19 октября 1828 года, на лицейском собрании в Петербурге, Александр Сергеевич Пушкин взял в руки перо и… подписал себя в протоколе:
«Пушкин — француз (смесь обезьяны с тигром)».
Что это было? Самоирония? Или болезненное воспоминание, обёрнутое в шутку?
Два прозвища одного Пушкина
Когда Александр Пушкин поступил в Царскосельский лицей, ему сразу прилепили кличку «Француз». За прекрасный французский язык, за любовь к Вольтеру, за интонации в речи.
В Лицее вообще по-французски говорили все: язык был вторым официальным. Поэтому «Француз» звучало не как упрёк, а как своеобразная медаль. Но разве такие - хорошие, позитивно характеризующие прозвища могут прижиться в детской среде? Разумеется, долго это имя не продержалось.
Всё изменил один мальчик Михаил Яковлев, близкий друг и будущий издатель Пушкина. Человек с высоким артистическим талантом, мастер пародии. Однажды он, глядя на мимику, прыжки, вспышки гнева и походку Саши Пушкина, хохотнул:
«Ты не просто Француз, ты смесь обезьяны с тигром!»
Если знать предысторию, вы оцените тонкость этой ассоциации.
Вольтер однажды охарактеризовал нацию как нечто среднее между лёгкой обезьяной и опасным тигром - дескать, французы такие.
Яковлев и совместил все эти вещи:
«Обезьяньи» черты во внешности и поведении:
Приплюснутый, слегка расплющенный нос и широкие губы придавали его лицу необычность. И по внешности современники и до этого его сравнивали с обезьяньей мордочкой.
Его живость, «вертлявость» в движениях и мимике. Непоседа. Все это напоминало, как мартышка озорно развлекается.
А от тигра - вспыльчивость и выразительные, яркие, горящие глаза. Говорили - «взгляд хищника».
Помножьте это на характеристику, данную Вольтером своему французскому народу (и прозвище Француз, которое было первым у Пушкина). Получилось тонко и метко.
Шутка въелась и сразу пошла в лицейский народ.
И это, не взирая на то, что «погоняло» получилось длинным.
Как Пушкин переживал эту кличку
Сначала болезненно. Мальчику с приплюснутым носом и «арапским профилем» не до смеха. Он комплексовал. Носил высокий цилиндр, чтобы казаться выше. Прятался за ядовитый юмор и стихи.
Но прошло лет десять. Зрелый Пушкин научился смеяться над собой. Он принял этот образ. Превратил обиду в часть литературного автопортрета.
Да, как ни странно, на мой взгляд это пошло ему на пользу. Это стало его тренировкой и он быстро освоил правильную реакцию на эту дразнилку - а именно, самоиронию. А это самая здоровая реакция на любые дразнилки. Еще и творческая. И стихи его от этого потом только выиграли.
«Кюхельбекерно и тошно»
Пушкин не был безответной жертвой. Хотите, товарищи-друзья дразниться? Хорошо! Саня Пушкин врубает ответку.
Пушкин сам был царём лицейской сатиры. Скажем, на друга Кюхельбекера он сочинил эпиграмму:
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно».
Пушкин не раз давал товарищам звучные прозвища.
Вильгельму Кюхельбекеру, конечно, досталось больше всего. Он был «Кюхля» и «Сухарь» (намек на немецкое происхождение и строгость характера).
Иван Малиновский получил прозвище «Казак» за драчливый нрав, а Александр Горчаков -«Франт» за склонность к щегольству.
Николая Шишкова прозвал «Драматург-Комод», за то, что тот любил театр и был полноватым и массивным (Комод).
Повезло только Антону Дельвигу - его Пушкин называл «приятель задушевный». Это было редким исключением в пушкинском (да и вообще, в мальчиковом) арсенале - положительное, ласковое прозвище. Просто Дельвиг был ну очень хорошим человеком - ни одной гадости в лицее про него никто придумать не смог.
Яковлеву же смешной псевдоним он не придумал. Но всегда метко и с юмором обшучивал его актерское поведение в обычной жизни.
Как сложилась судьба шутника Яковлева
Михаил Лукьянович Яковлев - тот самый парень, который первым произнёс обидную фразу. В лицее его звали «Паяс 200 номеров» и «Комедиант».
Он, действительно, постоянно шутил и прослыл забавным импровизатором. И в то же время, тонким, глубоким, добрым другом.
После лицея он стал сенатором, директором типографии, помогал Пушкину издавать «Историю Пугачёвского бунта». Продолжал музицировать и играть сценки, писал красивые романсы на стихи своих друзей.
Он собирал лицейские вечера, хранил архив, поднимал тосты за «Александра нашего, Пушкина».
Когда Пушкин погиб, переживал очень сильно. Напоследок сказал:
«Увы, брат наш улизнул из нашего круга...»