Последней каплей стала стиральная машина. Старая, ржавая «Вятка-автомат», которую мой деверь, видимо, решил не тащить на помойку, а торжественно водрузил на крыльце моей дачи. Лично моей дачи, доставшейся мне от бабушки.
Я стояла и смотрела на это потрепанное изобретение советской инженерии, на его желтые потеки, и чувствовала, как внутри меня высохла последняя капля терпения.
Это началось не вчера. Это началось три года назад с невинной фразы золовки, сестры моего мужа: «Лен, можно мы у тебя лыжи старые оставим? Выбросить жалко, это же папины».
Лыжи. Потом появился детский велосипед без колеса. Потом — стопка пыльных журналов «Работница» за 1988 год. Потом — разобранный шкаф, мешки с какой-то ветошью, старый умывальник и вот теперь — апофеоз этого хлам-парада — стиральная машина.
Моя уютная дача, место, куда я сбегала от городской суеты, превратилась в филиал их балконов, гаражей и антресолей. Она стала складом для всего, что «выбросить жалко, а хранить негде».
— Андрей, — говорила я мужу после очередной «поставки», — твоя сестра снова привезла мусор.
— Лен, ну что ты начинаешь? — устало отвечал он, не отрываясь от телефона. — Это же Зоя. Куда ей это девать? Не на помойку же.
Ключевое. «Не на помойку же». Очевидно, моя дача подходила на эту роль гораздо лучше.
Я пыталась говорить с Зоей. Мягко.
Потом — настойчиво.
— Зоя, пожалуйста, забери свои вещи. Мне ставить машину некуда.
— Ой, Лен, тебе жалко что ли? — беззаботно щебетала она в трубку. — Дача всё равно пустая стоит. Мы как-нибудь заберем.
«Как-нибудь» не наступало никогда. Вещи только прибывали. Родственники мужа приезжали на мою дачу, только чтобы что-то оставить. Они даже не заходили в дом. Просто сгружали хлам и уезжали, довольные собой. Они не видели в этом ничего плохого. Они же семья.
В тот день, глядя на ржавую стиралку, я поняла: слова бесполезны. Слов они не понимают. Они понимают действия.
Я вернулась в город. Открыла ноутбук и нашла сайт первой попавшейся компании: «Вывоз строительного и бытового мусора. Быстро. Профессионально. 24/7».
Я набрала номер. — Здравствуйте. Мне нужно очистить дачный участок от хлама. Полностью.
— Без проблем. Адрес? Когда вам удобно?
— Завтра. В десять утра. И можно уточнить? Вы вывозите абсолютно всё, что я покажу? — Абсолютно всё, девушка. Хоть старый диван, хоть рояль. Деньги плАтите — мы работаем.
На следующее утро я была на даче. Ровно в десять подъехал пузатый грузовичок с двумя крепкими парнями в спецовках.
— Здравствуйте. Где фронт работ? — бодро спросил старший.
Я молча указала рукой на крыльцо и всю территорию вокруг него.
— Вот это, — я обвела рукой стиральную машину, — вот те лыжи, велосипед, мешки, доски, умывальник… В общем, всё, что не является частью дома или не растёт из земли.
Парни переглянулись.
— Поняли. Полная зачистка. Будет сделано.
Я сидела в плетеном кресле на веранде и наблюдала. Они работали слаженно и быстро. Они подняли эту ржавую «Вятку» и с грохотом закинули в кузов. Швырнули туда же лыжи, мешки, доски. Они очищали моё пространство и возвращали мне мою дачу.
Через час всё было закончено. Участок сиял чистотой. Пахло соснами и влажной землёй, а не пылью и тленом.
— Готово, хозяйка, — сказал старший, вытирая пот со лба.
— С вас восемь тысяч пятьсот.
— Отлично, — я протянула ему карту.
Получив чек, я сделала две вещи. Сфотографировала идеально чистое крыльцо. И сфотографировала чек.
Потом я создала в мессенджере группу. Назвала её «Семейные вопросы». Добавила туда мужа, золовку Зою и её мужа. И отправила в группу эти две фотографии без единого слова.
Телефон зазвонил через тридцать секунд. Зоя.
— ТЫ ЧТО НАДЕЛАЛА?! — орала она так, что пришлось отодвинуть трубку от уха. — Ты выбросила папины лыжи?! Это же память! А велосипед?! Витька на нём в детстве катался!
— Зоя, — сказала я спокойно, — вся ваша «память» три года гнила у меня под носом, куда я приезжаю наслаждаться воздухом и ухаживаю за садом. Я просто отправила её в более подходящее место.
— Да я на тебя в суд подам за порчу имущества! — Подавай, — я усмехнулась. — Заодно объяснишь судье, на каком основании твоё имущество хранилось на моём участке.
Она что-то ещё кричала про то, что я неблагодарная и злая, но я нажала «отбой».
Следующим позвонил муж. Голос у него был растерянный.
— Лен, ну зачем так? Мы бы сами вывезли…
— Когда, Андрей? Когда бы вы это сделали? Скажи мне точную дату. Ты мне это три года обещаешь.
— Но восемь пятьсот… Это же деньги!
— Да. И чек я вам прислала не просто так. Это счёт за оказанные услуги по очистке территории. Я думаю, будет справедливо, если твоя сестра его оплатит.
Он замолчал. Он понял, что я не шучу.
— Лена, ты понимаешь, что теперь будет скандал? Мама узнает…
— Да, Андрей. Я это прекрасно понимаю. Но знаешь, что я ещё поняла? Что мой душевный покой стоит гораздо дороже восьми тысяч пятисот рублей. И я больше не позволю превращать мой дом в свалку. Никому.
Я вернулась на дачу через неделю. Она была прекрасна. Никаких новых вещей не появилось. Зоя со мной не разговаривала. Свекровь звонила мужу и жаловалась на «неуравновешенную жену».
Но вечером того же дня мне на карту пришла сумма — четыре тысячи двести пятьдесят рублей. От мужа. Без комментариев.
Половина счёта. Это была его безмолвная капитуляция. И, может быть, первый шаг к тому, чтобы понять, на чьей он стороне на самом деле.