Семейное испытание
Лида никогда не представляла, что трехкомнатная квартира в панельном доме может превратиться в арену войны. Жилье досталось от бабушки три года назад, и все это время Лида с супругом Андреем жили мирно. Она работала воспитательницей в детском саду, он — водителем автобуса. Размеренная жизнь без роскоши, но и без серьезных неурядиц.
Октябрьские туманы только опустились на город, когда Валентина Петровна появилась с большой дорожной сумкой и заявила, что хочет погостить у сына.
— Ненадолго, конечно, — заверила теща, снимая драповое пальто. — В Тюмени скукота смертная. Подруги все разъехались по детям. Что мне одной делать в этой глуши?
Андрей молча перетаскивал мамины вещи в кабинет, где стоял диван-книжка. Лида наблюдала за перемещением багажа и согласно кивнула — отвернуться от пожилой женщины рука не поднималась.
Валентина Петровна обустроилась капитально. На третий день разместила по всей квартире целую аптечку витаминов, заполнила треть морозилки своими пирожками и взялась наводить порядок по своему усмотрению.
— Лидочка, а отчего у тебя плита не сверкает? — поинтересовалась теща, оттирая варочную поверхность. — Женщина должна заботиться, чтобы техника блестела.
Лида оторвалась от проверки тетрадей, которые разбирала после рабочего дня.
— Мою каждые выходные, Валентина Петровна.
— Выходных недостаточно. Я дома каждое утро все начищаю до блеска.
Придирки сыпались постоянно. То борщ Лида сварила пресный, то курицу недожарила, то белье не так развесила. Валентина Петровна высказывалась с интонацией специалиста, который делится профессиональными секретами.
— Андрюша всегда обожал рассыпчатую гречку, а не эту размазню, — вздыхала теща за ужином. — Я ему с детства такую делала, что соседки выспрашивали способ приготовления.
Андрей молча орудовал ложкой, уставившись в миску. Муж избегал участвовать в женских дискуссиях, полагая это разумной стратегией. Лида тоже не возражала, но внутри росло недовольство.
Спустя десять дней критика стала жестче.
— Наблюдаю за тобой, Лида, и не могу понять — как можно так наплевательски относиться к жилищу? — Валентина Петровна окидывала взглядом гостиную. — Супруг в поте лица трудится, а ты даже ковер как следует пропылесосить не способна.
— Валентина Петровна, я тоже работаю, — сдержанно ответила Лида. — Возвращаюсь выжатая, стараюсь все успевать.
— Работа работой, а семейный очаг важнее. Мужчина должен возвращаться в образцовый порядок.
Андрей поднял взгляд от планшета.
— Мам, у нас все в порядке.
— В порядке? — теща сощурилась. — Ты просто свыкся с хаосом. А я различаю, как должно выглядеть жилье.
Лида поднялась из-за стола и занялась мытьем чашек. Горячая вода жгла ладони, но лучше заниматься хозяйством, чем выслушивать очередную лекцию.
Ноябрь добавил новых претензий. Валентина Петровна окончательно ощутила себя полноправной хозяйкой и перестала выбирать выражения.
— Зачем покупаешь такие дорогие йогурты? — допрашивала теща, изучая содержимое холодильника. — На эти деньги можно взять килограмм творога.
— Нам с Андреем нравится качественная еда, — объяснила Лида.
— Качественная? Капризы это. В наше время радовались простокваше с хлебом.
— Сейчас другое время, Валентина Петровна.
— А основы не меняются. Бережливость актуальна всегда.
По вечерам Лида запиралась в спальне с книгой, стараясь не вслушиваться в очередные наставления. Андрей оставался с матерью у телевизора, и сквозь стену доносились их приглушенные беседы.
В конце ноября произошел первый открытый инцидент.
— Лида! — окрикнула теща из коридора. — Зачем трогала мой чайник?
— Какой чайник? — Лида обернулась от раковины.
— Керамический, что я из Тюмени везла. На донышке же моя фамилия выгравирована!
— Валентина Петровна, посуда общая. Чай завариваю для всех.
— Никакая не общая! Мой чайник — моя собственность. Не пользуйся без разрешения.
Лида выпрямилась и внимательно посмотрела на тещу.
— Хорошо. Буду спрашивать дозволения заваривать чай в вашем чайнике.
— Вот и правильно. К чужим вещам нужно относиться с почтением.
Андрей вернулся с маршрута и обнаружил жену молча расставляющую посуду на столе.
— Что произошло? — поинтересовался муж.
— Узнай у мамы, — коротко бросила Лида.
Валентина Петровна немедленно начала рассказывать, как невестка осмелилась пользоваться посудой без согласования. Андрей слушал, поддакивал и в финале развел руками.
— Ну мам, чайник ведь на столе стоит...
— Значит, если предмет стоит, то его можно хватать? — вознегодовала теща.
— Нет, разумеется. Просто... — муж заколебался. — Короче, давайте жить мирно.
Лида удивленно взглянула на супруга. Неужели Андрей считает нормальным просить разрешения на каждое действие в собственной квартире?
Декабрьские будни добавили новых мучений. Валентина Петровна окончательно почувствовала себя хозяйкой и перестала сдерживаться в формулировках.
— Эта особа меня не слышит, — сетовала теща сыну, когда Лида находилась в детской, которую переделали под кабинет. — Безответственная, эгоистичная. Я ей мудрость передаю, а она капризничает.
— Мам, потише. Лида может услышать.
— А пусть слышит! Истину скрывать незачем.
Лида стискивала зубы и продолжала проверять детские рисунки. Каждая фраза ранила острее удара, но открытая ссора представлялась еще страшнее.
Переломный момент наступил в мрачный декабрьский вечер. Лида задержалась в садике — родительское собрание затянулось. Дома уже светились окна, пахло жареными сосисками. Валентина Петровна колдовала у плиты, Андрей листал журнал за столом.
— Наконец-то изволила явиться, — процедила теща, не оборачиваясь. — Мужа голодного бросила.
— Меня задержали на собрании, — устало ответила Лида, снимая куртку.
— Собрание, собрание... А муж что, сам себя накормит? Или у тебя мужа нет?
Лида устроилась за столом рядом с супругом. Тот оторвался от журнала, кивнул молча и снова погрузился в чтение.
— Валентина Петровна, давайте поужинаем без споров.
— Без споров? — теща резко развернулась. — Когда в квартире разгром, какие тут споры? Посмотри на себя в зеркало. Растрепанная, замученная. На что похожа?
— На женщину, которая целый день воспитывает детей.
— Детей воспитывает! — фыркнула Валентина Петровна. — А своего мужчину в комфорте содержать не умеет.
Лида размеренно разливала суп по тарелкам. Руки были твердыми, но внутри все сжималось в болезненный комок.
— Андрюша, объясни своей супруге, чтобы научилась готовить как полагается, — продолжала теща. — Этот суп обычной водой разведен.
Андрей пожал плечами.
— На мой вкус, суп отличный.
— Отличный! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Ты просто позабыл, что значит настоящая кухня. Я в твои годы такой солянки делала, что полдома за рецептом приходило.
Лида молча ужинала, не поднимая взгляда. Теща тем временем входила в раж.
— Смотрю на современных жен и удивляюсь. Ни стряпать не способны, ни прибирать, ни супруга ценить. Только претензии выдвигают да деньги растрачивают.
— Валентина Петровна...
— Не Валентина Петровна! — резко оборвала теща. — Что ты себе позволяешь? Кто ты есть? Обыкновенная воспитательница! А держишься как владычица.
Лида подняла голову и спокойно посмотрела на тещу.
— Обыкновенная воспитательница в собственной квартире.
— В собственной? — Валентина Петровна вскочила из-за стола. — Ты здесь никто! Нищебродка! — крикнула теща, выплеснув на Лиду суп. — Мой сын на тебе женился из жалости!
Горячая жидкость обожгла лицо и шею, суп стекал по блузке на пол.
Лида замерла. Промокнула лицо салфеткой неторопливыми движениями. Поднялась из-за стола, сняла мокрую блузку. Андрей сидел с отвисшей челюстью, не способный вымолвить ни звука.
— Ясно, — тихо произнесла Лида. — Теперь все встало на места.
Переоделась в чистое, вернулась на кухню. Валентина Петровна стояла у плиты с выражением лица женщины, свершившей справедливое наказание.
Лида села напротив мужа и четко сказала:
— Андрей, выбирай. Или я, или твоя мать.
Муж часто моргал, словно приходя в себя.
— Лид, ну зачем такие категории...
— Категории? — Лида указала на мокрый пол. — Ты считаешь это нормальным?
— Мама просто... перенервничала...
— Мама облила меня горячим супом и обозвала нищебродкой в моей собственной квартире.
Валентина Петровна хмыкнула.
— Подумаешь, супчиком брызнула. Не кипятком же.
Лида повернулась к теще.
— Собирайтесь. Завтра отбываете.
— Как это отбываю? — опешила Валентина Петровна. — Куда я поеду в декабре?
— Туда же, откуда прибыли.
— Андрюша! — теща воззвала к сыну. — Ты слышишь, что твоя жена произносит?
Андрей сидел между двумя женщинами и осознавал, что любая фраза будет ошибочной. Молчание тоже становилось невыносимым.
— Может, все же обсудим спокойно? — попытался муж. — Мам, ты действительно переборщила...
— Я переборщила? — возмутилась теща. — А эта... персона... меня из квартиры выметает!
— Из моей квартиры, — подчеркнула Лида.
— Нашей квартиры, — поправил Андрей.
Лида внимательно посмотрела на супруга.
— Значит, нашей? Тогда решение принимаем совместно. Я высказала свою позицию. Жду твоей.
Валентина Петровна не намеревалась капитулировать без сопротивления.
— Андрюшенька! — заголосила теща, подступая к сыну. — Как ты можешь подобное допускать? Твоя родная мать! Сын обязан оберегать мать от чужих людей!
— Мам, Лида не чужой человек, — начал Андрей.
— Чужой! — не унималась Валентина Петровна. — Я тебя выносила, вскормила, воспитала, а эта... эта неблагодарная тварь меня в дождь и холод на улицу швыряет!
Теща взмахнула руками театрально, готовясь к грандиозной сцене.
— Куда я денусь? На мороз? В мои лета, больная, хворая? А все отчего? Оттого что правду высказала! Оттого что не вытерпела, как мою кровинушку притесняют!
Лида сидела невозмутимо, не вмешиваясь в представление. Андрей метался взглядом между матерью и женой, ощущая, как ситуация окончательно выходит из-под контроля.
— Андрюша, ты же видишь, — продолжала давить Валентина Петровна. — Какая я злодейка? Хотела уют создать, пользу приносила. А меня за это прогоняют!
— Мам, ты полила Лиду супом, — тихо сказал сын.
— Нечаянно! От нервов! Разве я специально? Просто сердце не выдержало, когда увидела, как мой сыночек существует...
Лида поднялась из-за стола.
— Андрей, я устала. Завтра жду решения.
Ушла в спальню, оставив мужа наедине с матерью. Валентина Петровна тотчас начала новую волну уговоров.
— Видишь? Даже слушать не желает! Надменная, бессердечная. Что это за супруга? Мужа покинула в тяжелый момент!
Андрей молча убирал остатки ужина. Пол по-прежнему был влажным от супа, тряпка в руках становилась все тяжелее.
— Сынок, ну что замолчал? — не отступала теща. — Произнеси хоть слово. Неужели позволишь жене так с матерью обходиться?
— Мам, а как, на твой взгляд, Лида должна была отреагировать? — спросил муж, не отрываясь от уборки.
— Стерпеть! Понять! Я же престарелый человек, нездоровый. У меня сердце барахлит, голова кружится. Разве можно с пожилыми так поступать?
— А разве можно обливать человека супом?
Валентина Петровна умолкла на секунду, потом заговорила с удвоенной энергией.
— Да что такое суп! Подумаешь, плеснула чуточку. Не серной кислотой! А какие речи твоя жена произносит? Выбрасывает на мороз родную мать!
Андрей завершил уборку и опустился в кресло. Усталость навалилась как снежная лавина.
— Мам, иди отдыхать. Завтра обсудим.
— Какое завтра? — возмутилась теща. — Завтра меня уже тут не будет! Твоя супруга приказала убираться!
— Никто тебя не выставит посреди ночи.
— А с утра выставят! — Валентина Петровна схватилась за грудь. — Ой, худо мне, сынок. Сердце заколотилось от волнений.
Андрей встал с кресла, принес матери капли. Валентина Петровна приняла лекарство с видом страдалицы.
— Вот до чего довели... В реанимацию угожу от стрессов.
Ночь протекла в гнетущем безмолвии. Лида лежала в спальне, прислушиваясь, как муж перемещается по кухне, звенит чашками, включает и выключает телевизор. Около четырех утра шорохи прекратились — похоже, Андрей задремал в кресле.
С рассветом Лида поднялась рано, приготовила завтрак только для себя. Валентина Петровна вышла на кухню с припухшими глазами и страдальческим выражением лица.
— Даже чаю не предложила, — проговорила теща сквозь зубы. — Культуры никакой.
Лида молча допила чай, помыла кружку и стала собираться в садик. Андрей очнулся от шума на кухне, размял затекшие мышцы.
— Лид, давай обговорим ситуацию, — попросил муж.
— Вечером обговорим. Когда вернусь с работы.
— Может, все-таки не будем рубить с плеча? — осторожно предложил Андрей. — Мам уже немолодая, ей сложно...
Лида замерла в дверном проеме.
— А мне просто? Каждый день слушать, какая я никудышная хозяйка и бесполезная жена?
— Она просто не адаптировалась...
— За три месяца можно адаптироваться к любым условиям. Если есть желание.
Муж потупил взгляд.
— Может, продержимся еще чуть-чуть? До мая? Зимой в Тюмени действительно депрессивно...
Лида медленно повернулась к мужу.
— Значит, твое решение — оставить мать?
— Я же не говорю навечно. Просто... пусть поживет до тепла.
— До мая еще пять месяцев.
— Ну и что? Мы же как-то выдержали эти три месяца.
Лида взяла портфель и направилась к выходу.
— Вечером закончим разговор. Окончательно.
Рабочий день ползел черепашьим шагом. Дети рисовали привычные картинки, родители задавали стандартные вопросы, но мысли Лиды блуждали далеко от детского сада. Коллега Ольга заметила рассеянность.
— Проблемы дома? — поинтересовалась воспитательница во время тихого часа.
— Свекровь приехала в гости. Уже три месяца гостит.
— Понятно... — протянула Ольга со знанием дела. — И как обстановка?
— Вчера полила меня супом.
Ольга подавилась кофе.
— Как полила?
— Обозвала нищебродкой и вылила тарелку супа. За то, что я плохая хозяйка.
— И что муж?
— Молчит. Предлагает терпеть до мая.
Ольга покачала головой.
— Лидочка, а с какой стати ты должна терпеть? Это же твоя жилплощадь.
— Я так и заявила. Поставила условие — или я, или свекровь.
— Правильно! В родном доме никто не вправе тебя оскорблять.
Домой Лида шла с железной решимостью. Если муж предпочел мать, значит, все решено бесповоротно.
В квартире царила подозрительная тишина. Андрей сидел за кухонным столом с угрюмым выражением. Валентина Петровна не показывалась.
— Где мама? — спросила Лида.
— В комнате. Укладывает вещи, — хрипло ответил муж.
— То есть ты все-таки определился?
Андрей поднял голову. Глаза покрасневшие, вид разбитый.
— Она закатила такую истерику... Вопила, что я иуда, что предал родную мать. Кричала, что лучше бы меня не рожала.
— И что ты ответил?
— Что так недопустимо. Что это твоя квартира и ты вправе решать, кому здесь находиться.
Лида села напротив мужа. Впервые за три месяца почувствовала, как груз слегка спадает с плеч.
— Благодарю.
— Не за что благодарить, — горько усмехнулся Андрей. — Мать теперь со мной не общается. Сидит в комнате, складывает чемодан. Бурчит что-то про бессердечных отпрысков.
— Когда отъезд?
— Завтра днем. Я созвонился с соседкой Валентины Петровны — тетей Ниной. Будет приглядывать.
Из комнаты доносились звуки двигаемых стульев и возмущенное ворчание. Валентина Петровна явно демонстрировала, что общаться с домочадцами не намерена.
— Может, зайдешь к ней? — предложила Лида. — Проводишь по-доброму.
— Пытался. Велела проваливать и больше на пороге не появляться.
— Мать загремлю в кардиологию от нервных потрясений.
Вечер протек в напряженной обстановке. Андрей делал вид, что смотрит новости, но постоянно прислушивался к звукам из соседней комнаты. Лида готовила ужин, ощущая себя виноватой, хотя понимала — поступила единственно возможным образом.
Наутро Валентина Петровна вышла на кухню в пальто, с дорожной сумкой. Лицо окаменевшее, взгляд полный презрения.
— Можете праздновать, — процедила теща. — Достигли цели. Выжили престарелую женщину из жилища.
Лида молчала. Андрей нервно перебирал ключи от машины.
— Мам, поехали. Опоздаем на электричку.
— Еду, еду. Только запомни, сынок — больше никогда ко мне не обращайся. И правнуков своих не привози. Нет у меня больше сына.
Андрей побледнел, но спорить не решился. Подхватил сумку, двинулся к выходу. Валентина Петровна прошествовала мимо Лиды, не удостоив взглядом.
— Будете существовать одни, — бросила напоследок. — Посмотрим, как вам без моей поддержки.
Дверь захлопнулась. Лида осталась в квартире в одиночестве.
Тишина показалась оглушающей. Три месяца назад такая тишина была обыденной, привычной. Теперь казалось, что в доме что-то сломалось навсегда.
Андрей возвратился через пять часов. Выглядел подавленно.
— Как доехали? — поинтересовалась Лида.
— Нормально. Тетя Нина встретила, проводила домой. Мама всю дорогу не разговаривала.
Муж прошел в комнату, где стоял диван-книжка, начал складывать постельные принадлежности. Движения вялые, словно каждая простыня весила пуд.
— Она меня прокляла, — внезапно сказал Андрей.
— Что?
— Перед отъездом. Заявила, что проклинает меня за измену. Чтобы я познал, каково это — лишиться семьи.
Лида подошла к мужу, коснулась плеча.
— Не воспринимай серьезно. Говорила сгоряча.
— А если не сгоряча? — Андрей повернулся к жене. — А если она искренне так считает?
— Тогда пусть считает. Ты поступил честно.
— Честно? — горько усмехнулся муж. — Прогнал родную мать ради семейного покоя. Благородно звучит.
Лида убрала руку.
— То есть ты полагаешь, что следовало терпеть дальше?
— Не знаю, что следовало. Знаю только, что теперь у меня нет матери.
— А у меня не стало бы дома.
Андрей сложил белье в шкаф, убрал диван. В комнате стало просторнее, но как-то холоднее.
— Возможно, это и правильно, — сказал муж спустя время. — Теперь будем жить спокойно.
— Да, — согласилась Лида. — Спокойно.
Но спокойствие не наступало. Вечерами Андрей подолгу стоял у окна, наблюдал за снегом. Лида готовила ужин, мыла посуду, включала телевизор. Беседы стали краткими, формальными.
Миновала неделя, затем вторая. Квартира стала опрятнее, тише, уютнее. Никто больше не критиковал Лидину готовку, не делал замечаний насчет уборки. Можно было готовить по желанию, смотреть интересные программы, принимать ванну когда удобно.
Но что-то существенное исчезло безвозвратно. Доверие между супругами треснуло. Андрей винил себя за предательство матери. Лида ощущала вину за разрушение семейных у