— Тебе обязательно нужно было это делать? — голос Маргариты Павловны прорезал утреннюю тишину, как нож масло. — Ты же понимаешь, что он не простит?
Светлана замерла, не донеся чашку до рта. Свекровь стояла в дверном проеме кухни, скрестив руки на груди. Её выгоревший халат, купленный еще в девяностые, выглядел нелепо на фоне современной кухни, которую Светлана обустраивала по крупицам последние три года.
— Не понимаю, о чем вы, — Светлана сделала глоток остывшего чая.
— Не прикидывайся. Деньги. Те самые, что лежали в шкатулке. Григорий копил на новый двигатель для машины, а ты... — Маргарита Павловна не закончила фразу, но в её глазах читалось все презрение мира.
— Я их не брала.
— Конечно, сами улетели! Может, еще скажешь, что и шубу не ты прошлой зимой потеряла? И серьги золотые не ты продала?
Светлана отставила чашку. Внутри все сжалось от несправедливости обвинений, но она знала — спорить бесполезно. За пять лет брака с Григорием она поняла: его мать — не тот человек, которого можно переубедить.
— Я поговорю с Гришей, когда он вернется.
— Поговоришь, — хмыкнула свекровь. — Как всегда, своими сказками голову ему заморочишь. Бедный мой мальчик...
Маргарита Павловна удалилась в свою комнату, оставив после себя шлейф дешевых духов и горечи недосказанности. Их трехкомнатная квартира в панельной многоэтажке на окраине Нижнего Новгорода никогда не казалась Светлане тесной, пока два года назад к ним не переехала мать Григория.
«После смерти отца ей нельзя оставаться одной», — сказал тогда Гриша, и Светлана промолчала. Она всегда молчала, когда дело касалось его родителей. Уступала, понимала, терпела. Но терпение имеет свойство истощаться.
Телефон завибрировал. Сообщение от Веры, подруги с работы: «Привет! Ты как? Надумала?»
Светлана быстро набрала ответ: «Не уверена. Поговорим в обед».
День в бухгалтерии строительной компании тянулся, как резина. Цифры в таблицах сливались, начальник дважды делал замечания за невнимательность. В обеденный перерыв Вера утащила ее в кафе напротив.
— Ну? — Вера смотрела испытующе, помешивая трубочкой молочный коктейль. — Что решила?
— Гриша не поймет.
— А ты объясни. Светка, это же шанс! Такие предложения на дороге не валяются. Москва, международная компания, зарплата в три раза больше. Да я бы на твоем месте уже чемоданы паковала!
— У меня муж, свекровь...
— И что? Муж может найти работу в столице, а свекровь... — Вера многозначительно замолчала.
— Что свекровь?
— Ничего. Просто подумай, может, это и к лучшему. Сколько можно жить втроем? Вы же молодые еще.
Светлана вздохнула. Предложение о переводе в московский филиал появилось неделю назад. Руководитель сказал, что ценит ее профессионализм и дает три дня на размышление. Два уже прошли.
— Я не могу так просто все бросить.
— А что тебя держит? — Вера наклонилась ближе. — Любовь? Ты его любишь?
Вопрос повис в воздухе. Любит ли она Григория? Пять лет назад — безусловно. Сейчас... она не знала. Их брак превратился в рутину, в которой все меньше оставалось места для чувств и все больше — для обязанностей.
— Это сложно, — наконец ответила Светлана.
— Все просто, подруга. Просто ты боишься перемен.
Вечером, возвращаясь домой, Светлана репетировала разговор с мужем. Она скажет о предложении, объяснит перспективы, попросит поддержки. Он поймет. Должен понять.
Квартира встретила ее необычной тишиной. Обычно в это время Маргарита Павловна смотрела сериалы на полной громкости, комментируя каждую сцену. Сейчас же телевизор молчал.
В прихожей Светлана столкнулась с Григорием, только что вернувшимся с работы. Его лицо выражало раздражение и усталость.
— Почему ужина нет? — возмутился муж, бросив сумку на тумбочку. — Восьмой час вечера, а на плите пусто!
— Потому что деньги ты потратил на свою мамочку, — спокойно ответила Светлана, снимая пальто. — За продукты нечем платить. Мою зарплату съели коммунальные платежи, а твоя часть ушла на новый телевизор для Маргариты Павловны, помнишь?
Григорий на мгновение замер, затем процедил сквозь зубы:
— Начинается... Мама всю жизнь на меня положила, а ты даже ужин приготовить не можешь!
— И это после десятичасового рабочего дня, — Светлана горько усмехнулась. — Знаешь что, Гриша? Твоя мама дома весь день. Могла бы и сама что-нибудь приготовить.
Не дожидаясь ответа, она прошла на кухню и замерла.
За столом сидела Маргарита Павловна. Перед ней лежала та самая шкатулка — деревянная, с инкрустацией, подарок Гриши на их первую годовщину. Шкатулка была пуста.
— А вот и она, — проворковала Маргарита Павловна, когда Григорий вошел следом за женой. — Явилась, не запылилась.
Григорий смотрел исподлобья, желваки на его скулах ходили ходуном.
— Ты взяла деньги? — спросил он без предисловий.
— Нет, — Светлана почувствовала, как подкашиваются ноги.
— Не ври! — Григорий ударил кулаком по столу, и шкатулка подпрыгнула. — Шестьдесят тысяч! Я полгода копил!
— Гриша, я не брала. Честное слово.
— А кто тогда? Мама? — он кивнул в сторону Маргариты Павловны, которая с оскорбленным видом поджала губы.
— Я не знаю. Может, ты сам куда-то положил и забыл?
— Значит, я еще и склерозник? — Григорий вскочил, отбросив стул. — Может, я еще и в уме не твердый, да?
— Я этого не говорила.
— Знаешь что, — он навис над ней, — я устал от твоего вранья. Постоянно что-то пропадает, постоянно какие-то отговорки. То шуба потерялась, то серьги кто-то украл...
— Я не теряла шубу! — впервые за весь разговор Светлана повысила голос. — И серьги не продавала! Почему ты веришь всему, что говорит твоя мать?
Маргарита Павловна картинно всплеснула руками:
— Вот! Теперь я во всем виновата! Гришенька, ты видишь? Я же говорила, что она переведет стрелки!
— Замолчите! — крикнула Светлана. — Обе! Пять лет я терплю ваши намеки, ваши упреки, ваше недоверие! Пять лет я пытаюсь быть хорошей женой и невесткой! А вы... — голос сорвался на хрип.
— Что мы? — процедил Григорий. — Говори уж, раз начала.
— Вы не видите меня. Я для вас — обслуга, кухарка, машина для стирки и уборки. Я работаю наравне с тобой, Гриша, но почему-то все домашние дела — на мне. Я готовлю на троих, но благодарности не слышу. Я покупаю продукты на свою зарплату, потому что ты вечно говоришь, что копишь на что-то важное. А когда твоя мать обвиняет меня в воровстве, ты даже не сомневаешься в ее правоте!
В комнате повисла тяжелая тишина. Григорий смотрел на жену так, словно видел впервые.
— Вот, значит, как ты о нас думаешь, — наконец произнес он. — Что ж, раз мы такие плохие...
— Я не говорила, что вы плохие. Я сказала, что устала.
— От нас устала? — вмешалась Маргарита Павловна. — От семьи? А может, у тебя кто-то появился, а? Может, потому и деньги понадобились — на новую жизнь?
— Мама! — осадил ее Григорий.
— А что? Я правду говорю! Смотри, как вырядилась, — она кивнула на строгое офисное платье Светланы. — Для кого стараешься?
— Для себя, — тихо ответила Светлана. — И знаете что? Мне предложили повышение. В Москве. С зарплатой в три раза больше.
Григорий застыл, словно громом пораженный.
— И ты молчала?
— Я хотела сегодня рассказать. Обсудить с тобой.
— Обсудить? — он усмехнулся. — То есть ты уже все решила, да? Уедешь в Москву, будешь жить припеваючи, а мы тут...
— Я хотела предложить тебе поехать со мной, — перебила Светлана. — Начать с чистого листа. Вдвоем.
Маргарита Павловна подскочила, как ужаленная:
— Вдвоем? А я? Вы меня тут бросите? После всего, что я для вас сделала?
— Что вы для нас сделали? — не выдержала Светлана. — Отравляли каждый день придирками? Настраивали сына против меня? Обвиняли в воровстве?
— Не смей так разговаривать с моей матерью! — рявкнул Григорий. — Она для тебя старалась, готовила, убирала...
— Ты серьезно? — Светлана рассмеялась от нервного напряжения. — Когда она в последний раз готовила? Или убирала? Я работаю полный день, возвращаюсь и готовлю на всех. Убираю за всеми. Стираю, глажу, мою посуду. А она сидит перед телевизором и критикует мой борщ!
— Неблагодарная! — Маргарита Павловна прижала руку к сердцу. — Гришенька, у меня сейчас будет приступ! Таблетки... таблетки в сумочке...
Григорий бросился к матери, помогая ей сесть. Светлана стояла, наблюдая за привычной сценой. Когда разговор заходил в неудобное русло, у свекрови всегда случался «приступ». И Гриша всегда велся.
— Я поеду в Москву, — твердо сказала Светлана. — С тобой или без тебя — решай сам.
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. В спальне Светлана достала чемодан и принялась методично складывать вещи. Сначала необходимое — документы, деньги, ноутбук. Потом одежду, косметику, фотографии...
Дверь распахнулась. На пороге стоял Григорий.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи.
— Ты серьезно думаешь, что я отпущу тебя?
Светлана выпрямилась:
— А ты серьезно думаешь, что можешь меня удержать?
— Я твой муж.
— И что? Это дает тебе право решать за меня?
Григорий подошел ближе, взял ее за плечи:
— Света, давай поговорим спокойно. Мама расстроена, я расстроен. Деньги пропали, ты говоришь о каком-то переезде... Может, ты просто устала? Возьми отпуск, отдохни.
— Я не устала, Гриша. Я прозрела. Пять лет я жила в иллюзии, что у нас семья. А на самом деле у тебя есть только один по-настоящему близкий человек — твоя мать. И ей плевать на наш брак.
— Не говори так о маме.
— Видишь? Снова ты на ее стороне.
Григорий отпустил ее плечи, отошел к окну.
— Где ты будешь жить в Москве?
— Компания снимает квартиру на первое время.
— А потом?
— Потом посмотрим.
— «Посмотрим», — передразнил он. — Все у тебя теперь «посмотрим». А как же «пока смерть не разлучит нас»? Клятвы, обещания?
— Я не нарушаю клятв, Гриша. Я предлагаю тебе поехать со мной.
— И бросить мать? Она после смерти отца еле оправилась. Как ты себе это представляешь?
Светлана закрыла чемодан.
— Тебе тридцать лет, Гриша. Ты взрослый мужчина. Пора научиться отделять себя от матери.
— То есть выбирать между вами?
— Нет. Выбирать между прошлым и будущим.
В дверях появилась Маргарита Павловна. Ее лицо было бледным, но глаза сверкали.
— Что тут происходит?
— Света уезжает, — глухо ответил Григорий.
— Как уезжает? Куда?
— В Москву, — Светлана подняла чемодан. — Надеюсь, теперь вы будете счастливы, Маргарита Павловна. Получите сына в полное распоряжение.
— Ты не можешь просто так уйти! — свекровь преградила ей путь. — А как же Гриша? Как же семья?
— Спросите у него, — Светлана кивнула на мужа. — Может, он наконец поймет, что семья — это он и я. А не он и вы.
— Бессовестная! — задохнулась от возмущения Маргарита Павловна. — Увести сына от матери! Да ты...
— Хватит! — прервал ее Григорий. — Мама, пожалуйста, оставь нас.
К удивлению Светланы, свекровь подчинилась, хотя и с явной неохотой. Когда дверь за ней закрылась, Григорий сел на кровать.
— Я не могу поехать с тобой сейчас, — сказал он тихо. — Пойми, у меня работа, мама... Мне нужно время.
— Сколько?
— Не знаю. Месяц, два... Пока устроюсь там с работой, решу, что делать с квартирой, с мамой...
Светлана слушала его, и внутри что-то окончательно умирало. Она знала, что этот «месяц-два» превратится в полгода, год, а потом Гриша найдет новую причину остаться. И она будет ждать, надеяться, верить... как последние пять лет.
— Нет, — сказала она твердо. — Я уезжаю завтра. Билет уже куплен.
— Завтра? — он смотрел на нее с недоверием. — То есть ты даже не собиралась спрашивать моего мнения?
— Я надеялась, что ты поедешь со мной. Сразу.
— А если бы я не смог?
— Тогда... — она замолчала, осознавая, что никогда не рассматривала этот вариант всерьез. Где-то в глубине души она верила, что Гриша выберет ее. Их.
— Вот видишь, — горько усмехнулся он. — Ты уже все решила. Без меня.
Светлана опустила чемодан.
— Хорошо. Я дам тебе время. Месяц. Я буду ждать тебя в Москве.
Он кивнул, но в его глазах она увидела то, что боялась увидеть — сомнение.
На следующий день Светлана уехала. Григорий проводил ее до вокзала, помог с багажом, поцеловал на прощание. Обещал звонить каждый день. Обещал приехать, как только уладит дела.
Первую неделю в Москве она жила на адреналине. Новая работа, новый город, новые люди. Звонки от Григория становились все реже — сначала каждый день, потом через день, потом раз в неделю. Он говорил, что занят, что решает вопрос с переводом на московский филиал своей компании, что подыскивает варианты для матери. Светлана верила. Или хотела верить.
Через месяц она поняла, что он не приедет. В их последнем разговоре Григорий сказал, что его мать сломала ногу, что теперь она прикована к постели, что он не может бросить ее в таком состоянии.
— Еще немного, — говорил он. — Потерпи, пожалуйста.
Светлана терпела. Снимала квартиру, работала, привыкала к новой жизни. И постепенно осознавала, что, возможно, лучше быть одной, чем с человеком, который никогда по-настоящему не был с ней.
Шесть месяцев спустя в дверь ее московской квартиры позвонили. На пороге стоял Григорий — осунувшийся, с залегшими под глазами тенями, но решительный.
— Привет, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Можно войти?
Светлана молча отступила, пропуская его в прихожую. В гостиной Григорий оглядывался, как будто оценивая обстановку.
— У тебя тут... уютно.
— Спасибо, — Светлана указала на диван. — Садись. Чай, кофе?
— Нет, спасибо. Я на минутку.
Повисло неловкое молчание. Наконец Григорий откашлялся:
— Я приехал сказать... В общем, я хотел извиниться. За все. За то, что не поверил тебе тогда, с деньгами. За то, что не поддержал с переездом. За то, что не сдержал обещание.
Светлана смотрела на него, чувствуя странное спокойствие.
— Почему сейчас?
— Мама созналась, — он опустил глаза. — С деньгами. Она их взяла. И с шубой тоже — продала, сказала, что на благотворительность. И с серьгами.
— Зачем?
— Говорит, хотела проверить, насколько я тебе доверяю. — Григорий поднял взгляд. — Я подвел тебя, Света. Во всем.
Она молчала, не зная, что ответить. Часть ее хотела крикнуть: «Я же говорила!» Другая часть просто устала от всего этого.
— Что с твоей мамой? Как ее нога?
— В порядке, — он усмехнулся. — Она соврала. Чтобы я не уехал.
— И ты ей поверил.
— Да. Снова поверил. — Григорий подался вперед. — Но теперь я все понял. Я продал квартиру, нашел работу здесь. Мама будет жить у своей сестры в Ярославле. Я хочу начать все сначала, Света. С тобой.
Светлана смотрела на человека, которого когда-то любила больше жизни. Которому верила, на которого надеялась. Который раз за разом выбирал не ее.
— Нет, Гриша, — сказала она тихо. — Поздно.
— Что значит «поздно»? — он нахмурился. — Я же извинился, я все исправляю...
— Для меня — поздно. Я больше не хочу быть твоей женой.
— Из-за одной ошибки?
— Из-за пяти лет ошибок. Из-за того, что я наконец поняла: ты никогда не будешь на моей стороне, если речь идет о твоей матери.
— Это не так! — он вскочил. — Я же здесь! Я выбрал тебя!
— Нет, Гриша. Ты выбрал меня, только когда у тебя не осталось выбора. Когда твоя мать сама показала, что ее не стоит выбирать.
Григорий стоял посреди комнаты, растерянный и злой одновременно.
— У тебя кто-то появился? Поэтому ты не хочешь меня принять обратно?
— Нет, — Светлана покачала головой. — Дело не в другом мужчине. Дело в том, что я наконец научилась уважать себя. И я не хочу возвращаться к тому, что было.
— Но я изменился!
— Возможно. Но я тоже изменилась.
Он смотрел на нее долгим взглядом, в котором боролись надежда и отчаяние.
— Я могу остаться здесь? В Москве? Может быть, со временем...
— Это твое право, — ответила Светлана. — Но я подала на развод две недели назад. Бумаги придут к тебе по почте.
Григорий побледнел.
— Ты не можешь так поступить.
— Могу, Гриша. И поступаю.
— После всего, что между нами было?
— Именно поэтому, — она подошла к двери, давая понять, что разговор окончен. — Прощай, Гриша. Надеюсь, ты будешь счастлив.
Когда дверь за ним закрылась, Светлана прислонилась к стене и закрыла глаза. Внутри не было ни печали, ни сожаления — только странное, пустое облегчение. Как будто тяжелый груз, который она несла годами, наконец упал с ее плеч.
Она вернулась в гостиную, подошла к окну. Москва расстилалась перед ней — огромная, шумная, полная возможностей. Ее новая жизнь. Без Григория, без Маргариты Павловны, без постоянных упреков и недоверия. Жизнь, в которой она сама решает, что делать и куда идти.
Телефон завибрировал. Сообщение от Веры: «Как ты? Приехал?»
Светлана улыбнулась и быстро набрала ответ: «Да. Уже уехал. Расскажу при встрече».
За окном начинал падать снег — первый в этом году. Светлана смотрела, как белые хлопья кружатся в свете фонарей, и думала о том, что иногда потери — это начало чего-то нового. И что иногда нужно отпустить прошлое, чтобы обрести будущее.
Она включила чайник и достала чашку — одну, только для себя. На столе лежала стопка непрочитанных книг, билеты на концерт в следующую пятницу, абонемент в бассейн. Маленькие радости новой жизни. Ее жизни.
Может быть, когда-нибудь она снова встретит мужчину, с которым захочет разделить эту жизнь. А может, и нет. В любом случае, теперь она знала, чего стоит и чего заслуживает. И больше никогда не согласится на меньшее.
Чайник закипел, возвращая Светлану к реальности. Она заварила чай, села в кресло и раскрыла книгу. За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом. Стирая следы прошлого и готовя чистый холст для будущего...