Ольга с наслаждением втянула полной грудью прохладный, пахнущий яблоками и влажной землёй воздух. Её дача, старенький, утопающий в зелени домик, доставшийся ей от бабушки, была её местом силы. Здесь, вдали от городской суеты, она чувствовала себя по-настояшему дома. Каждый скрип половицы, каждая яблоня в заросшем саду, каждая выцветшая фотография на стене были пропитаны воспоминаниями о её детстве, о любви и заботе, которыми её окружала бабушка. После её ухода эта дача стала для Ольги не просто недвижимостью, а святыней, островком её личного прошлого, который она оберегала, как зеницу ока.
Её муж, Кирилл, поначалу разделял её любовь к этому месту. Первые годы их брака они проводили здесь все выходные. Но со временем его восторги поутихли. Он всё чаще находил предлоги, чтобы остаться в городе, ссылаясь на усталость и неотложные дела. Настоящей же причиной, как догадывалась Ольга, была его семья — властная сестра Анна и её сын-подросток Дима. Они жили в одном городе с ними и считали своим долгом постоянно требовать внимания и участия Кирилла в их жизни.
Анна, оставшись без мужа, вложила всю свою нерастраченную энергию и амбиции в единственного сына. Дима, мальчик, безусловно, умный и способный, рос с убеждением в своей исключительности. Его мать решила, что он непременно должен получить образование за границей, в престижном европейском университете, и эта идея стала для неё навязчивой.
Проблема, как всегда, была в деньгах. Ни скромная зарплата Анны, ни алименты от бывшего мужа не могли покрыть и десятой части стоимости такого обучения. И тогда вся тяжесть ответственности за «блестящее будущее» племянника легла на плечи Кирилла.
Сначала это были «небольшие» просьбы.
— Кирюша, — говорила Анна, и её голос дрожал от материнской тревоги. — Димочке нужен новый компьютер для подготовки, а у меня совсем нет денег.
И Кирилл, доброе сердце, снимал с их общего с Ольгой счёта приличную сумму.
— Кирюша, нужно оплатить курсы английского с носителем языка, ты же понимаешь, без этого сейчас никуда.
И Кирилл снова платил.
Ольга пыталась говорить с мужем, объяснить ему, что его сестра откровенно манипулирует им, и что они не могут взваливать на свою, ещё не окрепшую семью, такие расходы. Но он её не слышал.
— Оля, это же не чужой ребёнок! — говорил он. — Это мой племянник! Моя кровь! У мальчика такой шанс, а ты предлагаешь от него отказаться из-за каких-то денег!
И вот, день икс настал. Дима, благодаря дорогим репетиторам и курсам, оплаченным его дядей, поступил в тот самый заграничный университет. Анна рыдала от счастья и гордости. А через день она пришла к ним домой с калькулятором и счётом из университета. Сумма, которую нужно было внести за первый год обучения, была астрономической.
— Я не знаю, что делать, — трагическим шёпотом произнесла она, глядя на брата полными слёз глазами. — Мечта всей его жизни рушится.
Кирилл сидел бледный и подавленный. Он понимал, что таких денег у них нет и быть не может. Он посмотрел на Ольгу с немой мольбой.
— Ань, мы можем взять кредит, — сказала она после тяжёлого молчания, чувствуя, как сердце сжимается от жалости к мужу. — Большой, на много лет. Нам будет очень тяжело, но если другого выхода нет…
— Какой кредит, деточка? — неожиданно вмешалась Анна. Она посмотрела на Ольгу так, будто та предложила какую-то несусветную глупость. — Зачем влезать в долги, когда деньги у вас, можно сказать, лежат под ногами?
Ольга не поняла.
— В смысле?
Анна обменялась с братом каким-то быстрым, понятным только им двоим взглядом. Кирилл отвёл глаза.
— Оля, — начал он, и голос его был напряжённым и чужим. — Мы с Аней тут всё обсудили. И нашли единственно правильное решение.
Он сделал глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду.
— Мы продадим твою дачу, чтобы оплатить учёбу моего племянника. Твое мнение меня не интересует, сразу говорю, — сказал муж Ольге. — Мы с Анной уже всё решили. Я завтра же позвоню риелтору.
Он сказал это. Просто, буднично, как будто речь шла о продаже старого велосипеда. Ольга на мгновение подумала, что ослышалась.
— Что ты сказал? — переспросила она шёпотом.
— Я сказал, мы продадим дачу, — уже более твёрдо повторил он, избегая смотреть ей в глаза. — Это же логично. Это просто старый домик, ты там бываешь три раза за лето. А тут на кону — будущее ребёнка! Судьба человека!
— Но… но это моя дача! — её голос сорвался. — Моя! Её мне бабушка оставила!
— Ну и что? — он начал терять терпение, злясь на её «непонятливость». — Ты — моя жена. А значит, проблемы моей семьи — это и твои проблемы. И твоё имущество должно служить интересам нашей общей семьи.
Он вынес ей приговор. Он, её муж, её самый близкий человек, только что, не моргнув глазом, отдал на заклание самое дорогое, что у неё было, ради амбиций своей сестры. Он предал её. Предал её память. Предал их любовь.
Ольга медленно встала. Она не плакала. Слёз не было. Внутри всё выгорело дотла.
— Ты с ума сошёл? — спросила она очень тихо. — Это дача моей бабушки. Это моя память. Это моя единственная собственность, не имеющая к тебе никакого отношения. Ты не имеешь на неё никакого права.
— Я твой муж! — закричал он, поняв, что она не собирается подчиняться. — И я имею право решать, что лучше для нашей семьи!
— Нашей семьи, Кирилл, больше нет, — так же тихо ответила она. — Ты её только что разрушил.
Она повернулась к его сестре, которая сидела с торжествующим видом победительницы.
— А ты, — сказала она, и в её голосе зазвенел металл. — Ты никогда не получишь этих денег. Я лучше сожгу этот дом, чем позволю вам, стервятникам, оплатить им ваши непомерные аппетиты.
Она взяла свою сумку и пошла к выходу.
— Ты куда? — растерянно крикнул ей вслед Кирилл.
— Я еду домой, — не оборачиваясь, ответила она. — В свой единственный настоящий дом. Чтобы защитить его от вас.
Она уехала в тот же вечер. Она приехала на свою дачу, закрыла за собой калитку на тяжёлый засов и впервые за много лет почувствовала себя в безопасности. Она знала, что её ждёт тяжёлая борьба. Что он не отступится. Что они будут давить, угрожать, шантажировать. Но она больше не боялась. Она сидела на стареньком крыльце, укутавшись в бабушкину шаль, и смотрела на звёзды. Она потеряла мужа, потеряла семью. Но она не потеряла себя. И свою память. И за это она будет бороться до конца.
Первые несколько дней на даче были для Ольги спасением. Она бродила по заросшему саду, прикасаясь к шершавым стволам старых яблонь, вдыхала пряный запах флоксов и мяты. Она разбирала на веранде бабушкины сундуки, находя пожелтевшие фотографии, старинные открытки, смешные вышивки. Каждый предмет был якорем, который держал её на плаву в бушующем море предательства, не давая утонуть в отчаянии. Она чинила рассохшуюся скамейку, полола грядки, белила стволы деревьев. Физический труд отвлекал от душевной боли, давая выход гневу и обиде.
Она ждала. Она знала, что они не оставят её в покое. Кирилл начал звонить на второй же день. Сначала его голос был требовательным и злым.
— Ольга, прекрати этот цирк! — кричал он в трубку. — Возвращайся домой немедленно! Нам нужно решать вопрос!
— Я уже решила свой вопрос, Кирилл, — спокойно отвечала она. — Я дома.
— Твой дом — со мной! — не унимался он.
— Мой дом там, где меня не предают, — говорила она и вешала трубку.
Потом его тактика сменилась. Он начал писать ей длинные, жалостливые сообщения, полные раскаяния и мольбы. «Олечка, прости, я был неправ. Я погорячился. Сестра на меня надавила. Я не хотел тебя обидеть. Я люблю тебя. Возвращайся, пожалуйста».
Она читала эти сообщения, и её сердце сжималось от боли. Часть её души, та, что всё ещё любила его, хотела поверить, простить, вернуться. Но другая, обожжённая и повзрослевшая, знала, что это лишь уловка. Он не раскаивался. Он просто испугался.
Через неделю они приехали. Вместе. Кирилл и его сестра Анна. Ольга увидела их машину, подъезжающую к калитке, и её руки похолодели. Она зашла в дом и заперла дверь на тяжёлый засов.
Они долго стучали.
— Оля, открой! — кричал Кирилл. — Давай поговорим как взрослые люди!
— Мы уже поговорили, — ответила она через закрытую дверь. — Уезжайте.
— Ах ты, дрянь! — раздался визгливый голос Анны. — Спряталась в своей конуре! Думаешь, отсидишься? Ничего у тебя не выйдет! Мы всё равно продадим этот дом, вместе с тобой, если понадобится!
Ольга не стала им отвечать. Она просто включила в комнате старый проигрыватель с любимой бабушкиной пластинкой, и звуки нежного вальса полились из окон, заглушая их крики. Через час, поняв, что их осада провалилась, они уехали.
Но они не сдались. Они начали действовать хитрее. Через несколько дней Ольге позвонил местный риелтор, с которым она шапочно была знакома.
— Ольга Викторовна? Здравствуйте, — вкрадчивым голосом заговорил он. — Тут ваш супруг, Кирилл, обратился ко мне по поводу срочной продажи вашего дачного участка. Сказал, у вас все документы готовы, и вы очень торопитесь. Мы могли бы встретиться, чтобы обсудить детали?
Это был новый удар. Значит, он не просто угрожал. Он начал действовать за её спиной, пытаясь обманом продать её собственность.
— Передайте моему… бывшему мужу, — отчеканила она в трубку, — что если он или вы ещё хоть раз приблизитесь к моему дому, я напишу заявление в полицию о мошенничестве.
Она поняла, что больше не может просто обороняться. Ей нужно было нанести ответный удар. Она позвонила в город, наняла хорошего юриста и подала на развод и раздел совместно нажитого имущества — их городской квартиры, которая была куплена в браке. А на следующий день она сделала то, что должно было окончательно и бесповоротно отрезать им все пути к отступлению.
Она позвонила Анне.
— Аня? — сказала она, когда та взяла трубку. — Это Оля. Я не буду долго говорить. Я просто хочу, чтобы ты знала. Я подала на развод. И я наняла адвоката. И если ты или твой брат ещё хоть раз попытаетесь посягнуть на мой дом, я сделаю всё, чтобы твой сын Дима не поехал ни в какой университет.
— Что? — ахнула на том конце провода Анна. — Ты… ты угрожаешь моему ребёнку?
— Я не угрожаю. Я просто сообщаю тебе, что у моего адвоката есть очень интересные документы. Например, расписки, по которым твой брат занимал у меня крупные суммы денег, якобы на «развитие бизнеса», а на самом деле — на оплату ваших с Димой репетиторов. Если эти документы попадут в суд, боюсь, вашему семейному бюджету придётся очень несладко. И на заграничное образование денег точно не останется. Так что, — она сделала паузу, — я настоятельно рекомендую тебе и твоему брату забыть дорогу к моей даче. Навсегда.
Она повесила трубку. Она знала, что поступила жестоко. Но она также знала, что с волками нужно говорить на их языке.
И это сработало. Они исчезли. Перестали звонить, писать, приезжать. Развод прошёл на удивление тихо. Кирилл не спорил, не торговался. Он молча согласился на все её условия.
Осень подходила к концу. Ольга жила на своей даче, приводя в порядок и дом, и свою душу. Она знала, что её ждёт трудная, одинокая зима. Но она больше не боялась. Однажды, разбирая старые бабушкины вещи на чердаке, она нашла её дневник. На последней странице, написанной неровным, старческим почерком, было всего несколько строк: «Оставляю этот дом моей Олечке. Не потому, что ей негде жить. А для того, чтобы у неё всегда было место, где она может быть сильной. Где её никто не обидит».
Она закрыла дневник, и по её щекам текли слёзы. Но это были светлые слёзы. Она сидела на старом чердаке, в лучах заходящего осеннего солнца, и чувствовала, что она не одна. Её бабушка, её ангел-хранитель, была рядом. И её дом, её крепость, её выстраданное убежище, всегда будет её защищать.