Хрусталь разлетелся по мраморному полу ресторана "Империя" звенящими осколками, отражая свет люстр как россыпь бриллиантов. Анна замерла, глядя на разбитые бокалы, которые стоили больше, чем она зарабатывала за месяц.
— Иди в зал, позорница! — рявкнул Константин Петрович Волков, владелец элитного заведения. — Пусть все видят, какая неумеха работает на моей кухне!
Пятидесятилетний мужчина в дорогом костюме был красен от ярости. Его холеные руки тряслись, а глаза метали молнии. Весь зал замер — тридцать столиков, за которыми сидели самые богатые и влиятельные люди города, обратили внимание на скандал.
— Константин Петрович, простите, я не хотела... — начала Анна, но хозяин перебил ее.
— Молчать! Марш в зал, пусть посетители знают, кто испортил им вечер!
Двадцатипятилетняя девушка выглядела нелепо среди роскоши ресторана. Мокрые от посудомойки руки, простая форма, которая явно была ей велика, растрепанные волосы. На фоне дорогих платьев и костюмов гостей она казалась Золушкой, случайно попавшей на бал.
Анна медленно шла между столиками, чувствуя на себе десятки любопытных взглядов. Ее щеки горели от стыда, но спина оставалась прямой. В глазах не было слез — только достоинство, которое нельзя было сломить унижениями.
За одним из центральных столиков сидел пожилой мужчина в строгом темном костюме. Седые волосы были аккуратно зачесаны назад, лицо покрывали неглубокие морщины, свидетельствующие о прожитых годах. Он внимательно наблюдал за происходящим, не притрагиваясь к дорогому вину в своем бокале.
— Вот она, неумеха, которая разбила эксклюзивные бокалы! — громко объявил Волков, следуя за Анной. — Пусть каждый увидит, какой персонал приходится терпеть!
Анна остановилась в центре зала, окруженная столиками с посетителями. Свет люстр падал на нее сверху, создавая почти театральную сцену. Тишина была абсолютной — даже официанты замерли с подносами в руках.
— Простите меня, — тихо, но отчетливо сказала девушка, обращаясь ко всему залу. — Я действительно разбила посуду и испортила вам вечер.
Голос у нее был удивительно мелодичным, с легким дрожанием, которое выдавало волнение. Но слова звучали искренне, без попыток оправдаться или переложить вину.
Пожилой мужчина за центральным столиком медленно поднялся. Его движения были плавными, уверенными — движениями человека, привыкшего к тому, что на него обращают внимание. Он начал аплодировать.
Сначала тихо, размеренно. Звук его ладоней эхом отражался от высоких потолков ресторана. Затем поднялась элегантная дама в дорогих бриллиантах — и тоже начала хлопать. За ней встал молодой мужчина в смокинге. Потом еще один. И еще.
Через минуту весь зал аплодировал стоя. Тридцать столиков, сто человек — цвет городского общества — устроили овацию простой посудомойке.
Константин Петрович стоял посреди зала, не понимая происходящего. Его лицо из красного стало серым. Он смотрел на своих самых дорогих клиентов, которые рукоплескали той, кого он только что унизил.
— Что... что происходит? — прошептал он, но его слов никто не услышал за звуками аплодисментов.
Пожилой мужчина, первым вставший из-за стола, подошел к Анне. Остальные гости постепенно затихли, ожидая его слов. Было видно — этот человек пользовался особым уважением среди присутствующих.
— Как вас зовут, девушка? — мягко спросил он.
— Анна, — ответила она, все еще не понимая, что происходит.
— Анна, вы учитесь или только работаете?
— Учусь в консерватории. Заочно. Работаю, чтобы оплачивать обучение.
Мужчина кивнул, будто это объясняло многое.
— А что изучаете?
— Фортепиано. Мечтаю стать концертирующей пианисткой.
— Понятно. — Он повернулся к хозяину ресторана. — Константин Петрович, представьте нас.
Волков заметался глазами между уважаемым гостем и посудомойкой.
— Виктор Николаевич, я не понимаю...
— Представьте нас, — повторил пожилой мужчина тоном, не терпящим возражений.
— Анна... это Виктор Николаевич Романов... меценат... президент благотворительного фонда...
Анна побледнела. Имя Романова знал каждый в городе — миллиардер, филантроп, человек, который помог сотням талантливых молодых людей получить образование и начать карьеру.
— Очень приятно, Анна, — улыбнулся Романов. — А скажите, вы умеете играть на рояле?
Девушка кивнула, не доверяя своему голосу.
— Замечательно. Видите рояль в углу зала?
В дальнем углу ресторана действительно стоял белый концертный рояль — больше для антуража, чем для использования.
— Не могли бы вы что-нибудь сыграть? — попросил Романов. — Уверен, наши гости были бы рады послушать настоящую музыку.
— Но я... я в рабочей форме... руки грязные...
— Это не важно. Музыка не зависит от одежды.
Анна неуверенно направилась к роялю. Все взгляды следили за ней. Константин Петрович стоял как громом пораженный, не понимая, как простая посудомойка могла привлечь внимание самого влиятельного человека города.
Девушка села за инструмент, поправила нотную подставку, хотя ноты ей не были нужны. Пальцы коснулись клавиш — и зазвучала мелодия, от которой замер весь зал.
Это был Шопен, ноктюрн фа мажор. Музыка лилась, заполняя пространство ресторана, превращая его из места для еды в концертный зал. Анна играла закрыв глаза, полностью отдавшись музыке. Ее лицо преобразилось — исчезли следы усталости и унижения, появилось вдохновение истинного музыканта.
Каждая нота была безупречной, каждая фраза — проникновенной. Это была не техническая игра, а настоящее искусство. Гости слушали, затаив дыхание. Некоторые дамы украдкой вытирали слезы.
Когда последние аккорды замерли в воздухе, зал взорвался аплодисментами. На этот раз овация была еще более бурной. Люди кричали "Браво!", бросали цветы с праздничных столов.
Анна встала из-за рояля, растерянная от такой реакции. Виктор Николаевич подошел к ней первым.
— Потрясающе, — сказал он, беря ее за руку. — Это был настоящий талант.
Константин Петрович медленно приближался к ним, его лицо выражало смесь изумления и растерянности. Он начинал понимать, что совершил непоправимую ошибку.
— Анна, — обратился к ней Романов, — скажите, а почему такая талантливая пианистка работает посудомойкой?
— Мне нужны деньги на обучение, — просто ответила она. — Стипендии не хватает, родители не могут помочь. Папа инвалид, мама работает санитаркой в больнице.
— А сколько вам платят здесь?
— Двадцать тысяч в месяц, — тихо сказала Анна, чувствуя, как краснеют щеки.
Романов повернулся к Волкову.
— Двадцать тысяч за месяц тяжелого труда? За то, что она моет посуду в вашем заведении двенадцать часов в день?
— Виктор Николаевич, это стандартная ставка...
— Стандартная ставка для человека, который способен так играть? — голос мецената стал холодным.
По залу прошелся шепот. Гости явно осуждали хозяина ресторана.
— Константин Петрович, — продолжил Романов, — а вы знали о музыкальном образовании вашей сотрудницы?
— Нет... то есть... она не говорила...
— Не говорила? Или вы не интересовались? Не считали нужным узнать, кто работает в вашем заведении?
Волков молчал, понимая, что любые оправдания только усугубят его положение.
— Анна, — Романов снова обратился к девушке, — а вы участвовали в конкурсах? Давали концерты?
— В консерватории играла. И один раз в филармонии, когда проходил фестиваль молодых талантов. Но это было давно...
— И как выступили?
— Заняла первое место, — скромно призналась она.
Гости зашумели с новой силой. Первое место в престижном конкурсе — это уже заявка на большую карьеру.
— Значит, у нас в городе есть лауреат музыкальных конкурсов, который вынужден мыть посуду, чтобы заработать на жизнь, — подвел итог Романов.
Его слова прозвучали как приговор. Константин Петрович чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля.
— Виктор Николаевич, может, обсудим это в более спокойной обстановке...
— Нет, обсудим прямо сейчас, при всех. — Романов жестом призвал к тишине. — Анна, вы завтра увольняетесь отсюда.
— Но мне нужны деньги...
— Деньги у вас будут. Я учреждаю именную стипендию для талантливых студентов консерватории. Пятьдесят тысяч рублей в месяц. Вы станете первой стипендиаткой.
Анна открыла рот от изумления, не в силах произнести ни слова.
— Но это еще не все, — продолжил меценат. — Через месяц в нашем городе проходит международный конкурс пианистов. Я оплачиваю ваше участие — регистрационный взнос, костюм, подготовку с лучшими преподавателями.
— Я... я не знаю, что сказать...
— Скажите "да". У вас есть талант, который нужно развивать, а не закапывать в кухонной раковине.
Анна посмотрела на Константина Петровича, который стоял бледный и растерянный.
— Константин Петрович, простите, но я вынуждена уволиться.
— Анна, подожди... может, мы найдем компромисс... повысим зарплату...
— До пятидесяти тысяч? — саркастически уточнил Романов.
— Ну... это сложно... но что-то можно сделать...
— Поздно, — отрезал меценат. — Талантливые люди не должны работать за копейки у тех, кто их не ценит.
Он повернулся к залу.
— Дорогие друзья! Прошу считать этот вечер началом нового проекта — поддержки молодых талантов нашего города. Кто готов присоединиться?
Руки поднялись по всему залу. Богатые гости наперебой предлагали помощь — кто деньгами, кто связями, кто возможностями для выступлений.
— Анна будет давать частные концерты в наших домах, — предложила дама в бриллиантах. — За достойный гонорар, естественно.
— А я организую выступление в своем клубе, — добавил молодой бизнесмен. — У нас отличная акустика.
— Моя жена ведет культурную программу на телевидении, — сказал еще один гость. — Обязательно сделаем сюжет о молодой пианистке.
Константин Петрович слушал, как его самые дорогие клиенты предлагают помощь девушке, которую он только что унизил. Он понимал — его репутация в этих кругах подорвана навсегда.
— Анна, — тихо позвал он, когда шум немного утих.
— Да, Константин Петрович?
— Прости меня. Я был неправ.
— Я прощаю, — просто ответила она. — Но урок я запомню.
— Какой урок?
— Что талант рано или поздно найдет признание. А вот неуважение к людям всегда возвращается.
Виктор Николаевич улыбнулся.
— Мудрые слова. Анна, завтра в десять утра жду вас в своем офисе. Обсудим детали стипендии и подготовки к конкурсу.
— Хорошо. А сейчас можно я доиграю смену? Не хочется бросать коллег.
— Нет, — твердо сказал Романов. — Сейчас вы идете домой готовиться к новой жизни. А посуду пусть моет тот, кто не умеет ценить настоящие таланты.
Анна собрала свои вещи из подсобки, попрощалась с удивленными коллегами и вышла из ресторана под аплодисменты гостей.
Константин Петрович остался в опустевшем зале, глядя на разбитые бокалы, которые так и не убрали. Именно эти осколки изменили жизнь девушки и разрушили его репутацию в высшем обществе.