Давным-давно, известные китайцам с первых веков нашей эры, на восточном полюсе монголосферы, на стыке Внутренней Монголии и трёх нынешних провинций Маньчжурии жил такой народ - кидани. Поначалу не выделявшийся среди всех этих сушеней, илоу и прочих "восточных варваров" - иногда набегали, иногда помогали обороняться и сводить счёты.
Китайцы характеризовали киданей как людей грубых, лишённых всякого этикета, но стойких духом - даже родителей оплакивать у них не полагалось. Дважды в год у подножья горы Муешань, места встречи Отца-Неба с Матерью-Землёй они приносили в жертву чёрного быка и белую лошадь. Усопших они хоронили на деревьях, а три года спустя кремировали. Сам обряд воздушного погребения же намекал, что культура киданей не была монгольской - скорее, это какой-то древний народ из тунгусо-маньчжур или палеоазиатов, заговоривший на самом обособленном из монгольских языков.
Кидани слагали конфедерацию 5-8 племён (в разное время) во главе с юйюэ (князьями), делившихся на роды (шицзу) с вождями (циши) и группировавшихся в Левое и Правое крыло - причём не западное и восточное, как было принято у монголов, а северное и южное. Тем более на западе жили кумоси, или татабы - народ с близкими же языком и структурой, но в любых войнах стабильно выступавший на другой стороне.
Базовой единицей Киданьской степи считалось було - неделимое кочевье: один род мог владеть несколькими, а несколько родов одним - нет. То один, то другой род считался старшим и в это время носил название Дахэ, но был лишь первым среди равных. Пока где-то в 730 году китайцы не обнаружили, что у киданей появились каган (цзуу-кэхан) и иркин (илицзинь), в современных терминах сочетавший должности министров внутренних дел и обороны. Тот и другой избирались на несколько лет: иркин - из разных племён и родов, кэханы - из рода Яонянь.
Стабильно проигрывая войны, большую часть истории кидани были чьими-то вассалами - тюркских каганатов, Танского Китая, а где-то с 668 года - царства Бохай, основанного на руинах северо-корейского царства Когурё его уцелевшими чиновниками и вождями кочевников мохэ (то есть - прото-маньчжур). Кидани, восстание которых удачно дало основателям Бохая выиграть время, были в нём стражами границы и скотоводами, дополнявшими корейских земледельцев и мохэских охотников.
Хотя охотиться кидани и сами умели: танские посланники часто навещали их главные сезонные праздники добычи Первого Гуся и, что уж совсем не по-монгольски - Первой Рыбы. Вожди племён обрастали ордо - гвардиями из самой тяжёлой по тем временам бронированной конницы, и привыкшие к векам поражений кидани вдруг с удивлением поняли, что нет такой защиты, которую не прошибал этот кулак.
Особенно если дополнить его лёгкой конницей и пехотой. Где-то в 8 веке в племени Диела, роде Елюй, якобы от Солнца, зашедшего ночью в утробу смертной женщины, родился Амбагай - на самом деле сын иркина Ганьли. Отец с детства учил мальчика не только верховой езде и военному делу, но и языкам, философии, наукам, для чего выписывал наставников из Китая. Что не мешало Амбагаю вымахать бугаем - если это не ошибка в мерах длины, то он был ростом 216 сантиметров и отличался необычным, почти треугольным лицом острием книзу.
На службе Яонянь он был грозен, из регулярных набегов на север Китая привозя богатую добычу и толпы пленников, так что чиновники рушащегося двора некогда великой династии Тан строили с ним отношения как с кэханом. С другой стороны амбиции Амбагая подогревала жена - знатная уйгурка Шулюй, кажущаяся чуть ли не серым кардиналом. Особенно после 907 года, когда Амбагай вдруг стал правителем всех киданей и даже выборы кэханов отменил.
Как это случилась - хроники молчат, а предания весьма некрасивы: якобы Елюй объявил, что выйдет на покой, больше не будет претендовать на власть, и поселится в каком-нибудь китайском городе... а на прощальном пиру просто дождался, когда другие юйюэ упьются, вынул меч и... остался один! В тот же год крестьянская война обрушила дом Тан, и наступившая в Китае смута с красноречивым названием Эпоха Пяти Династий и Десяти царств открывала для кэхана новые возможности. В 916 году Амбагай провозгласил себя императором: по-китайски его имя звучало как Абаоцзи, а фамилия Елюй - как Ляо.
Первой добычей новой империи стал Бохай, где случилась небольшая смута, корейцы под неё попытались оттеснить от власти мохэ, а в итоге к 926 году тех и других подчинили кидани. На других направлении Ляо окончательно покорили кумоси (начав ещё до восхождения Амбагай) и достигли к 918 году Великой Китайской стены.
Тому способствовал в том числе обновлённая армия: как и другие будущие императоры, Абаоцзи свёл народ-войско в иерархию с реестром мужчин от 15 до 55 лет по десяткам, сотням и тысячам. На каждого установил строгие нормы снаряжения и обслуги: на 1 ордо, например, - 3 лошади, фуражир и слуга, а каждому воину 4 лука и 400 стрел, 64 метра верёвки на упряжь и 11 литров прожаренной с маслом муки.
Параллельно император вёл гражданские реформы, учредив, например, должности тииня (первый помощник без чётких полномочий - их в каждый момент назначал государь) и цзайсяна (кто-то вроде премьер-министра). Было создано аж две системы письменности: племянник Абаоцзи Лубугу изобрёл в 920 году Больше киданьское письмо с иероглифами (причём - не китайскими, а своими) одинакового размера, которые обозначали слова и записывались вертикальными столбцами. В 924-96 другой государев родич Елюй Дела, выучив уйгурский для переговоров, создал Малое киданьское письмо - тоже из иероглифов (как киданьских, так и китайских, но часто с совершенно другими значениями) и дополнительных знаков для словообразования и передачи звуков.
В 921 году Ляо ввели у себя китайскую систему чинов и рангов, получаемых по госэкзаменам, а заодно - разделили страну на Северную и Южную администрации, соответственно в кочевьях киданей и покорённых ханьских землях. По факту - два независимых правовых поля, хотя по ключевым вопросам Наньфу (юг) оставались в подчинении Бэйфу (севера). Шулюй, тем временем, подсунула Амбагаю второй женой свою племянницу, таким образом установив тандем двух родов: императоры и тиины были из Елюев (Ляо), а императрицы и цзайсяны из Шулюев (Сяо) - оба рода разветвились достаточно, чтобы браки между ними не приняли кровосмесительный вид.
И Амбагай умер в 926 году на "финишной прямой" к покорению Бохая, а вот Шулюй пережила его на четверть века. Тут стоит сказать, что одним из явных слабых мест киданей были могильные обычаи: те же ордо, теперь гвардейцы императора, набиравшиеся из разных племён, с его смертью покидали действующую армию и выходили на покой стражами гробниц. Жён полагалось хоронить вместе с мужьями или выдавать за их братьев, но Шулюй нашла обход этого обычая - отчаянная женщина, железная леди, не склонявшая головы даже перед родителями, она лично отсекла себе кисть левой руки и положила её в могилу Амбагая.
То была жертва не только ради своей жизни, но и ради всего государства: прежде, чем потомки начали делить власть, под началом Шулюй страна Ляо разрослась до настоящей империи. В 936 году были добиты остатки Бохая: в Корее у города Пунчхона - силами армии, а в Приморье близ нынешнего Уссурийска установилось вассальное государство Дон-Гур - формально независимое, но по факту управлявшееся ветвью Елюев. Наконец, в 938 году кидани прорвались за Стену, взяв (причём - не грубым завоеванием, а интригами тех самых 5 династий и 10 царств) "16 северных округов" на территории нынешних Шаньси и Хэбэя.
Северных - потому, что это коренной Китай, оккупацию которого не желала признавать империя Сун, утвердившаяся на юге: формально она входит в число династий, правивших всем Китаем, а по факту это был её Тайвань. На западе кидани овладели всей монголосферой до самых Джунгарских ворот: раскинувшись на 4 миллиона квадратных километров, империя Ляо тянулась узкой полосой по северу нынешнего Китая.
Во многом была она продолжением империи Тан, в орбите которой возникла, тогда как Сун вошла в историю беспрецедентным масштабом социально-экономических перемен, сравнимых в истории разве что с промышленной революцией Европы - так в Китае окончательно оформились отличия грубого Севера и утончённого Юга. Но именно киданьской империи, впервые из царств Срединной страны (Чжунго - так она назыается официально и ныне) вступившей в стабильный контакт с Европой, мы обязаны словом "Китай".
Экономически Ляо представляла собой расширенную версию того же Бохая. Кидани занимались скотоводством, причём на огромной территории держали зверей от северных оленей до верблюдов. На китайцах и корейцах держались земледелие, ремёсла и строительство, на чжурчжэнях (как кидани называли мохэ) - охота (в особенности с помощью ловушек и манков) и рыболовство.
Впрочем, давних обычаев никто не отменял: если праздник Первого Гуся превратился в просто государеву охоту, то на празднике Первой Рыбы лично император должен был поймать подо лбдом Сунгари калугу - самую крупную рыбу среди осетровых. Простолюдины официально числились рабами государства, и даже для тех, кто был чьим-то рабом, это означало лишь двойное подчинение.
Империя делилась шесть провинций (фу) и 60 вассальных владений (шуго). Кидани научились строить города, причём - неожиданно огромные (у столиц периметр стен доходил до 15 километров!) относительно населения: между домов оставались пустые пространства, где то ли ставили юрты, то ли выпасали скот, который враг просто так не угонит.
У империи Тан кидани позаимствовали и систему 5 столиц, поначалу (до 1044 года) в виде так называемых башен - точек кочевий, между которыми двор государя перемещался весь год. Главную, Верхнюю столицу (с техническим названием Шанцзин) Абаоцзи построил в 918 году за 100 дней на юго-востоке нынешней Внутренней Монголии, и от неё теперь осталось лишь городище в степи. В 938, с присоединением "16 округов", появились Восточная столица Ляоян (на основе крепости Санпин, известной с Эпохи Воюющих Царств) и Южная столица Наньцзин в черте нынешнего Пекина. В 941 западной столицей стал Датун, древний центр буддизма прямо на Великой стене. Последней появилась в 1007 году северная столица Даминчэн в землях кумоси, неподалёку от главной, также исчезнувшая почти без следа.
Но вот что впечатляюще отличало монгольские династии от маньчжурских - это отношение к китайской культуре, а именно - готовность раствориться в ней. Сказалось, быть может, то, что Амбагай принял буддизм ещё будучи полководцем, а главное - эта вера проникла сюда от уйгур и потому не ассоциировалась с ханьцами. Конфуцианством Ляо прониклись позже, но - не менее глубоко. Дошло до того, что кидани сами стали строить стены по границам: то, что потомки называют Чингисхановы валы в Хулун-Буире и Забайкалье - на самом деле остатки Великой Киданьской стены, прикрывавшей их царство от Чингисхановых предков.
К концу 11 века империя Ляо практически безвозвратно окитаились, забыв как многие свои варварские обычаи, так и кочевничью удаль... и закономерным образом стала добычей молодых волков: как когда-то кидани восстали против мохэ, теперь чжурчжэни восстали против киданей, и вот с 1125 года северным рубежам Сун противостояла уже не Ляо, а новая империя Цзинь.
Тех же, кто не растерял степного духа, принц Елюй Даши повёл вглубь Степи. В 1122 году он основал на дальних рубежах отцовской империи государство Северное Ляо и даже сумел разбить огромную армию Сун, после чего многие степные племена пришли ему на помощь. Дальше настал раскол: часть киданьской знати хотели идти на восток, брать реванш у чжурчжэней, а часть во главе с принявшим в 1124 году титул гурхана Даши - продолжать путь на запад в поисках новых земель.
Как водится, раскол в такой ситуации кончился тем, что не осталось выбора: под ударами войск Елюя Юйду, дальнего родича, перешедшего на сторону чжурчжэней, Елюй Даши продолжил отступать и в конце концов ушёл за Джунгарские ворота. К 1134 году кара-кидани (то есть - чёрные кидани, как называли его сторонников) объявились в Семиречье, где тогда правили Караханиды - такие же остепенившиеся, но уже по персидско-мусульманским лекалам, тюрки.
У них-то Даши и отбил столицу Баласагун - так появилась новая империя, с востока известная как Западная Ляо, а с запада как Кара-Киданьский каганат. Формально она сохраняла преемственность и её двор на публике говорил по-китайски, а вот общество вернувшихся в Степь неуклонно менялось - например, среди кара-киданей появилось столько христиан (в основном несторианского толка), что даже сын Даши (умершего в 1141 году) носил имя Илия, а победы кара-киданей над сельджуками породили легенду о Царстве Пресвитера Иоанна, могучем союзнике крестоносцев далеко на востоке.
На пике Западное Ляо простиралось от Хами до Ургенча, и вдобавок - постоянно беспокоило окрестные страны набегами, бывшими важной частью хозяйства. Как пиратское образование в насквозь зарегулированной Средней Азии эта держава и воспринималась - так, принятый Даши на смертном одре титул императора не признавал никто из соседей. Да и как тут признаешь, когда, например, оставшаяся после смерти Илии за регентшу сестра Пусувань крутит романы с младшим братом своего мужа, законного князя (на этот раз - из рода Сяо), и в угоду любовнику убивает его?
Тем не менее, Западное Ляо простояло почти век, в 1218 году покорённое найманами за несколько лет до того, как их самих покорил Чингисхан. Но если в Средней Азии о киданях напоминают лишь экспонаты музеев, то на востоке сохранилось и ещё кое-что - Даурия: в её народе, говорящем на столь же обособленном монгольском языке, многие подозревали уцелевших за тайгой киданей, а генетика недавно доказала, что это и правда так.
Ну а что отличает империю Ляо от всех этих Бохая и Цзинь - зодчество. Киданьское искусство с расписными доспехами ордо, выразительными погребальными масками в расписных склепах и тонкими скульптурами в храмах вообще удивительно богато, но в музеях познакомиться мне с ним не довелось.
Наследие Ляо - и такая неожиданная вещь, как китайское деревянное зодчество: на самом деле оно в Поднебесной довольно развито, но если на юге поражает тонкостью и сложностью резьбы, то например 67-метровую деревянную пагоду Мута (1056) храма Фогун в городке Инсянь близ Датуна я бы назвал чудом Северного Китая. Но и каменные пагоды Ляо не спутаешь ни с чем, а показанная на прошлых кадрах Байта в городе Ляоян (1061-89), сама высотой 71 метр - скорее их эталон, чем шедевр.
И даже Биси, типичные для всего Китая каменные черепахи, подпирающие в силу своего долгожительства и грузоподъёмности стелы с особенно вескими указами и прославлениями, тут выглядят по-особому.
Байта - всё, что осталось от Ляо в Ляояне, не считая экспонатов музея, до которого мы не дошли. Вроде и мало, но... от Бохая например остались три крупных вещи вообще, да и цзиньских построек я не припомню. Хотя именно при чжурчжэнях, в 1145 году, вокруг Белой Пагоды вырос монастырь Гуаньюй, достигший расцвета к 1570-м годам, когда в его комплекс входили более 200 зданий.
Но в 1621 году Ляоян, собрав силы в горах Юнлина, захватил Нурхаци - князь чжурчжэней, который провозгласил династию Поздняя Цзинь и собрал для её возрождения Восьмизнамённую армию. В 1634 году, при его сыне Абахае, династия стала называться Цин, а лояльный народ - маньчжуры. К тому времени резиденцией их стал Шэньян, но первоначально, в 1621-25 годах, Нурхаци пытался обосноваться именно в Ляояне и даже нарёк его Дунцзин - своей Восточной столицей. Монастырю, впрочем, это не пошло на пользу - он пострадал при взятии города, а Нурхаци как градостроителя больше волновали стены и ворота, чем храмы.
Наконец, в 1900 году при подавления восстаниях ихэтуаней (за применение боевых искусств также известных как боксёры), буддийских фундаменталистов и противников всего европейского, монастырь был разрушен русской армией, в коалиции Восьми держав шедшей на Пекин. То, что осталось, доломали японцы, в 1908 году разбившие здесь, на арендованных ещё Россией землях станционного посёлка, парка Байта. Сам по себе, впрочем, очень уютный:
И полный буддийских образов:
Все храмы вокруг Белой Башни - новоделы 2002-04 годов по мотивам старины, как колоссальные павильоны в основной части обители:
Или Юаньтун фасадом на Байту:
В его зале - сама Гуаньинь, Тысячерукая Бодхисатва, покровительница милосердия:
Куда больше храмов впечатляет народ, наслаждающийся жизнью в отсутствии туристических толп:
Обогнув пруд с горбатым мостиком, покидаем парк:
Здесь его сменяет площадь:
На которой забавы продолжаются: если в парке народ тренируется с мечами, то здесь - гоняет бичами волчки и крутит цветастых драконов:
И всё это - у ворот собственно монастыря Гуаньинь. Вход туда бесплатный, но как часто бывает в Китае - по паспортам, и разговаривали с сотрудниками Пётр и Айна чуть дольше обычного. Но может дело в том, что это действующий монастырь, а к религии в Китае всегда прилагаются чекисты.
По разные стороны ворот - классические для Китая симметричные башни с колоколом и барабаном:
Внутри воротного павильона - турникеты и пустая будка кассы: то ли сюда лишь недавно вернули бесплатный вход, то ли начинают собирать деньги в сезон, в середине мая ещё не открытый.
Внутри - три двора с буддийскими сюжетами. Белый лотос:
Гаутама под баньяном:
Международный флаг буддизма, принятый в 1952 году - тем не менее, видел я его лишь здесь:
Над третьим двором - пугающе огромный главный павильон: 42 метра высоты, 74 метра ширины по фасаду и 50 метров "глубины":
Вот мне очень интересно - если образованный китаец приедет в Россию, он также примет все эти Большие Белые Соборы с Золотым куполами за исторические, или всё-таки здесь современность не так вопиюща?
А подходя к огромному зданию, я всё отчетливее понимал, ЧТО ждёт меня внутри:
Конечно - гигантская статуя Будды! И фото правда не передаёт всего ощущение от этой встречи:
Высотой 22 метра, статуя уникальна тем, что сделана из камфорного дерева, едва уловимый аромат которого стоит в просторном зале:
Вокруг - множество статуй поменьше, причём две из них остались со времён монгольской династии Юань, основанной потомками Чингисхана.
И в общем, в Ляоян можно было бы углубиться, поискать его древности и красоты, но... нельзя объять необъятного, а китайская культура именно такова. Я приехал искать русский след, а сюда заглянул по дороге. Так что впечатлившись Камфорным Буддой, мы поспешили обратно на вокзал.
В Ляояне, как и в Шэньяне, он один для медленных и высокоскоростных поездов, а ехать в соседний Аньшань, за неимением в продаже иных билетов, нам предстояло именно скоростным поездом. Правда, всего 20 минут:
В черте Ляояна две линии идут параллельно:
А с чем древний город ассоциируется в последнюю очередь - это восстание рабочих: в 2002 году Ляоян был охвачен демонстрациями и забастовками из-за банкротства местного ферросплавно-инструментального завода "Ляоти" и сокращении штатов нескольких предприятий без выплат. Кончилось дело вроде без кровопролития, но всё же - комендантским часом, вводом войск, а по итогам сели как лидеры стачки, так и чиновники, причастные к банкротству. И не по этой ли причине, волею Партии, Ляоян - "город, в котором смотреть не на что?". Ведь именно так нам говорили про него все встречные китайцы...
Поезд, набирая ход, проскочил широту самой южнй точки России. Впереди мутнеет воздух, там - металлургический Аньшань.