Квартира эта досталась мне по наследству от бабушки. Двушка в центре города, хорошая планировка7
Когда мы с Андреем поженились, он сразу переехал ко мне. Его собственного жилья не было — снимал комнату у чужих людей. Конечно, он был рад получить нормальную квартиру.
— Спасибо, что приняла меня в свой дом, — говорил он тогда.
— Теперь это наш дом, — отвечала я. — Мой муж — значит, и его дом тоже.
Мы прожили полгода спокойно и счастливо. Обставляли квартиру, делали ее уютнее, что-то ремонтировали. Андрей относился к квартире бережно, понимал, что это вообще-то моя квартира, но ему тут жить.
Но потом случилась беда с его мамой.
Раисе Петровне было шестьдесят два года. Жила она одна в своей однушке на другом конце города. С нами общалась ровно — не лезла в дела, но и холодной не была. Обычная свекровь, каких много.
В начале весны у нее случился микроинсульт. Легкий, врачи сказали, что опасности для жизни нет. Но Раиса Петровна испугалась до смерти.
— Я одна дома лежала, — рассказывала она, — думала, все, помираю. Хорошо, соседка заглянула, скорую вызвала. А если бы не зашла? Лежала бы до утра.
После выписки из больницы она панически боялась оставаться одна.
— А вдруг опять случится? — говорила она Андрею. — Кто рядом будет? Кто поможет?
Андрей переживал за мать и предложил:
— Катя, а что, если мама к нам на время переедет? Ей одной страшно, а мы присмотрим. Временно, пока не успокоится. ПОка страх уйдет.
Я не могла отказать. Женщина перенесла инсульт, боится, нуждается в поддержке. Какая я буду, если откажу?
— Конечно, — согласилась я. — Пусть живет у нас, пока не почувствует себя увереннее.
Раиса Петровна переехала к нам с кучей лекарств. Устроилась в гостиной, на раскладном диване.
Первые недели она действительно выглядела неуверенно. Вставала медленно, ходила осторожно, часто хваталась за стену. Я готовила ей завтрак, покупала лекарства, продукты, следила, чтобы вовремя принимала таблетки.
Но постепенно я заметила странности. Днем, когда мы с Андреем были на работе, свекровь прекрасно выходила из дома. Соседи рассказывали, что видели ее на лавочке у подъезда, где она часами сидела с другими пенсионерками и обсуждала всех проходящих мимо.
— Раиса Петровна, — говорила я, — а вы днем гуляете?
— Да так, недолго, — отвечала она. — Воздухом подышать выйду. Больше делать нечего.
— А в магазин не ходите?
— Тяжело мне. Ноги плохо слушаются, голова кружится. Боюсь упасть.
Но на лавочке с соседками она могла сидеть по три часа подряд. И никакого головокружения.
Месяц прошел, потом второй. Раиса Петровна обжилась в нашей квартире окончательно. Разложила свои вещи по всей гостиной, заняла половину холодильника, требовала, чтобы телевизор показывал ее любимые программы.
И самое главное — начала изображать полную беспомощность.
— Катенька, — говорила она по утрам, — а можешь завтрак приготовить? У меня руки трясутся, боюсь плиту включать.
— Катенька, а можешь в магазин сходить? Мне тяжело сумки носить.
— Катенька, а можешь белье постирать? Наклоняться к машинке больно.
Каждая просьба сопровождалась жалобами на здоровье. То голова болит, то давление скачет, то в глазах мутнеет. Но стоило ей выйти на улицу к подругам-соседкам — и все недуги волшебным образом исчезали.
Я видела в окно, как она живо жестикулирует, рассказывая какую-то историю. Как смеется, обсуждая чужие дела, видимо. Как быстро встает с лавочки, когда дождь начинается.
Дома же она превращалась в немощную старушку.
— Не слышу ничего, — жаловалась она. — После инсульта слух испортился.
— Не вижу, все расплывается.
— Руки не держат, все из них валится.
И при этом прекрасно слышала наш шепот за стеной, отлично видела мелкий текст в газете, ловко управлялась с пультом от телевизора.
Я начала терять терпение. Потому что одно дело действительно испытывать страх, а другое - играть в беспомощность. Я и так пустила ее в свою квартиру.
— Раиса Петровна, — сказала я однажды, — а почему вы посуду за собой не моете?
— Так руки дрожат, — ответила она. — Боюсь уронить, разобью еще. Мне тяжело7
— А почему постель не заправляете?
— Наклоняться тяжело. Спина болит.Голова кружится.
— А почему не убираете за собой?
— Да плохо вижу, где грязь, а где чисто.
На каждый вопрос — готовая отговорка. Болезнь, слабость, недомогание.
А потом я увидела ее в окно. Она мыла лавочку у подъезда с такой энергией, что брызги летели во все стороны. Протирала спинку, сиденье, подлокотники. Наклонялась, приседала, орудовала тряпкой так, что руки у нее ходили ходуном.
Но посуду за собой помыть не может — руки дрожат.
Я решила действовать.
— Раиса Петровна, — сказала я твердо, — хватит театра. Один инсульт — не повод превращаться в инвалида. Вы прекрасно можете сами за собой убирать, готовить и ходить в магазин. И будете это делать.
Она всплеснула руками:
— Какой театр! Я больная женщина!
— Больная женщина, которая три часа подряд сидит на лавочке и обсуждает соседей? Которая моет эту лавочку так, что искры летят?
— Откуда ты знаешь? — растерялась она.
— А я смотрю. И вижу, что дома вы немощная, а на улице вполне бодрая. Так что давайте без спектаклей. Будете жить как все нормальные люди. Нечего на мне ездить.
С этого дня начались настоящие скандалы.
Каждый день был битвой. Я требовала, чтобы свекровь убирала за собой, готовила себе завтрак, ходила в магазин. Она жаловалась на здоровье и взывала к жалости.
— Я после инсульта! — кричала она. — Мне нужна помощь!
— Помощь — это когда тяжело болеют, — отвечала я. — А не когда изображают болезнь, чтобы ничего не делать.
— Ты жестокая! Бессердечная! Ты меня изводишь специально.
— Я честная. И не собираюсь быть прислугой. Нечего мне лапшу на уши вешать.
Раиса Петровна жаловалась Андрею. Плакала, рассказывала, какая я злая, как плохо с ней обращаюсь.
— Катя, — просил муж, — ну смягчись. Мама действительно болела.
— Болела — да. А сейчас здорова, но не хочет в это поверить. Или не хочет, чтобы мы поверили.
— Но ей страшно одной дома.
— Пусть привыкает. Или пусть ищет сиделку. Я не нанималась быть ее служанкой.
Андрей метался между женой и матерью. Видел, что я права, но не решался открыто поддержать меня против матери.
А конфликт разрастался.
Я перестала готовить свекрови завтрак. Она голодная сидела в кресле и жалобно смотрела на меня.
— Кушать хочется, — говорила она.
— На кухне есть еда, — отвечала я. — Готовьте.
— Не могу. Руки дрожат.
— На лавочке не дрожат. И сейчас не задрожат.
Я перестала стирать ее белье. Она ходила в грязной одежде и вздыхала.
— Все уже пропахло, — жаловалась она.
— Машинка работает, — говорила я. — Стирайте.
— Наклоняться больно.
— К лавочке наклоняться не больно.
Каждый день — одна и та же песня. Она изображала беспомощность, я требовала самостоятельности.
Прошло четыре месяца совместной жизни. Раиса Петровна поняла, что от меня помощи не дождется, но уходить не собиралась. Зато начала обдумывать план мести.
Она жаловалась всем соседям на злую невестку. Рассказывала, как я ее мучаю, заставляю больную женщину работать.
— Бессердечная, — говорила она. — Инвалиду помочь не хочет.
Соседки качали головами и смотрели на меня с осуждением.
Но этого свекрови было мало. Она решила проучить меня наглядно. Показать всем, какая я жестокая, раз не забочусь о больной женщине. Не верю в ее слабость и болезнь.
И придумала спектакль.
В тот день я собиралась на работу как обычно. Взяла сумку, положила туда кошелек, телефон, ключи. Андрей уехал раньше меня.
Раиса Петровна сидела в кресле и смотрела утренние новости. Ни о чем подозрительном я не думала.
На работе день прошел обычно. К вечеру я устала, хотела поскорее попасть домой. Поднялась на свой этаж, подошла к двери и полезла в сумку за ключами.
Ключей не было.
Я перерыла всю сумку. Вытряхнула содержимое на пол в коридоре. Кошелек, телефон, косметика, документы — все на месте. Только ключей нет.
Наверное, выпали где-то, думала я. Или забыла дома.
Начала звонить в дверь. Тишина.
Постучала. Никто не отвечает.
Набрала домашний телефон — длинные гудки.
Позвонила свекрови на мобильный. Телефон молчит.
У меня в голове сразу промелькнула мысль: "Неужели с ней плохо?"
Стучала сильнее, звонила дольше. Ничего.
Соседи начали выходить в коридор.
— Что случилось? — спрашивали они.
— Не могу в квартиру попасть, — объясняла я. — Ключи потеряла, а свекровь не отвечает. Боюсь, ей плохо стало.
— А она одна дома?
— Да. Муж еще не вернулся с работы.
— Может, упала? Или обморок?
— Может быть. Она после инсульта, ей бывает плохо. — Закивали соседки, подружки по лавочке.
Соседи всполошились. Начали давать советы, предлагать помощь. Раиса Петровна была у них на хорошем счету — вежливая, приветливая, всегда жаловалась на здоровье и злую невестку.
— Бедная женщина, — говорила тетя Клава из соседней квартиры. — Наверное, лежит без сознания, а открыть не может.
— Надо что-то делать, — поддерживал дядя Вова. — Может, скорую вызвать?
Я звонила Андрею. Он был на другом конце города, в пробке, но обещал приехать как можно быстрее.
— Попробуй еще постучать, — просил он. — Может спит — мама крепко спит.
Но никого ответа не было.
Андрей приехал через час. Попробовал открыть своими ключами — не получилось. Дверь была заперта изнутри на защелку.
— Мам! — кричал он, стуча в дверь. — Мам, ты меня слышишь?
Тишина.
В коридоре собрался почти весь подъезд. Обсуждали, что делать. Кто-то предлагал вызывать МЧС, кто-то — слесаря-аварийщика.
— Долго будут ехать, — сказал сосед Сергей. — А женщине может быть плохо. У меня балкон рядом с вашим, я могу перелезть.
Андрей согласился. Мы поднялись на этаж выше, зашли к Сергею, вышли на его балкон. Балконы действительно были рядом, между ними небольшой промежуток.
— Я первый полезу, — сказал сосед. — А ты за мной.
Они осторожно перелезли на наш балкон. Балконная дверь была не заперта — просто открыта. Сергей спокойно и тихо зашел в квартиру. Андрей следом.
А я спустилась ждать у двери.
Прошло несколько минут. Потом входная дверь открылась, и на пороге появился красный от злости Андрей.
— Где мама? — спросила я. — Как она?
— Увидишь, — процедил он сквозь зубы.
Мы зашли в квартиру. Раиса Петровна стояла посреди гостиной с виноватым видом. Выглядела она абсолютно здоровой — никаких обмороков, никаких недомоганий.
— Что происходит? — не поняла я.
— А ты спроси у нее, что она делала, когда мы стучали! — взорвался Андрей.
Сергей смущенно кашлянул:
— Я пойду, пожалуй. Раз все в порядке...
— Стойте, — остановила его я. — Расскажите, что вы увидели.
— Ну... — он посмотрел на свекровь. — Раиса Петровна стояла у входной двери. Прислушивалась к тому, что вы в коридоре говорите. И... улыбалась.
— Улыбалась?
— Да. Как будто ей нравилось, что вы переживаете, стучите.
Я посмотрела на свекровь. Та стояла, опустив глаза.
— Раиса Петровна, — сказала я медленно, — вы специально не открывали дверь?
— Я... у меня голова кружилась...
— Не врите! — рявкнул Андрей. — Сосед видел, как вы подслушивали у двери! И улыбались!
— Может, мне показалось...
— Мама, прекрати! — муж был в бешенстве. — Рассказывай, что ты задумала!
Раиса Петровна поняла, что отпираться бесполезно.
— Я хотела... — начала она тихо.
— Что хотели? — настаивала я.
— Хотела показать тебе, как мне тяжело. Как я нуждаюсь в помощи. А ты не веришь, что я больна и могу реально в обморок вот так упасть.
— И для этого устроили весь подъезд на уши?
— Я думала, ты поймешь...
— Что пойму? — я не верила своим ушам. — Что вы симулянтка?
— Катя! — попытался вмешаться Андрей.
— Нет, пусть договорит! — остановила его я. — Так что, весь этот спектакль — чтобы меня проучить?
Свекровь молчала.
— А ключи где? — спросила я.
— Какие ключи?
— Мои ключи! Они из сумки пропали!
Раиса Петровна покраснела.
— Я... я их взяла...
— Стащили? Откуда?
— Из твоей сумки. Утром, когда ты собиралась.
— Украли, — поправила я. — Вы украли мои ключи, чтобы я не могла попасть домой. А сами изображали больную, чтобы все подумали, какая я жестокая невестка.
— Я хотела, чтобы ты поняла...
— Я поняла. Поняла, что вы готовы на любую подлость, чтобы не работать по дому хоть чутьчку. Даже на воровство пошли. На обман и цирк устроили.
Петр Семенович ушел, смущенно кивнув на прощание. А мы остались выяснять отношения.
Андрей был в шоке от поведения матери.
— Мама, как ты могла? — спрашивал он. — Мы думали, тебе реально плохо! Чуть МЧС не вызвали! Хотели дверь выламывать.
— Ты правда бессердечная! — вспыхнула свекровь. — Больную женщину заставляешь работать!
— Какую больную? Вы прекрасно моете лавочки, сидите по три часа на улице, сплетничаете с соседками. Но посуду за собой помыть не можете?
— У меня после инсульта...
— После инсульта прошло четыре месяца! Врач сказал, что вы здоровы. Но вам удобнее изображать инвалида.
— Андрей, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Слышу, — устало сказал сын. — И понимаю, что она права. Мама, ты действительно симулируешь?
Раиса Петровна не ответила.
На следующий день весь подъезд знал правду. История о том, как Раиса Петровна подслушивала у двери и улыбалась, пока родственники волновались за нее, быстро разлетелась по дому.
— Вот это артистка! — говорила тетя Клава. — Весь подъезд на уши подняла, а сама здоровехонька!
— Стыдно должно быть, — качала головой соседка из девятой квартиры. — В таком возрасте такие штуки выкидывать.
— А говорила, что невестка жестокая, — добавляла другая. — Сама, выходит, ещё та аферистка.
Раиса Петровна перестала выходить на лавочку. Было ей слишком стыдно смотреть соседкам в глаза.
А дома установились новые правила.
— Раиса Петровна, — сказала я твердо, — после вчерашнего спектакля все изменилось. Теперь вы живете здесь на равных со мной. Никаких поблажек, никаких жалоб на здоровье. Сами готовите, сами убираете.
— Но я больная...
— Больные не крадут ключи и не устраивают представления. Больные лечатся, а не симулируют.
Андрей поддержал меня:
— Мама, Катя права. Ты сама показала, что можешь себя обслуживать. Теперь и будешь.
С того дня Раиса Петровна превратилась в обычного квартиранта. Готовила себе завтрак, убирала за собой, ходила в магазин. Оказалось, что руки у нее не дрожат, ноги слушаются, а зрение вполне острое.
Правда, делала она все с таким видом, словно ее принуждают к каторжным работам. Но работала. Потому что другого выхода не было.
С соседками отношения испортились надолго. Те теперь знали, что она способна на обман.
— Думали, хорошая женщина, — говорили они. — А оказалась актриска.
Кражу ключей мы больше не обсуждали. Но я теперь знала, на что способна моя свекровь. А она больше не решалась на подобные выходки.
Урок оказался слишком болезненным — публичное разоблачение и необходимость реально работать.
ПИШИТЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СВОЕ МНЕНИЕ. КАКИЕ историе симулянток встречались в ВАШЕЙ жизни?
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ