Горе — странная штука. Оно не похоже на рану, которая болит, а потом затягивается, оставляя шрам. Нет. Горе — это ампутация. Ты вроде бы живёшь дальше, ходишь, работаешь, даже смеёшься иногда. Но постоянно чувствуешь фантомную боль там, где раньше была важная часть тебя. И эта пустота со временем не зарастает. Она просто становится частью твоего нового, искалеченного ландшафта.
Мою Лену забрала обледенелая трасса год назад. Февраль, сумерки, встречная фура, которую занесло. Всё до банальности просто и до невозможности чудовищно. Я был за рулём. Врачи потом сказали, что я родился не просто в рубашке, а в бронежилете — пара переломов, сотрясение и глубокая царапина через всю душу, которую не зашить ни одному хирургу. Лена погибла на месте.
Первые месяцы были как в тумане. Квартира, где каждый предмет кричал о ней. Её чашка на кухне, которую я не мог заставить себя убрать. Её духи на туалетном столике, чей аромат, казалось, въелся в сами стены. Я не жил, я существовал в режиме автопилота, поддерживаемый сочувствием друзей и тихой паникой родителей.
А потом она начала мне сниться.
Сначала это были просто воспоминания. Светлые, тёплые, как старые фотографии. Вот мы гуляем по осеннему парку, и она, смеясь, бросает в меня охапку жёлтых листьев. Вот мы сидим на кухне, пьём чай, и она рассказывает мне какую-то смешную историю с её работы. В этих снах она никогда не говорила. Она просто была рядом — живая, улыбающаяся, настоящая.
Я ждал этих снов. Они были моим единственным обезболивающим. Я ложился спать с одной мыслью: «Пожалуйста, приди сегодня». И она приходила. Я просыпался с мокрыми от слёз глазами, но с какой-то тихой радостью в груди. Она не оставила меня. Она где-то там, и она помнит.
Но несколько месяцев назад сны изменились.
Это началось с мелочей. Я снова увидел нашу кухню, Лену, заваривающую чай. Всё как обычно. Но когда я бросил взгляд на стену, то заметил, что на месте фотографии, где мы вдвоём в горах, висит другая. Её портрет. Красивый, студийный, в чёрной рамке. Я тогда не придал этому значения. Сон, что с него взять.
В следующий раз мы были в нашей спальне. Она сидела на кровати и расчёсывала свои длинные светлые волосы. Я хотел подойти, обнять её, но что-то меня остановило. Я посмотрел на тумбочку у своей стороны кровати. Там стояла моя фотография. И в уголке была маленькая чёрная ленточка.
Холодок пробежал по моей спине даже во сне. Я посмотрел на Лену. Она не улыбалась. Она смотрела на меня с такой бесконечной, вселенской тоской, что у меня заныло сердце. Она подняла руку и коснулась моего лица. Её пальцы были холодными, как лёд.
Именно тогда я впервые услышал её голос. Но он звучал не из её уст, а прямо у меня в голове. Тихий, печальный шёпот, похожий на шелест осенних листьев.
«Я так скучаю по тебе, Серёжа».
Я проснулся в холодном поту. Это был уже не просто сон-воспоминание. Это было что-то другое. Что-то неправильное.
Сны стали повторяться каждую ночь. И каждую ночь я попадал в этот искажённый мир. Наш мир, но с одной чудовищной поправкой: в нём Лена была жива, а я — мёртв.
Я видел, как она живёт. Вот она сидит за рулём нашей машины, на пассажирском сиденье — пустота. Вот она одна смотрит наш любимый сериал, завернувшись в плед. Вот она приходит на кладбище и кладёт цветы на гранитную плиту с моим именем. Она плакала, и я чувствовал её боль так остро, будто это меня разрывало на части.
Я пытался заговорить с ней, крикнуть, что я здесь, я жив! Но во сне у меня не было голоса. Я был лишь бесплотным наблюдателем, призраком в её мире скорби. А она смотрела сквозь меня и шептала в моей голове: «Если бы только можно было всё вернуть…».
Эти сны перестали приносить утешение. Они высасывали из меня все силы. Я просыпался разбитым, опустошённым, с гудящей головой и ледяными руками. Мне казалось, что холод её мира просачивается в мой. Днём я начал замечать странные вещи. То мне почудится в квартире запах её духов, хотя флакон давно выдохся. То в отражении окна на долю секунды промелькнёт её силуэт за моей спиной.
Я перестал спать. Пил литрами кофе, работал до рассвета, лишь бы не закрывать глаза. Но рано или поздно усталость брала своё, и я снова проваливался в этот кошмар, где моя мёртвая жена оплакивала меня, живого.
Однажды ночью всё изменилось. Я снова оказался в нашей квартире из её сна. Она стояла у окна и смотрела на ночной город. Я подошёл и встал рядом, зная, что она меня не видит.
«Я нашла способ», — прошелестел её голос в моей голове. Я замер.
«Способ быть вместе. По-настоя-щему».
Она обернулась и впервые посмотрела не сквозь меня, а прямо мне в глаза. Её взгляд был полон решимости и какой-то жуткой, неземной любви.
«Это будет непросто. Но это возможно. Миры могут соприкоснуться. Пустота может заполниться пустотой».
Я не понимал, что она имеет в виду, но от её слов по коже бежали мурашки.
«Скоро годовщина, Серёжа. В этот день грань будет самой тонкой. Мы просто… поменяемся местами. Ты вернёшься ко мне, а твоё место… займёт моя боль. Это справедливо. Каждый из нас заслуживает жить».
Я проснулся с криком. Поменяемся местами. Эта фраза стучала у меня в висках. Она не хотела просто видеться со мной во сне. Она хотела забрать меня туда, в свой мир скорби, а сюда, на моё место, отправить свою пустоту. Что это значило? Что я умру? Или что-то похуже?
До годовщины оставалось две недели. Моя жизнь превратилась в ад наяву. Я боялся зеркал, боялся тишины. Мне постоянно казалось, что она рядом, что её холодное дыхание касается моего затылка. Я похудел, осунулся, под глазами залегли тёмные круги. Друзья думали, что у меня депрессия на фоне горя, и советовали обратиться к психологу. Но я-то знал, что никакой психолог мне не поможет.
В отчаянии я сделал то, чего никогда бы не сделал раньше. Я нашёл по объявлению в интернете женщину, которая занималась «сложными жизненными ситуациями». Звучало как бред, но я был готов на всё.
Её звали Анна Ивановна. Это была не цыганка-гадалка, а тихая, интеллигентная пожилая женщина, живущая в обычной квартире на окраине города. Она выслушала мой сбивчивый рассказ молча, не перебивая.
Когда я закончил, она долго смотрела на меня своими ясными, умными глазами.
— То, что вы описываете, — это не просто сны, — сказала она наконец. — Ваше горе и её горе в момент аварии были так сильны, что реальность дала трещину. Создалось… эхо. Отражение. Мир, где всё пошло не так, как у нас. И этот мир хочет восстановить равновесие, как он его понимает.
— Что значит «поменяемся местами»? — прохрипел я.
— Это значит, что ваше сознание, вашу душу, вытянут туда, в мир-отражение, где вы навсегда останетесь призраком, терзаемым её горем. А сюда, в ваше тело, войдёт эхо её скорби. Пустая оболочка, которая будет просто существовать, не живя. Для всех вы будете здесь. Но это будете уже не вы.
Я похолодел. Это было страшнее смерти.
— Как это остановить?
— Её держит там не злоба. Её держит любовь. Искажённая, отчаянная, эгоистичная любовь скорбящего человека, который готов на всё, чтобы вернуть потерю. Вы не сможете бороться с ней силой. Единственный способ — напомнить ей о настоящей любви. О той, которая умеет отпускать.
— Но как?! Она же во сне!
— В ночь годовщины вы не должны бояться сна. Вы должны пойти в него добровольно. И вы должны взять с собой что-то, что является неопровержимым доказательством вашей общей, настоящей жизни. Что-то, чего не может быть в её мире-отражении. И вы должны сказать ей самые главные слова. Не «вернись», а «прощай».
Всю следующую неделю я готовился. Я выбрал то, что возьму с собой. Это была не фотография и не вещь. Это было воспоминание. Самое счастливое. День, когда мы только переехали в эту квартиру. У нас не было ни мебели, ни денег. Мы спали на матрасе на полу, ели дешёвую пиццу из коробки и до утра смеялись, строя планы на будущее. В её мире этого воспоминания быть не могло, ведь там я «умер» до переезда.
Наступил вечер годовщины. Я не пил кофе, не пытался бороться со сном. Я лёг в кровать, положил руку на пустую половину, где раньше спала она, и закрыл глаза.
Сон пришёл сразу. Я стоял посреди нашей квартиры. Она была идеальной. Чистой, светлой. И Лена ждала меня. Она была прекрасна, как никогда. В том самом платье, которое я ей подарил.
«Я знала, что ты придёшь», — прошептал её голос в моей голове. «Ты готов?»
Она протянула мне свои руки. Они больше не были холодными. Они были тёплыми, живыми. Соблазн был невыносим. Просто взять её за руки и остаться здесь, в мире, где она жива.
Но я не сдвинулся с места.
— Лена, — сказал я. И, о чудо, у меня был голос. — Помнишь, как мы переехали сюда?
Она непонимающе нахмурилась.
«Мы не переезжали. Ты… ты не успел».
— Нет, успел. Мы успели, — твёрдо сказал я. — Мы спали на полу, на старом матрасе. И ели пиццу с грибами, которую ты не очень любила, но съела, потому что я её обожал. А потом мы до рассвета рисовали на обоях план, где будет стоять диван. Ты ещё нарисовала там смешного кота.
Я говорил, и мир вокруг начал дрожать. Идеально чистые стены покрылись трещинами, как яичная скорлупа. Лицо Лены исказилось от боли и растерянности.
«Прекрати… Этого не было…»
— Это было, любимая. Это была наша жизнь. Короткая, но настоящая. И я не променяю ни одного дня из неё на эту идеальную, мёртвую копию.
Я посмотрел ей в глаза, полные слёз и отчаяния.
— Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Но ты — не моя Лена. Моя Лена погибла год назад. А я — выжил. И я должен жить дальше. Ради неё. Ради нашей памяти.
Я сделал шаг вперёд и, собрав всю свою волю, сказал самые трудные слова в своей жизни.
— Я отпускаю тебя. Прощай.
Как только я это сказал, её фигура вспыхнула ярким светом и рассыпалась на миллионы золотых искорок. Квартира за моей спиной рассыпалась в прах. И на мгновение, в этой оглушительной тишине, я увидел её. Настоящую Лену. Она улыбнулась мне — светло, тепло, как в самых первых снах, — и помахала на прощание. А потом исчезла.
Я проснулся. За окном занимался рассвет. В комнате было тихо и спокойно. И впервые за этот год я не чувствовал ледяной хватки горя на своей душе. Боль никуда не делась. Но она перестала быть удушающей. Она стала просто светлой, тихой печалью.
Я встал, подошёл к окну. Начинался новый день. Мой день. Моя жизнь. Я знал, что она больше не придёт в мои сны. Наша история закончилась. Но теперь я мог начать писать свою собственную. И я знал, что в каждой её строчке, невидимо, будет жить моя любовь к ней. Настоящая любовь. Та, которая сильнее смерти и всех её кривых отражений.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#мистика #страшныеистории #психологическийтриллер #загранью