Мария Васильевна аккуратно разложила на тарелке только что испеченные сырники, густо посыпав их сахарной пудрой, которая тут же стала таять на теплых боках.
Аромат ванили и творога наполнил небольшую, но уютную кухню. Из окна был виден панельный дом через дорогу, балкон соседа, заставленный рассадой, и кусочек хмурого осеннего неба.
Напротив нее, попивая чай с мятой, сидела ее подруга. С Анной они дружили со школьной скамьи, и в ее глазах Мария Васильевна сейчас видела не столько участие, сколько усталое недоумение.
— Опять везешь им? — спросила Анна, указывая ложкой на вторую, бóльшую тарелку с горкой сырников, аккуратно упакованную в пищевую пленку.
— Ну, Мише они нравятся. А той, — Мария Васильевна поморщилась, будто съела что-то кислое, — Евгении магазинные не нравятся. Говорит, в них сплошная химия. Вот и приходится самой возиться.
— Маш, да они же тебя на измор взяли. Сырники, котлеты, супы, пельмени ты им лепишь, за внучкой в сад бегаешь, в больницу водишь. А они? Благодарности от них не дождешься? В прошлый раз, когда ты им холодильник на дачу отдала, они хоть "спасибо" сказали?
Мария Васильевна тяжело вздохнула. Она знала, что Анна права. Слова "благодарность" и "Михаил с Евгенией" были из разных вселенных.
Она отпила глоток чая, почувствовав, как накатывает знакомая, изъеденная до дыр обида.
— В прошлую субботу приезжаю, — начала женщина, и ее голос задрожал. — Привожу им вареники с картошкой, те самые, которые Миша обожает. Захожу, а они сидят на новом диване. Кожаном, огромном, как лайнер. В кредит, ясно дело, взяли, живут не по средствам. А у Женьки на коленях ноутбук, она мне даже "здравствуйте" не сказала, только буркнула: "Светлана Ивановна, у нас совещание, я на удаленке". Светлана Ивановна! Я ей два года уже не свекровь, а Светлана Ивановна! А Миша мой, — голос Марии Васильевны сорвался, — он смотрит на нее, как кролик на удава, и говорит: "Мама, ты нас извини, у Жени важный проект". И знаешь, что я сделала? Поставила контейнер с варениками на тумбочку и ушла. Шла по этому дождю домой, а сердце разрывалось. Они новые диваны покупают, а я им на прокорм половину пенсии отдаю! Они на совещаниях сидят, а я как обслуга, принесла-убрала-удалилась!
Она замолчала, смахнув с уголка глаза предательскую слезу. Анна молча протянула ей бумажную салфетку.
— Так зачем ты это делаешь, Маш? Скажи им: "Дети, сами справляйтесь". Хватит им помогать. Не надоело еще выслушивать их упреки? То ты не так внучку одеваешь, то не тем кормишь. Они пользуются тобой без зазрения совести!
Мария Васильевна подняла на подругу заплаканные глаза. В них застыл гнев, боль и бесконечная усталость.
— А как же внуки? — прошептала она. — Как я их брошу? Машенька-то моя, ей всего четыре года. Она меня ждет, обнимает, шепчет: "Бабуля, ты пахнешь пирожками и любовью". Это она-то так сказала, представляешь? Не они. Они не способны. А она — да. И Ваня, он уже в первом классе, серьезный такой. В прошлый раз говорит: "Бабушка, а ты научишь меня гвозди забивать? Папа все время на работе", — голос ее снова дрогнул. — Он у них вечно на работе, чтобы кредиты за диваны отрабатывать. А дети… Дети ни в чем не виноваты. Они не должны страдать из-за черствости своих родителей.
Анна покачала головой, но спорить уже не стала. Она все понимала - у самой были взрослые дети и внуки. Эта связь была прочнее любых обид.
— Ну, тогда не злись, принимай как данность! Помогаешь ради детей — и помогай, но без этих нервов. А то ты так себя в могилу вгонишь.
— Легко сказать, — вздохнула Мария Васильевна. — Сердце-то у меня не каменное.
Разговор перешел на другие темы, но тягостный осадок остался. Проводив Анну, Мария Васильевна помыла посуду, переоделась и, взяв ту самую тарелку с сырниками и еще пакет с детскими вещами, которые купила по скидке, отправилась к детям.
Дорога заняла полчаса на автобусе. Она ехала и смотрела в запотевшее стекло, повторяя про себя: "Ради внуков, ради внуков, ради Машеньки и Ванечки".
Это помогало немного унять обиду. Дверь матери открыл Михаил. Он выглядел уставшим, под глазами "красовались" синяки от бессонницы.
— Мам, привет, — он попытался улыбнуться, но получилось натянуто. — Заходи. Спасибо, что приехала.
— Здравствуй, Мишенька, — она прошла в прихожую и сняла пальто. — Я вам сырников привезла.
Из гостиной донесся голос Евгении:
— Михаил, кто там? У меня через пятнадцать минут созвон! Можно попросить тишину?
— Мама пришла, — немного повысив голос, ответил Михаил.
В его интонации прозвучало раздражение. Евгения появилась в дверном проеме.
Высокая, подтянутая, в дорогом домашнем костюме, с идеальным макияжем. Она кивнула Марии Васильевне холодно и коротко:
— Мария Васильевна, здравствуйте.
— Здравствуй, Женя. Не помешала я вам?
— Мы как раз работаем. Кризис в компании, всех подняли на уши, — отрезала невестка, давая понять, что визит свекрови абсолютно некстати.
В эту минуту из детской с визгом выбежала маленькая Машенька.
— Бабуля! — девочка, не обращая внимания на мать, бросилась к Марии Васильевне, обвивая ее ноги ручками.
— Солнышко мое! — суровая маска Марии Васильевны мгновенно растаяла. Она подхватила внучку на руки, прижала и вдохнула знакомый запах детских волос. — Как моя девочка?
— Скучала! Папа с мамой все работают.
— Маша, не придумывай. Иди, поиграй, у взрослых дела, — Евгения нахмурилась.
— Но я хочу к бабушке!
— Я ей сырничек дам, — быстро сказала Мария Васильевна, стараясь не смотреть на невестку. — Миша, поставь, пожалуйста, чайник.
Михаил метнулся на кухню. Евгения, скрестив руки на груди, молча наблюдала за всем происходившим.
Мария Васильевна устроила Машеньку на кухне, дала ей сырник и пошла в детскую проведать Ваню. Мальчик сидел за столом и рисовал карандашами.
— Бабуль, привет, — он улыбнулся ей сдержанно, по-взрослому.
— Что рисуешь, командир?
— Космический корабль. Только у меня зеленый карандаш сломался.
— Я тебе новые купила, — обрадованно сказала Мария Васильевна, роясь в пакете. — Вот, весь набор и фломастеры.
— Ой, спасибо! Это точно то, что нужно!
Она погладила внука по голове, и он на секунду прижался к ее руке. Это мгновение стоило всех обид.
Вернувшись на кухню, Мария Васильевна застала Михаила за тем, который пытался незаметно съесть сырник.
— Мам, как всегда, объедение.
— Ешь, ешь, я еще напеку, — она присела напротив него. — Как дела-то, сынок? Выглядишь уставшим.
— Да так, работы много. Ипотека, кредиты… — он махнул рукой. — Женя нервничает, у них сокращения планируются.
Мария Васильевна промолчала. Ей хотелось крикнуть: "А может, не надо было брать ипотеку на такую квартиру и покупать диван за полмиллиона?", но она сдержалась. Из гостиной донесся резкий голос Евгении:
— Михаил! Иди сюда, помоги с презентацией!
Михаил вздохнул, встал и, извиняюще взглянув на мать, ушел. Мария Васильевна осталась одна на кухне.
Она слышала, как в соседней комнате спорят сын и его жена, слышала резкие, нетерпеливые интонации Евгении и сдавленные, оправдывающиеся ответы Миши. Но тут в кухню забежала Машенька.
— Бабуля, а можно я к тебе в гости на выходные приеду? Мы с тобой пирожки будем лепить?
— Конечно, моя радость, — голос Марии Васильевны дрогнул. — Обязательно.
Через час, когда созвон у Евгении закончился, она вышла на кухню. Мария Васильевна уже собиралась уходить.
— Мария Васильевна, — начала Евгения чуть мягче, чем обычно. — Спасибо за сырники и за вещи для детей. Вы нам очень помогли.
— Не за что, — сухо ответила женщина. — Как здоровье Ванечки? Горло не беспокоит?
— Нет, все в порядке. Врач сказал, что аллергия. Надо бы поменять ему подушку на гипоаллергенную, но это сейчас такие деньги...
Мария Васильевна молча достала из кошелька несколько купюр и положила их на стол.
— Возьми. Купите хорошую.
— Мама, не надо, — запротестовал Михаил, который стоял в дверях.
— На внука мне не жалко, — отрезала она, глядя на Евгению.
Та не отказалась, лишь кивнула. Провожая мать до лифта, Михаил произнес:
— Мам, извини, что сегодня так… нервозно все. Спасибо за все. Правда.
Она посмотрела на своего взрослого сына, потерянного и задерганного, и сердце ее сжалось от жалости.
— Побереги себя, Мишенька. Звони, если что.
— Я Машеньку в субботу привезу к тебе?
— Хорошо. Я буду ждать, — довольная Мария Васильевна удалилась прочь.
Она была рада, что сегодня встреча с невесткой и сыном прошла хорошо. Однако спустя неделю, когда свекровь снова пришла в гости к родственникам, Евгения была не в настроении.
Она не поздоровалась и не поблагодарила женщину за то, что та принесла им блины и оладья.
Мария Васильевна обиженно поджала губы, но удержалась от высказываний из-за внуков.