— Хватит делать из мухи слона! Быстро собралась и поехали помогать матери на даче картошку окучивать! — рявкнул Сергей, хлопая ладонью по столешнице.
Тарелка с недоеденной овсянкой подпрыгнула и звякнула. Катя медленно отложила ложку. В горле встал ком, но она сделала глоток воды и посмотрела на мужа поверх чашки.
— У меня сегодня свой план на день, — тихо, но четко сказала она. — Я договорилась с Ирой. Мы едем выбирать обои.
— Какие к черту обои! — его лицо, и без того красное, стало багровым. — Мать одна на участке горбатится! Картошку без нас не прополет, ты хоть понимаешь это? Ты Ирине позвонишь и перенесете свои девичники.
— Это не девичник, Сергей. Это ремонт в нашей комнате, о котором мы говорили полгода. Твоя мама позвонила в семь утра в воскресенье. У нас были планы.
— Планы! — он хмыкнул, схватил со стола ключи. — Мать в поле, а ты про обои. Быстро собрала сумку. Еду заправлять машину. Через пятнадцать минут выходи.
Дверь захлопнулась. Катя сидела неподвижно, глядя в окно. На улице шел противный моросящий дождь. Именно такой, при котором окучивание картошки превращается в адскую работу — грязь липнет к сапогам, мокрая ботка хлещет по рукам.
Она взяла телефон. Набрала номер Иры.
— Ир, прости, сегодня не смогу.
— Что случилось? — сразу насторожилась подруга.
— Свекровь. Картошка. Муж. Стандартный набор, — Катя пыталась шутить, но голос дрогнул.
— Опять? Сергей что, не знает, что у нас единственный день на поход по магазинам? Я детей к маме отвезла специально!
— Знает. Но есть приказ. Через пятнадцать минут выходить.
— Так отмени его! Взбунтуйся! — взорвалась Ира. — Ты что, его крепостная? У тебя своя жизнь!
— Не могу я сейчас, — прошептала Катя. — Он не в духе. Потом будет скандал на неделю. Уж лучше отбыть повинность и забыть.
— Да он просто на тебе ездит! Ладно, я сама как-нибудь. Держись.
Катя положила телефон. Медленно, будто на каторгу, пошла собирать старые джинсы и резиновые сапоги. В голове стучало: «Почему я не могу просто сказать "нет"?». Но она знала ответ. Потому что потом последует буря. Молчаливые дни, упреки в черной неблагодарности его матери, которая «нам всегда помогает». А помощь эта была тонной советов, как им жить, и постоянным напоминанием, что Катя все делает не так.
Через семнадцать минут она вышла из подъезда. Сергей уже сидел в машине, двигатель был заведен. Он даже не посмотрел в ее сторону.
Дорога заняла чуть больше часа. Молчание в салоне было густым, как смог. Сергей включил радио, где бодрый голос вещал о новых грандиозных стройках и мобилизации сил на выполнение важнейшей задачи пятилетки. Катя смотрела в окно на мелькающие поля. Она чувствовала себя винтиком в чужом механизме, который крутится не по своей воле.
Машина резко свернула на разбитую грунтовку, ведущую к дачному поселку. Свекровь, Валентина Юрьевна, уже поджидала их у калитки. В ее руках был целый арсенал — тяпки, грабли, перчатки.
— Ну наконец-то! — крикнула она, не удостоив Катю приветствия. — Я уж думала, к обеду вас дождусь! Картошка ждать не будет, ей все равно, что у людей свои дела есть.
— Мам, мы выехали, как только смогли, — буркнул Сергей, целуя мать в щеку.
— Уж знаю я эти «как смогли», — фыркнула та. — Катя, ты что это в таких старых джинсах? Ты же мужа на людях позоришь. Я тебе свои старые штаны дам, они хоть поновее.
— Спасибо, мне и так нормально, — сквозь зубы пробормотала Катя.
— Как знаешь. Ну, за дело, за дело! Сергей, ты начинай окучивать с того края, я с этого. Катя, ты между нами, пропалывай да подбирайся к кустам, куда тяпкой не достать.
Они выдвинулись на поле. Дождь как будто прекратился нарочно, чтобы усугубить ситуацию — выглянуло солнце, стало душно и влажно. Комарье поднялось тучей.
Катя надела перчатки и опустилась на колени. Земля была сырая, холодная. Она механически тяпала сорняки, подгребала землю к кустам картошки. Спина начала ныть через пятнадцать минут.
— Катя, не жалеть землю надо! — раздался сзади голос свекрови. — Подгребай выше! Что это ты как слон в посудной лавке? Совсем не умеешь работать!
Катя стиснула зубы. Она умела работать. Она руководила отделом из восьми человек, сводила бюджеты и заключала контракты. Но здесь, на картофельном поле, она была беспомощным и глупым ребенком.
— Мама, она старается, — неожиданно вступился Сергей.
Катя подняла на него глаза. Он стоял по другую сторону грядки, опираясь на тяпку. На его лбу выступил пот.
— Старается! — передразнила Валентина Юрьевна. — Это надо не стараться, а делать! Мы в ее годы по двенадцать часов в поле работали, и ничего. А вы все изнеженные, городские.
Сергей ничего не ответил, только глубже воткнул тяпку в землю. Его молчаливое согласие обожгло Катю сильнее, чем упреки свекрови.
Она снова опустила голову и продолжила работу. В ушах стучало: «Хватит делать из мухи слона». Какая муха? Ее попытка отстоять свой выходной? Ее желание заняться, наконец, ремонтом в их собственной квартире? Это и был тот самый слон, которого она, по их мнению, раздувала.
Она вспомнила, как год назад они с Сергеем выбирали эту дачу для его матери. Он тогда говорил о свежем воздухе, об отдыхе, о том, как мама будет выращивать цветочки и ягодки для души. Валентина Юрьевна тогда хмурилась и говорила, что без картошки на даче делать нечего. Сергей быстро согласился. И вот теперь они втроем стояли по колено в грязи, выполняя «план по картошке».
К обеду Катя еле разгибалась. Руки гудели, спина болела так, что хотелось лечь на землю и не двигаться.
— Ну, теперь можно и перекусить, — милостиво разрешила Валентина Юрьевна. — Катя, разложи на столе, что я привезла. Да посуду не забудь протереть, на улице все пыльно.
Катя молча побрела к дому. Она достала из сумки контейнеры с котлетами, салат в банке, хлеб. Нашла на веранде старую скатерть и постелила на стол. Руки дрожали от усталости.
Сергей и его мать умылись и уселись за стол. Они оживленно обсуждали урожай, соседей, какие еще грядки нужно обработать.
— Завтра нужно будет опрыскать деревья, — сказала Валентина Юрьевна, обращаясь к сыну. — Ты сможешь приехать?
Сергей, с набитым ртом, кивнул.
— Катя тоже приедет, — добавил он. — Вдвоем быстрее управимся.
Катя замерла с ножом в руке. Завтра. У нее был запланирован поход с подругой в спортзал, а потом они хотели посмотреть новый фильм.
— Завтра я не могу, — тихо сказала она.
За столом воцарилась тишина.
— В смысле, не можешь? — медленно проговорил Сергей.
— У меня планы. С Ирой.
— Опять твои планы! — он швырнул вилку на тарелку. — Матери одной надо все делать? Ты эгоистка, Катя! Речь идет о помощи, а ты про свои тусовки!
— Это не тусовка! — голос у Кати вдруг окреп. Она выпрямилась и посмотрела на них — на мужа с надутым лицом и на свекровь с язвительной ухмылкой. — Это моя жизнь. И завтра я занимаюсь ею.
— Твоя жизнь? — Сергей встал. — А это что? Это не твоя жизнь? Моя мать — это не часть твоей жизни? Мы должны о ней заботиться!
— Мы? — Катя сделала шаг вперед. Ее больше не трясло. Тело стало легким и послушным. — Ты сказал «мы». Но это ты должен заботиться о своей матери. Я помогаю. Когда могу. Но не завтра.
— Катя, успокойся, не делай из мухи слона, — сказал Сергей, но в его голосе уже не было прежней уверенности.
— Нет, Сергей. Это не муха. Это мое время. Мои решения. Ты распоряжаешься мной, как солдатом. Приказ — и я должна бросить все. Твоя мама звонит — и мы мчимся на помощь, забывая о наших договоренностях. Где я в этом «мы»?
— Да как ты можешь так говорить! — вскрикнула Валентина Юрьевна. — Я вам варенья варю, соленья! А ты…
— Спасибо за варенье, — перебила ее Катя. — Но я не просила вас горбатиться на этой даче. Это ваш выбор. Вы сами создали себе эту работу, а теперь используете ее как повод командовать нами.
Она отложила нож на стол.
— Я уезжаю. Остаться здесь — значит согласиться с тем, что мое время ничего не стоит.
— Катя, сядь немедленно! — приказал Сергей. — Мы не закончили разговор!
— Наш разговор только начался, — ответила она. — Но не здесь и не сейчас.
Она развернулась и пошла к калитке. Сергей что-то кричал ей вслед, голос свекрови визгливо вторил ему. Но Катя уже не различала слов. Она вышла за ворота и пошла по грунтовой дороге к остановке автобуса.
Через полчаса, сидя в тряском, полупустом автобусе, она смотрела на мелькающие за окном поля. Телефон разрывался от звонков Сергея. Она отключила звук.
Она не знала, что будет дальше. Будет ли скандал, попытка примирения или молчаливая война. Но она знала, что сегодня она перестала быть винтиком. Она вышла из механизма, который работал против нее. И впервые за долгое время она почувствовала, что управляет своей колесницей сама. Даже если дорога впереди была ухабистой и неизвестной.