Рита сидела на кухне у матери и пила чай. За окном шумела яблоня, ветер гнал листья по двору. Тихо. Спокойно. Никто не орёт, не хлопает дверями, не давит: «А что мама скажет? А мама говорит...»
Семь часов в поезде позади. Тридцать часов пути ради недели с матерью. Ради тишины.
— Ритуль, ты чего такая задумчивая? — спросила Людмила Ивановна, садясь напротив с вязанием.
— Так, мам. Голова болит.
— От Егора твоего, наверное, — мать вздохнула. — Опять что-то?
Рита промолчала. Не хотелось говорить. Не хотелось объяснять, что муж последние полгода превратился в чужого человека. Что каждый день давит — это давление, уговоры, упрёки.
«Поехали к маме жить. Ей тяжело одной. Тебе там лучше будет — воздух, огород, не надо на работу ездить так далеко».
А когда она отказывалась — обида, молчание, холод.
Полгода назад
Всё началось, когда Егор в очередной раз потерял работу. Четвёртую за два года.
— Начальник — псих, — объяснял он, сидя на диване с телефоном. — Орёт на всех, придирается. Я не могу так работать.
Рита молчала. Знала — дело не в начальниках. Дело в том, что Егор не умел держать язык за зубами, спорил, огрызался. А ещё пропускал смены, опаздывал, уходил раньше.
Валентина Фёдоровна, его мать, звонила каждый день:
— Ритуль, ну скажи ты ему, пусть приезжает сюда. Тут работы полно. Дом большой, огород, баня. Можно своё дело начать — столярку, например. Егорка у меня золотые руки, только в городе его портят эти дружки его вечные.
Рита слушала, слушала и не спорила. Но ехать не собиралась.
Квартира была её. Досталась по наследству от бабушки семь лет назад. Двухкомнатная, с ремонтом. Они с Егором въехали, обставили, обжили. Сын Саша тут вырос, школу рядом нашли, друзей. все как обычно.
И вот теперь Егор хотел всё бросить и уехать в деревню к матери.
— Там спокойнее, — говорил он. — Не надо на начальников горбатиться. Мама поможет. А квартиру твою сдадим — деньги капать будут.
— Я не хочу в деревню, — отвечала Рита. — У меня работа здесь. У Саши школа.
— Школа и там есть!
— Егор, я не поеду. И точка.
Он обижался. Молчал неделями. Потом снова начинал.
А Валентина Фёдоровна звонила и говорила:
— Ритуль, ну ты ж понимаешь, Егорке тяжело. Он парень хороший, работящий, только вот не везёт ему в городе. А ты его не поддерживаешь совсем. Я мать , я лучше знаю, что сыну нужно.
Рита слушала и думала: «Мать лучше знает. Ну конечно. Как всегда».
Валентина Фёдоровна всегда знала лучше. Как Егору жить, где работать, на ком жениться. Рита, к слову, ей не нравилась с самого начала. «Городская, гордая, ничего не умеет». Но Егор настоял - любовь.
А теперь свекровь считала, что невестка должна подчиниться. Бросить работу, уехать в деревню, жить под её крылом.
— Нет, — говорила Рита. — Не поеду.
И Егор злился всё сильнее.
А потом случилась та самая ссора.
Две недели назад. Вечер пятницы. Егор сидел на диване с телефоном, Рита готовила ужин. Зашла в комнату — взять что-то из шкафа — и увидела: он листает объявления о сдаче квартир.
— Ты что делаешь? — спросила она.
— Смотрю, сколько можно выручить, если сдать квартиру, — не поднимая глаз, ответил Егор.
— Какую квартиру сдать?
— Эту. Нашу.
Рита замерла:
— Егор, это моя квартира. И я никуда её сдавать не собираюсь.
— Почему? — он наконец поднял глаза. — Мы к маме переедем, квартира пустовать будет. Можно тысяч тридцать получать. Хорошие деньги. Тебе работать не надо будет.
— Мы никуда не переедем, — Рита говорила медленно, твёрдо. — Я тебе сто раз говорила.
— А я сто раз сказал, что мне здесь плохо! — Егор вскочил. — Ты меня не слышишь! Тебе плевать на меня!
— Мне не плевать, но я не брошу работу, не вырву сына из школы и не поеду жить в деревню к твоей матери!
— Моя мать лучше тебя в сто раз! — заорал он. — Она меня понимает! А ты — эгоистка! Думаешь только о себе!
— Я думаю о семье! О нормальной жизни, а не о том, чтобы прозябать в деревне под присмотром твоей матери!
— Тогда живи одна! — Егор схватил куртку. — Я ухожу! И не жди меня обратно!
Он хлопнул дверью.
Рита стояла посреди комнаты и понимала — всё. Кончилось.
Он не вернулся. Ни в тот вечер, ни на следующий день. Написал через три дня:
"Подавай на развод, если хочешь. Мне всё равно."
Рита подала.
Месяц ждать до официального развода. Месяц.
Сейчас
Прошло две недели после подачи заявления. Рита собиралась к матери — день рождения Людмилы Ивановны. Раз в год она ездила, несмотря ни на что. Тридцать часов на поезде туда, тридцать обратно.
Егор не звонил, не писал. Рита не знала, чем он занимается, и не интересовалась.
Она уехала. Наконец-то — тишина, покой, никакого давления.
И вот теперь сидела на кухне у матери, пила чай и думала — может, не возвращаться? Может и остаться здесь?
Телефон завибрировал. Сообщение от соседки, тёти Гали с третьего этажа.
«Ритка, ты где? Твой муж с какими-то мужиками мебель выносит! Диван уже вынесли, шкаф тащат! Что происходит?!»
Рита замерла. Перечитала. Не поняла.
Потом пришло ещё одно сообщение. Видео.
Она открыла. На экране — их подъезд. Егор с двумя приятелями тащат шкаф из спальни. Тётя Галя снимает из окна, комментирует:
— Вот они, вот, диван уже в машину загрузили... А Ритка небось и не знает ничего...
Рита смотрела на экран и не верила глазам.
— Мам, — позвала она тихо, — посмотри.
Людмила Ивановна подошла, посмотрела. Ахнула:
— Что он творит?! Рита, это же твоя квартира! Твоя мебель!
— Знаю.
— Звони ему немедленно!
Рита набрала номер Егора. Долгие гудки. Потом сбросил.
Написала: «Что ты делаешь?!»
Ответ пришёл через минуту: «Забираю своё. Всё равно к маме переезжаю».
Рита читала и чувствовала, как внутри всё холодеет.
Своё. Из её квартиры. Которую он не купил, не заработал.
Она встала, прошлась по кухне. Людмила Ивановна смотрела испуганно:
— Ритуль, что делать будем?
— Я домой не могу, — Рита говорила медленно, соображая. — Поезд только через два дня. Ехать тридцать часов. Пока доеду — он всё вывезет.
— В полицию звони!
— Он муж. Официально ещё муж. Докажи потом, что он украл...
Людмила Ивановна села, схватилась за голову:
— Господи, что же делать...
Рита стояла, смотрела в окно. Думала.
Потом достала телефон. Нашла контакт. «Валентина Фёдоровна». Нажала вызов.
Гудки. Раз, два, три.
— Алло, Ритуль? — бодрый голос свекрови. — Что-то случилось?
— Да, Валентина Фёдоровна. Случилось.
— Что такое?
— Ваш сын сейчас выносит мебель из моей квартиры. При соседях. Вот, смотрите. Сейчас отправлю.
Рита отправила видео. Ждала.
Прошло минуты две. Потом Валентина Фёдоровна перезвонила. Голос уже не бодрый. Испуганный, дрожащий.
— Рита... Рита, это правда? Он правда...
— Да. Правда. С друзьями. Диван, шкаф, телевизор. Всё моё. Из моей квартиры.
— Господи... — свекровь дышала тяжело. — Рита, слушай меня внимательно. Ты... ты не будешь в полицию обращаться? Правда?
Рита нахмурилась:
— Почему я не должна? Он крадет моё имущество.
— Рита, умоляю! — голос Валентины Фёдоровны сорвался. — Если ты подашь заявление... его посадят! Ты понимаешь?! Посадят!
— За что посадят? — Рита не понимала. — Ну, украл, вернёт...
— Нет! Не вернёт! — свекровь почти кричала. — У него... у него было дело. Раньше. До вашей свадьбы. Он с друзьями... технику они украли. Из магазина. Я тогда столько денег отдала, чтобы его не посадили! Одного мальчика посадили, а Егора... его на учёт поставили, дело замяли. Условно, понимаешь? Условно!
Рита замерла. Не дышала.
— Что? — выдавила она.
— Он не рассказывал тебе? — свекровь всхлипнула. — Я думала, ты знаешь...
— Нет, — Рита медленно села на стул. — Не знаю. Ничего не знаю.
— Господи... Рита, слушай, — Валентина Фёдоровна говорила быстро, сбивчиво, — если ты сейчас подашь заявление, это всё всплывёт. Прошлое. Судимость. И его посадят уже по-настоящему. За рецидив. За повторную кражу. Ты понимаешь?!
Рита молчала. Голова кружилась.
Егор. Её муж. Вор. С судимостью.
Она не знала. Никогда не знала.
— Рита, прошу тебя! — свекровь плакала уже открыто. — Не подавай! Я сейчас ему позвоню, он всё вернёт! Всё! До последней вилки! Только не подавай в полицию!
Рита молчала. Потом медленно выдохнула:
— Хорошо.
— Правда? — Валентина Фёдоровна всхлипнула.
— Да. Но только если он вернёт всё. Прямо сейчас. В течение двух часов. Всё, что вынес. Если через два часа мне соседка не напишет, что мебель на месте — я подам заявление. И мне будет всё равно, что с ним случится.
— Он вернёт! Я сама прослежу! Спасибо, Рита, спасибо...
— Не благодарите, — Рита отключила телефон.
Села за стол. Смотрела в одну точку.
Людмила Ивановна подошла, обняла за плечи:
— Ритуль, что случилось?
— Оказывается, я замужем за вором, мам, — Рита усмехнулась горько. — Он раньше уже воровал. Судимость у него. Я не знала. Он не говорил.
— Господи...
— А его мать тогда откупила, — Рита качала головой. — Деньги отдала. Одного посадили, а его отмазали. И теперь он снова ворует. Мою мебель. Думал, что сойдёт с рук.
Людмила Ивановна молчала, гладила дочь по волосам.
— Но не сойдёт, — Рита подняла глаза. — Я дала ему шанс. Пусть вернёт всё. Но если не вернёт — подам. И пусть сядет.
Через час позвонил Егор. Голос дрожащий, испуганный:
— Рит, ты чего маме наплела?!
— Правду. Что ты вор.
— Рита, это моя мебель тоже!
— Нет, Егор. Это моя квартира. Моё наследство. Мебель я покупала на свои деньги. Ты не вложил ни копейки. И ты прекрасно это знаешь.
— Нет! Я муж! Мы в браке все покупали! У меня тоже есть право!
— Право на что? Украсть мой диван? — Рита усмехнулась. — Егор, ты совсем обнаглел. Думал, я не узнаю? Думал, соседи не заметят?
— Я думал... — он замялся, — кто из этих старушенций сможет на видео снять и так быстро тебе отправить...
— И что? Решил проучить меня? За то, что не поехала к твоей маме жить? Что не побежала тебя умолять не разрушать семью, а просто подала на развод!
Егор молчал.
— Это ты с друзьями придумал? — спросила Рита. — Посидели, выпили, решили: «Давай проучим гордую жену, покажем ей, кто тут главный»?
— Рит, ну...
— Поздно, — перебила она. — Егор, слушай внимательно. У тебя есть два часа, чтобы вернуть всё на место. Всё. Если через два часа тётя Галя не напишет мне, что мебель вернули — я завтра утром еду в полицию. С видео, со свидетелями. И твоё прошлое всплывёт. Ты понял?
— Рита, ну ты же понимаешь, меня посадят...
— Понимаю, — кивнула она. — Поэтому и даю тебе шанс. Верни всё — и я промолчу. Не вернёшь — заявление. Выбирай.
— Рит, да хватит...
— Два часа, — повторила она и отключила телефон.
Положила его на стол. Посмотрела на мать:
— Вот и всё.
— А если не вернёт? — тихо спросила Людмила Ивановна.
— Подам, — Рита пожала плечами. — Не хочу, но подам. Пусть отвечает.
Через полтора часа пришло сообщение от тёти Гали:
«Ритуля, твой привёз всё обратно! С этими же мужиками! Всё занесли, даже извинился передо мной, что побеспокоил! Я думала прибьёт меня, дверь боялась открывать. Что случилось-то?!»
Рита выдохнула. Показала матери.
Людмила Ивановна облегчённо засмеялась:
— Слава богу! Испугался!
— Ещё бы, — кивнула Рита. — Мама его, наверное, так отчитала, что он и не думал спорить.
Через десять минут позвонила Валентина Фёдоровна. Голос жёсткий, недовольный:
— Рита, я с сыном поговорила. Он всё вернул. Ты довольна?
— Да, — спокойно ответила Рита. — Спасибо.
— Только вот что я тебе скажу, — свекровь говорила уже холоднее, — ты его опозорила. При соседях, при всех.
— Валентина Фёдоровна, — Рита усмехнулась, — это он себя опозорил. Сам. Когда при соседях воровал мебель из чужой квартиры.
— Это не чужая квартира! Вы семья!
— Были семьёй, — поправила Рита. — Теперь нет. И передайте Егору: пусть больше не пытается меня «проучить». В следующий раз я не буду звонить вам. Сразу в полицию пойду.
Она отключилась.
Людмила Ивановна налила ей чай:
— Ритуль, а соседка молодец - не растерялась. И ты жестко как...
— Просто устала, мам, — Рита пила чай, смотрела в окно. — Устала терпеть. Устала быть удобной. Егор думал, что я испугаюсь, промолчу, стерплю. А я не стерпела.
— И правильно сделала.
Вечером Егор написал длинное сообщение. Извинялся, объяснял, что не хотел ничего плохого, что просто хотел показать ей, что без него она ничего не стоит.
Рита читала и удивлялась — как она вообще столько лет с этим человеком прожила?
Потом он позвонил. Умолял не подавать в полицию, клялся, что больше никогда.
— Егор, — сказала Рита спокойно, — я не подам. Если ты больше не приблизишься к моей квартире. Развод оформим через две недели, как положено. Ты заберёшь свои вещи — только свои. Одежду, документы, личное. Всё остальное — моё. И мы разойдёмся. Навсегда. Договорились?
— Рит, может, ещё подумаем...
— Нет, — перебила она. — Я уже всё подумала. Ты перешёл черту. Ты пытался украсть моё имущество. Ты думал, что я не смогу тебе ответить. Но смогла. И вообще - я узнала о тебе очень важный момент - и с меня хватит. Теперь всё кончено.
Она отключила телефон. Заблокировала его номер.
Рита вернулась домой. Тридцать часов на поезде. Приехала — квартира в порядке. Вся мебель на месте. Даже чище, чем было.
Тётя Галя встретила в подъезде, обняла:
— Ритуль, ты героиня! Весь дом обсуждает! Егорка твой опозорился на весь район. Теперь все знают, что он вор. Мебель чужую тащил!
Рита улыбнулась:
— Ну, он сам виноват.
— Конечно виноват! — тётя Галя покачала головой. — Думал, жену проучит, а сам в дураках остался.
Рита поднялась в квартиру. Открыла дверь. Зашла.
И подумала: «Ох как он пожалел. И правильно. Пусть знает — со мной так нельзя».
ВОТ ТАК МУЖЕНЕК - ЕЩЕ И ОБРАТНО ПРОСИТСЯ, а все мать его надоумила! СОГЛАСНЫ? НАПИШИТЕ ВАШЕ МНЕНИЕ
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ