Анна Павловна, бывший заведующий городским архивом, жила так, словно ее собственная жизнь тоже была давно сданным в архив документом. Дни были аккуратно подшиты в папки «будни» и «выходные», страницы не менялись годами: завтрак, поход в магазин, просмотр новостей, книга, сон. Порядок был идеальным, но в нем не было воздуха.
Сын, вручая ей путевку в санаторий «Нарзан», сказал: «Мам, пора тебе не просто суставы подлечить, а… добавить в свое «личное дело» новую главу. Нельзя же жить в одном только эпилоге». Анна Павловна тогда промолчала, но слова сына попали в точку. Она действительно чувствовала себя редким манускриптом, который давно никто не открывал.
Ее покойный муж Павел всегда посмеивался над ее страстью к порядку. «Аня, ты пытаешься разложить жизнь по полочкам, — говорил он, — а она — не архив. Она — река, мутная, быстрая, со всяким мусором». Однажды они собирали новый книжный шкаф. Анна Павловна битый час изучала инструкцию, разложив винтики по размерам, и впала в ярость, обнаружив, что не хватает одной крепежной детали.
Она уже составляла в уме текст официальной претензии к мебельной фабрике, когда Павел, усмехнувшись, ушел в кладовку, вернулся с какой-то деревяшкой и парой шурупов и за десять минут смастерил крепление надежнее заводского. «Видишь, — сказал он, вытирая руки, — иногда, чтобы все держалось, нужно просто принять несовершенство мира и немного смекалки». Тогда она на него даже обиделась за нарушение технологии. Сейчас же она понимала, что это был один из главных уроков ее жизни.
***
Первые дни в санатории она посвятила каталогизации. Главным ритуалом было утреннее паломничество в бювет. Туда стекались все отдыхающие, вооруженные специальными кружками с носиками. Воздух был пропитан запахом сероводорода и серьезностью. Здесь не просто пили воду, здесь священнодействовали.
— Мне сегодня общий нарзан кажется особенно железистым, — авторитетно заявляла одна дама.
— А мне доломитный кисловат. Верный признак, что давление скачет! — вторила ей другая.
Анна Павловна, со своим суховатым юмором архивариуса, мысленно классифицировала их как «сектантов минерального культа». Именно здесь она впервые после приезда увидела ее близко. Лидия стояла в другом конце зала, жадно припав к кружке. Их взгляды на секунду встретились, и обе тут же отвернулись.
Анна Павловна вспомнила не свадьбу, а вечер задолго до нее. Они сидели в парке на скамейке: она, ее жених Игорь и прибившаяся к их компании Лида. Игорь с восторгом рассказывал о своих планах на аспирантуру, а Лида смотрела на него так, словно он был не будущим инженером, а по меньшей мере Гагариным. «А ты, Анечка, тоже, наверное, о высоком мечтаешь?» — спросила она тогда с ядовитой сладостью. «Я хочу семью и детей», — честно ответила Анна. Лида громко рассмеялась: «Как это мило! Прямо как в книжке для домохозяек». Игорь тогда тоже улыбнулся, и в тот момент Анна впервые почувствовала себя старой, скучной книгой, которую пролистали и поставили на полку.
Порядок дня в санатории был незыблем. После завтрака — процедуры. Анна Павловна полюбила жемчужные ванны, но совершенно не понимала циркулярный душ. «Интересный метод реставрации, — думала она, стоя в центре водяного хаоса. — Вероятно, так выбивают пыль из особо ветхих документов».
Эпицентром же всей санаторной вселенной была Тамара Борисовна, вдова воронежского «колбасного короля». Однажды она подсела к Анне Павловне в холле.
— Вы, я вижу, женщина интеллигентная. Вы поймете. Вот, посмотрите, что я привезла на банкет. С этими словами она извлекла из пакета шелковое платье цвета морской волны.
— Это мне муж покойный незадолго до ухода подарил. Он у меня, знаете, мужик был… прямой. Говорил мало. А тут принес, говорит: «Томочка, ты в нем будешь как царица!». А через месяц его не стало. Так что это не просто платье… это его последние слова мне, понимаете? Реликвия!
***
А за два дня до банкета «реликвия» пропала. Тамара Борисовна подняла шум, который мог вызвать оползень на горе Машук. Директор санатория, суетливый Аркадий Семенович, тут же развернул следственные действия. — Не замечали ли вы чего-либо подозрительного? — спрашивал он у отдыхающих. Подозрение быстро пало на Лидию. Главным обвинителем выступила генеральская вдова Ксения Ивановна, которая тут же создала свой «следственный комитет» из двух подруг.
— Я вам говорю, это она! — шипела Ксения Ивановна в холле, пока Анна Павловна делала вид, что читает газету. — У нее глаза голодные! Она на Тамарочкино платье смотрела, как кошка на сметану! Да и вообще, порода видна. У таких все на лице написано!
Разговор с директором превратился в публичную порку. Анна Павловна видела, как Лидия выбежала из его кабинета, униженная, и села на лавочку в дальнем конце парка. Она не плакала, а просто сидела, ссутулившись, и смотрела в одну точку. Сначала Анна почувствовала холодное удовлетворение. Справедливость.
Но потом она увидела, как Лидия достала из сумки телефон и долго смотрела на экран. Вероятно, на фотографию внучки. И в этот момент удовлетворение сменилось чем-то другим. Неуютным, колючим. Она видела не преступницу, а просто раздавленного человека.
Вечером раздался звонок от сына.
— Ну что, мам? Как твой системный отдых? Суставы в порядке?
— В полном, Паша, — ответила она, глядя в окно на темнеющий двор, где только что разворачивалась немая драма. — Система работает без сбоев. Происходит инвентаризация ценностей.
— Это хорошо, — не понял иронии сын.
Возвращаясь с ингаляции через хозяйственный двор, Анна Павловна увидела сгорбленную фигуру у мусорных контейнеров. В тусклом свете фонаря Лидия, озираясь, пыталась запихнуть в щель контейнера блестящий сверток. Цвет морской волны предательски сверкнул.
Их взгляды встретились. В глазах Лидии был первобытный ужас. Вот он, момент. Анна Павловна уже открыла рот, чтобы позвать на помощь. Но вместо триумфа она ощутила странную пустоту. Вспомнился муж с его нелепым, но надежным креплением для шкафа. Жизнь — не инструкция.
— Увидят, — тихо сказала она. — Сюда сейчас охранник пойдет с обходом. Не здесь. Ее мозг архивариуса мгновенно включился в разработку спецоперации. — Давай сюда. В моем личном деле в графе «правонарушения» до сих пор стоял прочерк. Карьера преступницы начинается многообещающе.
Она сунула платье в свою холщовую сумку.
— План такой: в пять утра, перед сменой горничных, встречаемся в холле у прачечной. Я отвлеку дежурную, попрошу померить давление. А ты должна будешь незаметно сунуть сверток в тележку с чистым бельем. Поняла?
Лидия, не в силах вымолвить ни слова, лишь испуганно кивнула.
***
Ночная операция прошла почти гладко, если не считать того, что аппарат для измерения давления у дежурной медсестры оказался неисправен, и она полчаса пыталась его починить, пока за ее спиной Лидия, дрожа как осиновый лист, пыталась незаметно пристроить «реликвию».
На следующий день санаторий гудел: платье нашлось! Вечером в дверь номера Анны Павловны тихо постучали. На пороге стояла Лидия.
— Спасибо, — прошептала она. — Я не знаю, зачем ты это сделала.
— Я тоже, — честно ответила Анна.
Она помолчала, а потом задала вопрос, который мучил ее всю ночь:
— Зачем оно тебе было нужно, Лида? Это платье? Лидия подняла на нее полные слез глаза.
— Глупость, Аня. Просто… вся жизнь как-то начерно прошла. Муж пил, работа тяжелая, нищету тянула. А тут… она в этих нарядах, как царица. И я подумала… хоть на один вечер, хоть на пару часов притвориться, что у меня тоже все получилось. Что я тоже красивая, удачливая. Надеть, покрутиться перед зеркалом и снять. Я бы вернула… Наверное. Испугалась просто.
И в этом жалком лепете Анна Павловна вдруг увидела всю историю ее жизни, неумело написанную на дешевых листах.
— Прости меня. За все прости. И за Игоря… — добавила она совсем тихо.
Анна Павловна смотрела на нее и понимала, что дело закрыто. Не потому что свершилось возмездие, а потому что оно потеряло всякий смысл.
— Иди, Лида, — сказала она. — Просто иди.
На прощальном банкете играл оркестр. Тамара Борисовна, как и подобает царице, блистала в своем платье и громко рассказывала, как она «сразу нутром чуяла, что это ошибка». Анна Павловна сидела в дальнем углу. В другом конце зала, почти невидимая, сидела Лидия и пила минеральную воду. В какой-то момент их взгляды снова встретились поверх голов, поверх музыки, поверх сорока лет. Лидия чуть заметно кивнула. И Анна Павловна так же незаметно кивнула в ответ.
В последний вечер снова позвонил сын.
— Ну что, мам, как прошла «перезагрузка»? Суставы в норме? Новую главу написала? Анна Павловна посмотрела за окно, на темные вершины гор.
— Знаешь, Паша, я не написала новую главу. Я просто сделала несколько важных правок в старой. И поняла, что не все документы нужно хранить вечно. Некоторые лучше просто отпустить.
Она повесила трубку и впервые за много лет почувствовала, что в ее внутреннем архиве появился воздух. Много свежего, горного воздуха.
---
Автор: Ирина Ивлева