— Мам, тут какая-то ошибка в квитанции, — Андрей держал в руках платёжку за коммуналку и хмурился. — Почему собственник — Карпова М.И., а не Воронцова?
Валентина Петровна замерла у плиты, где помешивала суп. Суп из половника капнул на пол.
— Это... это моя племянница. Двоюродная, — голос свекрови дрогнул. — Марина.
Андрей побледнел. Лена, его жена, опустилась на табуретку. Девятинадцатилетний Максим, только что вошедший в кухню, остановился в дверях.
— Ты переписала квартиру? — Андрей сжал квитанцию так. — Когда?
— Год назад.
Максим развернулся и вышел. Хлопнула дверь его комнаты.
— Зачем ты врала? — голос Андрея дрожал от ярости. — Все это время обещала Максу...
Валентина Петровна подняла половник дрожащими руками:
— Я могу объяснить...
***
После того вечера Андрей три дня не разговаривал с матерью. Лена пыталась сгладить ситуацию, но муж только отмахивался: «Не лезь, это между нами».
А ведь когда-то всё было иначе.
Валентина Петровна родила Андрея в тридцать шесть лет, после десяти лет бесплодного брака. Муж к тому времени уже завёл другую семью, а она решила — будет растить сына одна, для себя. Соседки шептались за спиной: «Старородящая, эгоистка». Но Валентина Петровна не обращала внимания. Андрюша стал смыслом её жизни.
Мальчик рос в атмосфере абсолютной любви. Валентина Петровна работала бухгалтером в НИИ, зарплата небольшая, но стабильная. На каникулах возила сына в Сочи, откладывая весь год. По вечерам читала ему Носова и Драгунского, пока голос не садился.
— Мамка у меня золотая была, — вспоминал потом Андрей в разговорах с друзьями. — Из ничего конфетку делала.
Когда Андрей привёл Лену знакомиться, Валентина Петровна встретила девушку спокойно, приветливо. Накрыла стол, достала хрусталь из серванта.
— Главное, чтобы Андрюша счастлив был, — сказала она Лене на кухне, разливая чай.
Максима бабушка обожала с первого дня. Нянчилась, пока молодые работали, хотя спина болела, и ноги к вечеру гудели. На площадке бегала за трёхлеткой, еле дыша.
Молодая семья взяла ипотеку на однушку в Бутово. Ездили к Валентине Петровне каждые выходные — борщ поесть, белье постирать в машинке.
На семнадцатилетние Максима бабушка встала с бокалом шампанского:
— Внучок, квартира моя — твоя будет. Документы оформлю, как положено.
Максим смутился, а Андрей обнял мать:
— Мам, да не надо ничего...
— Надо, — отрезала Валентина Петровна. — Пусть у мальчика своё жильё будет.
***
Сразу после этого разговора начались первые звоночки. Валентине Петровне тогда исполнилось восемьдесят.
— Андрюша, картошку не забудь привезти, — говорила она по телефону. — или Максиму поручи. Мне тяжело таскать. Внуку же квартира достанется, пусть привыкает помогать.
Андрей тогда только пожал плечами. Привезли картошку, занесли на третий этаж — лифта в хрущёвке не было.
Потом такие фразы стали звучать чаще. Валентина Петровна обижалась по пустякам: не позвонили в семь вечера, а в восемь — значит, забыли. Приехали в субботу, а не в пятницу — видимо, не хотели видеться.
— Я понимаю, вам неинтересна старуха, — вздыхала она, накладывая Максиму третью котлету. — Но квартиру-то Максим получит, мог бы и почаще навещать.
— Мам, при чём тут квартира? — раздражался Андрей. — Мы приезжаем, потому что ты мама, а не домовладелица.
— Знаю я, как бы вы ездили, если бы не наследство, — Валентина Петровна поджимала губы.
Лена молча резала салат. Эти разговоры выматывали. Они с Андреем вкалывали на двух работах, чтобы закрыть ипотеку досрочно, а свекровь будто намекала, что они корыстные.
— Бабушка, ну что ты, — пытался сгладить ситуацию Максим. — Мы тебя любим просто так.
— Любим, любим, — бормотала Валентина Петровна, собирая крошки со стола в ладонь. — А сантехника позвать некого. Хорошо, соседка помогла, а то бы затопила всех. А квартира-то по факту ваша, Максиму же достанется.
После таких визитов семья ехала домой в тягостном молчании. Хотелось перестать ездить вообще, но совесть не позволяла. И страшно было признаться — любовь к Валентине Петровне медленно, но верно превращалась в тяжёлую обязанность.
***
В тот субботний вечер они приехали втроём. Максим сразу прошёл в комнату — полежать с телефоном на диване. Лена помогала свекрови накрывать на стол, расставляя тарелки с привычным цветочным узором по краям.
— Мам, я оплачу коммуналку через приложение, — сказал Андрей, доставая телефон и устраиваясь на своём обычном месте у окна. — Где квитанции?
— На холодильнике, под магнитом.
Андрей взял толстую стопку бумаг, сел за стол, положив телефон перед собой, и начал методично вбивать цифры. На третьей квитанции застыл. Перечитал. Ещё раз всмотрелся в строчку «Собственник».
— Мам, что за Карпова Марина Ивановна?
Валентина Петровна резко обернулась от плиты. Половник в её руке дрогнул, капли борща упали на линолеум. Лена подняла взгляд.
— Это... ошибка какая-то, наверное, — голос свекрови дрогнул.
— Мам, тут во всех квитанциях за последние месяцы эта фамилия, — Андрей перебирал бумаги, его лицо темнело с каждой секундой.
Максим появился в дверях кухни.
— Что случилось?
Молчание повисло в воздухе. Валентина Петровна медленно опустилась на старую табуретку, вытирая руки о выцветший фартук в горошек.
— Не лезьте не в своё дело.
— Как не в своё? — Андрей встал, стул скрипнул по полу. — Ты же говорила, квартира Максиму достанется!
— Баб, что происходит? — Максим вошёл в кухню, его лицо выражало растерянность.
— Это моя квартира! — голос свекрови стал визгливым, руки сжались в кулаки на коленях.
— Ты её продала?
— Не продала... Переписала. На Марину, двоюродную племянницу. У неё трое детей, мужа нет...
— Когда? — голос Андрея был глухим.
— Год назад. У нас договор ренты. Квартира её, но я живу тут до... до конца.
Андрей встал так резко, что стул упал.
— Ты врала. Год врала в глаза. Принимала помощь, напоминала про наследство...
— Андрюша...
— Нет! — он схватил куртку. — Знаешь, дело даже не в квартире. Дело в том, что ты нас обманывала. Преднамеренно. Цинично. Год смотрела в глаза Максиму и врала. Пошли отсюда. Лена, Макс, одевайтесь.
Хлопнула дверь. Валентина Петровна осталась одна на кухне. На плите продолжал кипеть борщ, пар поднимался к потолку.
***
Через три дня Валентина Петровна позвонила. Андрей увидел на экране "Мама" и долго смотрел, прежде чем ответить. Убрал телефон от уха — не хотел, чтобы Лена и Максим слышали.
— Андрюша, не бросай трубку, выслушай...
— Говори, — голос был холодным.
— Я понимаю, ты злишься. Имеешь право. Но пойми и меня...
— Что понять? Что ты год врала?
В трубке послышался тяжёлый вздох. Андрей вышел на балкон, закрыл дверь.
— Если бы я сказала правду сразу, вы бы перестали приезжать.
— То есть мы для тебя — корыстные, которые только из-за квартиры навещают мать?
— Нет, сынок... Но квартира была... гарантией. Страховкой. Что не бросите старуху.
Андрей закурил, хотя бросил три года назад. Руки дрожали от злости.
— Знаешь, что самое противное? Мы приезжали не из-за квартиры. Максим тебя любил. По-настоящему.
— Любил? — голос матери дрогнул.
— А теперь не может простить обман. И я не могу.
— Андрюша, я старая, больная... Марине с тремя детьми квартира нужнее. У вас есть своя. А мне просто хотелось... чтобы навещали. До конца.
— Мы бы навещали и так! Мы же семья! Или для тебя это пустые слова?
— Семья... — в трубке послышался горький смешок. — Я тридцать лет проработала в поликлинике. Насмотрелась, как дети бросают родителей. Как только те становятся обузой — всё, забыли дорогу.
— И решила подстраховаться враньём?
— Я хотела как лучше...
— Нет, мам. Ты хотела контролировать. Манипулировать. И знаешь что? Добилась противоположного.
— Андрюша, не говори так...
— Всё, мам. Разговор окончен.
Он нажал отбой. В комнате Максима было тихо — тот весь вечер молчал, уткнувшись в учебники. Андрей понимал: сын тоже всё слышал через дверь.
***
Прошёл месяц с того вечера. Андрей к матери больше не ездил и не звонил.
— Не могу я её видеть, — говорил он Лене, переключая каналы телевизора. — Пусть её племянница теперь борщи хлебает.
Максим тоже категорически отказывался от визитов. Когда Валентина Петровна звонила, сбрасывал вызов. На день рождения бабушки даже не поздравил.
— Макс, она же пожилой человек, может, простишь? — пробовала Лена.
— А что прощать? Что врала год? Или что водила нас за нос со своими намёками? — Максим хлопнул дверью своей комнаты.
Только Лена продолжала ездить к свекрови раз в неделю. Покупала продукты, помогала с уборкой. Валентина Петровна встречала её заплаканная, но о случившемся не говорила.
— Как Андрюша? Как Максимка? — спрашивала тихо.
— Нормально, мам. Работают, учится.
— Передавай привет...
Лена кивала, хотя знала — передавать некому. Мужчины вычеркнули Валентину Петровну из жизни.
На кухне у свекрови теперь всегда стояла недоеденная кастрюля супа. Телевизор бубнил целыми днями — видимо, чтобы не было так тихо. На столе лежали нетронутые конфеты, которые раньше покупали специально для Максима.
Семья распалась. Не из-за квартиры — из-за лжи, которую никто не смог простить.
***
Через полгода Лена нашла Валентину Петровну на полу в ванной. Свекровь не могла вспомнить, как упала и сколько пролежала.
— Андрюша приехал? — спрашивала она, пока Лена помогала ей подняться.
— Нет, мам. Это я, Лена.
— А, Леночка... А где Максимка? В школе?
Максим уже третий год учился в университете.
Врач после осмотра отвёл Лену в сторону:
— Деменция прогрессирует. Ей нужен постоянный уход.
Дома Лена рассказала мужу. Андрей молча слушал, барабаня пальцами по столу.
— Пусть её Марина забирает. Квартиру получила — пусть и ухаживает.
— Андрей, ты же знаешь, она не будет. У неё трое детей, съёмная однушка...
— И что? Мама сделала свой выбор.
Валентина Петровна звонила всё реже — забывала, как пользоваться телефоном. Соседка рассказывала Лене, что старушка часто стоит у двери, не помня, куда шла.
— Всё Андрюшу ждёт, — вздыхала соседка. — Говорит, сын обещал приехать.
Боясь одиночества, Валентина Петровна придумала способ удержать семью. Но ложь разрушила последние мосты. Теперь в пустой квартире она получила именно то, чего боялась больше всего — полное одиночество в ожидании тех, кто уже не придёт.
Рекомендуем к прочтению: