но ни одно не казалось правильным. Она хотела объяснить, что никогда не хотела задеть, что просто не умеет иначе, что она такая с детства — говорливая, открытая, может, даже немного хвастливая. Но сейчас это звучало бы как оправдание.
— Ладно, — сказала она. — Я не пойду. Не надо.
— Вот и хорошо, — сказала Нина. — А то думала, придёшь, сядешь в самый центр, будешь рассказывать всем, как ты воспитывала дочь, как она карьеру сделала, как у неё муж миллионер. А моя Света выходит за обычного парня, который работает слесарем. И что? Он добрый. Он её любит. У них будет семья. А твоя дочь — одна, в квартире на двадцатом этаже, с кошками и тоской.
Ольга вздрогнула. Это было близко к правде. Её дочь действительно жила одна. Не сложилось с мужем. Не сложилось с детьми. Работала в банке, приходила поздно, ела перед телевизором. Иногда Ольга приезжала к ней, смотрела на эти стерильные комнаты, на идеальный порядок — и чувствовала, как внутри становится пусто.
— Я не хотела тебя унижать, — сказала она снова. — Я просто горжусь своей дочерью. А ты — своей. В чём разница?
— В том, — сказала Нина, — что ты гордишься, как будто это победа над кем-то. А я — просто радуюсь за свою. И не хочу, чтобы ты приходила и своим присутствием превращала праздник в соревнование.
Ольга молчала. Она хотела сказать, что готова сидеть в уголке, молчать, просто смотреть. Но поняла — это уже не поможет. Доверие сломано. И сломано не сегодня.
Она вышла из дома сестры и пошла вниз по лестнице. На каждой ступеньке всплывали воспоминания. Детство. Маленькая комната, две кровати. Мама всегда хвалила Ольгу: «Вот умница, пятёрка по математике». А Нина получала четвёрки, и мама говорила: «Ну ты и лентяйка». Ольга тогда не замечала, как сестра сжимает кулаки. Ей казалось — это нормально. Ведь она действительно старалась.
Потом школа. Ольга — вожатая, староста, красавица. Нина — в стороне, в библиотеке, с книгами. Мальчики не обращали на неё внимания. А Ольга — всегда в центре.
— Ты не понимаешь, — сказала однажды Нина, когда им было по шестнадцать. — Ты всё получаешь легко. А я должна за всё бороться.
— А что бороться? — удивилась тогда Ольга. — Учись, и всё будет.
Нина тогда ничего не ответила. Только посмотрела так, будто видит её впервые.
Через несколько дней Ольга сидела на скамейке у дома. В руках держала старый фотоальбом. Открыла на странице, где они обе — молодые, на пляже. Ольга в ярком купальнике, Нина — в скромном, смотрит в сторону. Тогда Ольга сказала: «Нин, ты бы купальник ярче взяла, ты же не старуха». А Нина ответила: «Мне и этот нормально».
Ольга закрыла альбом. В горле стоял ком.
Она вспомнила, как приезжала на дачу к Нине прошлым летом. Та показывала новый забор, клумбы, кухню.
— Хорошо устроились, — сказала Ольга. — А у нас забор уже гниёт, Валера всё обещает поменять.
— Так поменяй, — сказала Нина.
— Да где взять время, — вздохнула Ольга. — Мы с Валерой на даче редко бываем. Летом он на работе, осенью — в командировках. А дочь живёт в городе.
— Мы с Олегом тоже работаем, — сказала Нина. — Но дача для нас — отдушина. Мы по субботам здесь. Всё сами делаем.
— Молодцы, — сказала Ольга. — У меня бы руки не дошли.
И тут же добавила: «А у моей дочки, между прочим, квартира в центре. С евроремонтом. И вид на Неву».
Она тогда не поняла, как Нина напряглась. Сейчас поняла.
Ольга пошла к подруге, к Людмиле. Та жила на другом конце города, но Ольга решила — нужно поговорить.
— Ты же знаешь Нину, — сказала она, садясь за стол. — Мы ведь не враги. Мы сёстры.
— А она так не считает, — сказала Людмила, наливая чай. — Ты сама говорила — она давно обижается. Что ты хвастаешься, что всегда как будто выше её.
— Но я же не со зла! — сказала Ольга. — Я просто рассказываю, как живу.
— А она слышит — ты хвастаешься, — сказала Людмила. — И не важно, со зла или нет. Важно, как это звучит.
Ольга молчала. Чай остыл, но она не пила.
— Я думала, у нас всё нормально, — сказала она. — Мы же звоним друг другу, приезжаем, поздравляем. Я помогала ей, когда Света родилась. Сидела с ней, пока она в больнице была.
— Помогала, — кивнула Людмила. — Но потом приехала и сказала: «А у моей подруги роды в частной клинике были, ей акушерка каждые два часа давала шампанское».
Ольга замерла.
— Я такое говорила?
— Говорила, — сказала Людмила. — И не раз.
Ольга закрыла лицо руками.
— Боже, — прошептала она. — Я и не знала, что так звучу.
— А она знала, — сказала Людмила. — И давно молчала. А теперь — хватит.
Через неделю Ольга снова пришла к сестре. Без конверта, без подарка. Просто стояла у двери.
— Я пришла извиниться, — сказала она.
Нина открыла, на лице — настороженность.
— Зачем?
— За всё, — сказала Ольга. — За то, что я всегда говорила не то. За то, что ты чувствовала себя хуже. Я не хотела этого. Я просто… я всегда боялась, что меня не оценят. Что я недостаточно хороша. И поэтому рассказывала, как у меня всё хорошо. Чтобы подтвердить, что я — нормальная. Что у меня всё в порядке.
Нина смотрела на неё и молчала.
— А ты, — продолжила Ольга, — ты всегда была настоящей. Ты любишь Олега, ты воспитала Свету, у тебя дом, где пахнет уютом. А у меня… у меня квартира, как выставка. И дочь, которая одинока. И муж, который всё дальше. Я завидую тебе, Нина. По-настоящему. Не твоему дому, не твоему забору. А твоей жизни. Тому, что ты живёшь, а не существуешь.
Нина вздрогнула.
— Ты… что?
— Я завидую тебе, — сказала Ольга. — И если бы ты сказала мне это раньше, может, я бы изменилась.
Нина постояла, потом открыла дверь шире.
— Заходи, — сказала она. — Чай будешь?
Ольга вошла. Кухня была тёплой, на столе — ваза с полевыми цветами.
— Я не хочу тебя на свадьбе, — сказала Нина. — Не потому что ненавижу. А потому что боюсь. Боюсь, что ты скажешь что-то, и всё снова рухнет. Что я опять почувствую себя второй сорт.
— Я не скажу, — пообещала Ольга. — Я просто буду сидеть. Смотреть. Радоваться за Свету.
— А если не сдержишься?
— Тогда уйду, — сказала Ольга. — И больше не приду. Обещаю.
Нина посмотрела на неё долго. Потом кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Приходи. Но молчи, если не знаешь, что сказать.
Ольга кивнула.
— Спасибо, — сказала она тихо.
Свадьба была скромной. В ресторане, недалеко от дома. Ольга пришла в простом платье, без украшений. Села в угол, как и обещала.
Она смотрела на Свету — счастливую, в белом платье, с глазами, полными слёз радости. Рядом — молодой человек, держит её за руку, улыбается. Простой, добрый, настоящий.
Ольга смотрела и думала: «Вот она, настоящая любовь. Не в шикарных машинах, не в дорогих кольцах. А в том, что ты чувствуешь себя в безопасности рядом с человеком».
Когда подавали торт, Нина встала и сказала:
— Я хочу поблагодарить всех, кто пришёл. Особенно тех, кто прошёл со мной долгий путь. Кто был рядом, когда было трудно. Кто не сдавался.
Она посмотрела на Ольгу. И чуть кивнула.
Ольга почувствовала, как сердце сжалось. Но на этот раз — не от боли, а от тепла.
После тостов она подошла к сестре.
— Спасибо, что пустила, — сказала она.
— Я не пустила, — сказала Нина. — Я дала шанс. Посмотрим, как будет дальше.
— Я постараюсь, — сказала Ольга.
Они не обнялись. Не плакали. Просто стояли рядом. Как будто впервые за много лет снова стали сёстрами.