Тогда я еще не знала, что у беды есть свой аромат – приторно-сладкий, как духи, которые тебе не нравятся, но которыми пропитана вся твоя жизнь. День начинался идеально, как и сотни дней до него. Солнечный луч лениво полз по нашей идеально чистой кухне, играя бликами на хромированном кране и белоснежной столешнице. Я пекла яблочный штрудель по новому рецепту, и дом наполнялся уютом, который я так старательно создавала все эти пять лет. Пять лет я была женой Игоря. Не просто женой, а Женой с большой буквы, как он любил говорить своим друзьям. Идеальной хозяйкой, понимающим другом, красивым аксессуаром на его деловых приемах. Моя жизнь вращалась вокруг его расписания, его настроения, его желаний. Я отказалась от своей карьеры переводчика почти сразу после свадьбы. Игорь сказал, что его заработка хватит на десятерых, а мое место – дома, создавать ему надежный тыл. И я поверила. Мне нравилось заботиться о нем, о нашем гнездышке. Мне казалось, это и есть настоящее женское счастье.
В тот день он позвонил около полудня. Голос в трубке был бодрым, даже слишком бодрым.
– Анечка, привет, котенок. У меня новости. Мама звонила, приглашает сегодня на ужин. Всю семью собирает.
Мое сердце слегка екнуло. Семейные ужины у свекрови, Тамары Павловны, всегда были для меня испытанием. Это было похоже на экзамен, который я сдавала снова и снова, но так и не могла получить высший балл. Тамара Павловна всегда улыбалась мне своей фарфоровой улыбкой, но в ее глазах я видела холодную оценку. Я чувствовала себя бабочкой под стеклом, которую рассматривают со всех сторон, ища изъяны.
– Ох, Игорь… Сегодня? Так внезапно, – я посмотрела на свой почти готовый штрудель. – Я думала, мы проведем вечер вдвоем.
– Ну что ты, милая, нельзя же маме отказывать. Ты же знаешь, как она любит, когда мы все вместе. Тем более, там будет Пашка с семьей.
Пашка – это двоюродный брат Игоря. А его семья – это жена Светлана, безупречная блондинка с хищной улыбкой, и их тихий пятилетний сын.
– Хорошо, конечно, – вздохнула я. – Что-нибудь приготовить?
– Обязательно! – его голос стал еще более воодушевленным. – Приготовь свою фирменную утку в апельсинах. И тот салат с креветками, который мама обожает. И да, захвати штрудель, раз уж начала. Пусть мама видит, какая ты у меня хозяюшка.
«Пусть мама видит». Эта фраза была ключом ко всему. Я была не просто женой, я была его витриной, его доказательством успешности. Мои кулинарные таланты, мой ухоженный вид, наш идеальный дом – все это было частью его имиджа. И я так долго играла эту роль, что почти с ней сжилась.
Остаток дня пролетел в суете. Я помчалась в магазин за уткой и креветками, потом стояла у плиты, как у станка. На кухне стало жарко, запах ванили смешался с терпким ароматом цитрусовых и специй. Я механически выполняла все действия, но внутри нарастала глухая, непонятная тревога. Мне казалось, что я готовлю не праздничный ужин, а какое-то ритуальное подношение. Я надела свое лучшее платье – скромное, но элегантное, цвета темной вишни. Сделала укладку, легкий макияж. Когда Игорь вернулся с работы, я уже была во всеоружии. Он окинул меня одобрительным взглядом, поцеловал в щеку и прошел мимо, в душ. От него пахло дорогим парфюмом, работой и еще чем-то неуловимым, чужим. Я списала это на усталость и напряженный день. Мы погрузили контейнеры с едой в машину. Я села на пассажирское сиденье, чувствуя себя немного уставшей, но довольной. Я сделала все, что от меня требовалось. Я была готова к очередному экзамену. Когда мы подъехали к дому свекрови, большому и основательному, как сама его хозяйка, мое сердце снова сжалось. Я взяла Игоря за руку.
– Я немного волнуюсь.
– Глупости, – он нежно, но как-то снисходительно сжал мои пальцы. – Просто будь собой. Улыбайся. Ты у меня самая лучшая.
И я ему поверила. В последний раз.
Запах в доме свекрови был неизменным: смесь дорогих чистящих средств, нафталина из старых шкафов и тяжелого аромата лилий, которые Тамара Павловна обожала. Она встретила нас в дверях, вся в жемчугах и шелке, идеальная, как всегда. Расцеловала Игоря, а потом повернулась ко мне.
– Анечка, здравствуй, дорогая. Ох, сколько всего принесла! Ну просто сокровище, а не жена у моего мальчика.
Она забрала у меня контейнеры и унесла их на кухню, даже не предложив помощи. Я осталась в прихожей, чувствуя себя неловко. Игорь уже вовсю общался с отцом и братом в гостиной, смеялся над какой-то шуткой. Я была здесь чужой. Всегда была. Я прошла в гостиную, улыбнулась всем и села на краешек дивана. Светлана, жена Павла, сидела в кресле напротив. На ней было яркое, облегающее платье, и она выглядела как хищная орхидея. Она поймала мой взгляд и улыбнулась чуть шире, чем нужно.
– Аня, привет! Потрясающе выглядишь. Это новое платье? Игорь балует?
Ее слова были сладкими, как мед, но с привкусом яда. Я знала этот тон. Тон женщины, которая чувствует свое превосходство.
– Спасибо, Света. Ты тоже, – вежливо ответила я.
Игорь подошел и сел не рядом со мной, а на подлокотник кресла Светланы, небрежно положив ей руку на плечо.
– Светка, ты как всегда, звезда вечера, – сказал он, и его пальцы чуть дольше, чем следовало, задержались на ее шелковом платье.
Я почувствовала укол. Легкий, почти незаметный, но острый. Это было странно. Они всегда хорошо общались, но сегодня в их жестах было что-то… иное. Какая-то интимность, которая не предназначалась для чужих глаз. Я отвела взгляд, сделав вид, что рассматриваю фотографии на стене. Вот Игорь – маленький, вот он в школе, вот на свадьбе… На нашей свадьбе. Мы там такие счастливые. Или мне так казалось? Я попыталась вспомнить свои ощущения в тот день. Радость? Да. Любовь? Безусловно. Но была и еще одна нотка – нотка триумфа. Я получила лучшего мужчину. Самого умного, самого успешного, самого красивого. Я победила. Но кого? Других женщин? Или саму себя?
Весь вечер я сидела в этом странном оцепенении. Разговор тек мимо меня. Они обсуждали бизнес, какие-то сделки, цены на недвижимость. Мой мир – мир рецептов, уюта и чувств – был им неинтересен. Я была красивой декорацией, которая должна была молчать и улыбаться. Иногда Тамара Павловна обращалась ко мне:
– Анечка, передай, пожалуйста, салат. Ты такой вкусный делаешь, просто чудо. Игорь, тебе так повезло с ней.
Игорь кивал, не отрывая взгляда от Светланы, которая рассказывала какую-то смешную историю с работы. Я вставала, передавала салат, снова садилась. Робот, выполняющий программу.
Потом я заметила еще одну деталь. На запястье у Светланы был новый браслет. Тонкая золотая цепочка с маленьким бриллиантом. Очень изящный. И до боли знакомый. Я напрягла память. Где я его видела? И тут меня пронзило. Месяц назад я разбирала бумаги Игоря и наткнулась на чек из ювелирного магазина. Сумма была приличная. Я тогда спросила у него, что это. Он отмахнулся, сказал, что это был корпоративный подарок для жены важного партнера. Я и поверила. Зачем ему мне врать? А теперь этот браслет сверкал на руке его двоюродной сестры. Или жены двоюродного брата.
Мои руки стали холодными. Я посмотрела на Игоря. Он смеялся, запрокинув голову. Светлана смотрела на него снизу вверх, и во взгляде ее было столько обожания, что у меня перехватило дыхание. Это был не взгляд родственницы. Это был взгляд женщины, смотрящей на своего мужчину.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Фрагменты мозаики начали складываться в уродливую картину. Его частые задержки на работе. Странные звонки, которые он уходил принимать в другую комнату. Его внезапная холодность ко мне в последние месяцы, которую я списывала на стресс. И тот запах чужих духов на его пиджаке… Я вспомнила, как однажды уловила этот же приторно-сладкий аромат от Светланы.
Мне стало душно. Я встала.
– Я выйду на балкон, подышу.
Никто, кажется, даже не заметил. Только Тамара Павловна проводила меня долгим, изучающим взглядом. На балконе было прохладно. Ночной город светился тысячами огней. Я смотрела на них и чувствовала себя бесконечно одинокой. Все эти пять лет… Были ли они ложью? Вся моя жизнь, которую я так тщательно выстраивала, оказалась карточным домиком, готовым рухнуть от одного дуновения. Я не знала, что делать. Устроить скандал здесь, при всей семье? Молча уйти? Сделать вид, что я ничего не заметила? Последний вариант казался самым простым, но и самым унизительным. Я глубоко вдохнула холодный воздух и вернулась в комнату. Я решила доиграть свою роль до конца. Улыбаться. Быть идеальной женой. А потом, дома, я поговорю с ним. Попробую.
Я села за стол. Мое место уже остыло. Павел, муж Светланы, что-то увлеченно рассказывал Игорю про новый проект. Он был хорошим, простым парнем и, кажется, ничего не замечал. Он смотрел на свою жену и на своего брата с искренней симпатией. Мне стало его жаль. Нас было двое в этой комнате, обманутых и слепых.
– …и мы думаем вложиться в строительство коттеджного поселка под городом, – говорил Павел. – Место шикарное, сосновый бор, озеро. Как думаешь, Игорь, перспективно?
Игорь вальяжно откинулся на спинку стула.
– Перспективно, но рискованно. Сейчас рынок нестабилен. Нужно все просчитать. Света, а ты что думаешь? Ты же у нас финансист.
Он снова обратился к ней. Не к брату, который задал вопрос, а к ней.
– Я думаю, Игорь прав, – мягко проворковала Светлана. – Риски высокие. Лучше вложиться во что-то более надежное. Например, в зарубежную недвижимость. На Кипре сейчас отличные варианты.
– Вот! – воскликнул Игорь. – Сразу видно умную женщину! Мы как раз со Светой недавно обсуждали один проект…
И тут я не выдержала. Что-то внутри меня сломалось. Вся боль, все унижение, все подозрения, которые я так старательно давила в себе, вырвались наружу. Я не хотела кричать. Я просто хотела, чтобы меня услышали. Хотя бы раз.
– А я думаю, Паша прав, – сказала я тихо, но отчетливо. Все повернулись ко мне. В комнате повисла тишина. Даже Тамара Павловна замерла с вилкой в руке. – Вкладывать деньги в свою страну, в свой город – это правильно. Это создает рабочие места. А бежать с деньгами за границу… это как-то… непатриотично.
Я сказала это и сама испугалась своей смелости. Я высказала свое мнение. Свое. Не согласованное с Игорем. Я вторглась на его территорию – территорию бизнеса и серьезных решений.
Игорь медленно повернул ко мне голову. На его лице не было злости. На нем было что-то худшее – ледяное, брезгливое презрение. Он смотрел на меня так, будто я была надоедливым насекомым, которое случайно влетело в комнату и мешает своим жужжанием. Он несколько секунд молча смотрел мне в глаза, и в этой тишине я услышала, как трещит по швам моя жизнь. А потом он сказал. Громко. Четко. Чтобы слышали все.
– Закрой рот и готовь жрать! Твое мнение здесь никого не интересует!
Эти слова ударили меня, как пощечина. Нет, хуже. Они пронзили меня насквозь, выставив напоказ всю мою ничтожность, всю мою зависимость. «Готовь жрать». Это было все, для чего я была нужна. Функция. Обслуживающий персонал. Моя утка, мой салат, мой штрудель – вот мое мнение, вот мой вклад в этот мир. А все остальное – мои мысли, чувства, мечты – не имело значения.
Комната замерла. Я видела испуганное лицо Павла. Растерянное лицо отца Игоря. И два лица, которые я запомню навсегда. Лицо Тамары Павловны, на котором промелькнуло злорадное удовлетворение. Она добилась своего. Она показала мне мое место. И лицо Светланы. Она не улыбалась. Она просто смотрела на меня с ленивым триумфом победительницы. Она знала. Они все знали. Я была единственной, кто жил в иллюзии.
Я медленно встала. Руки и ноги меня не слушались, они были ватными. Я не плакала. Слезы высохли где-то внутри, превратившись в раскаленный камень. Я посмотрела на Игоря. На моего любимого мужа. Человека, которому я посвятила свою жизнь. В его глазах не было ни капли раскаяния. Только холодное раздражение.
– Ты прав, – сказала я так же тихо, как и до этого. Мой голос не дрогнул. – Больше не интересует.
Я развернулась и пошла к выходу. Не оглядываясь. Я слышала за спиной растерянный голос Павла: «Игорь, ты чего? Аня…». Я слышала шиканье Тамары Павловны: «Перестань, Павел, сама виновата, не лезет не в свое дело». Я не слышала голоса Игоря. Ему больше нечего было мне сказать.
Я вышла на улицу. Холодный вечерний воздух обжег лицо. Я сделала несколько шагов и остановилась. У меня не было с собой ни денег, ни ключей от квартиры. Все осталось в его машине, в моей сумочке. Я была абсолютно одна, в красивом платье, посреди чужого района. В этот момент я поняла, что у меня ничего нет. Ни дома – это был его дом. Ни денег – это были его деньги. Ни даже собственного мнения – его только что публично аннулировали.
Я стояла на темной улице и не знала, что делать. Вернуться назад? Извиниться? Перед кем и за что? За то, что посмела иметь свое мнение? Нет. Этого я сделать не могла. Что-то внутри меня, то самое, что он только что пытался раздавить, вдруг выпрямилось и не позволило. Я пошла пешком, сама не зная куда. Просто шла вдоль дороги, и огни проезжающих машин выхватывали из темноты мое лицо. Наверное, я выглядела странно – женщина в вечернем платье, бредущая по обочине. Через пару кварталов я увидела круглосуточное кафе. Я зашла внутрь. Там было тепло и пахло кофе. Я села за столик у окна и просто смотрела на улицу. Ко мне подошла официантка, но я только покачала головой. Я не могла говорить. В горле стоял ком. Внезапно мой ступор прервал телефонный звонок. Я инстинктивно полезла в карман, забыв, что телефона у меня нет. Звонили не мне. За соседним столиком сидела девушка и говорила по телефону. До меня долетали обрывки фраз: «Да, мама, все хорошо… Нет, не переживай… Да, я тебя люблю». И в этот момент меня прорвало. Я уронила голову на руки и заплакала. Беззвучно, горько, сотрясаясь всем телом. Я плакала о своей разрушенной жизни, о своей наивности, о пяти годах, потраченных на создание витрины для чужого тщеславия.
Когда я немного успокоилась, я поняла, что нужно действовать. Я подошла к той самой девушке и, запинаясь, попросила позвонить. Она с сочувствием посмотрела на меня и протянула свой телефон. Я набрала номер своей старой подруги, Лены, с которой мы почти перестали общаться после моей свадьбы. Игорь ее не одобрял, считал слишком «независимой». Гудки казались вечностью.
– Алло? – раздался сонный голос Лены.
– Лен, это я, Аня. Прости, что так поздно…
– Анька? Что случилось? Ты где?
И я, захлебываясь слезами, все ей рассказала. Про ужин, про Светлану, про его слова. Она молча слушала, а потом твердо сказала:
– Диктуй адрес. Я сейчас приеду.
Она приехала через двадцать минут. Увидела меня, заплаканную, в этом дурацком платье, и ничего не говоря, просто обняла. И в ее объятиях я поняла, что у меня все-таки кое-что есть. У меня есть друг.
Дома у Лены, после чашки горячего чая, я наконец смогла думать трезво.
– Мне нужно забрать вещи, – сказала я.
– Одна ты туда не пойдешь, – отрезала Лена. – Поедем завтра утром.
Ночью я не спала. Перед глазами стояла та сцена за столом. И чем больше я о ней думала, тем яснее становилось: это был не срыв. Это было спланированное унижение. Он хотел, чтобы я знала свое место. И тут в моей голове всплыл еще один, совершенно неожиданный факт. Неделю назад я случайно увидела на его ноутбуке открытую папку "Личное". Из любопытства я заглянула. Там были сканы каких-то документов, договоры на кипрском языке. Я не придала этому значения, решив, что это по работе. Но теперь… Кипр. Светлана говорила про Кипр. Я рассказала об этом Лене.
– Так, спокойно, – сказала она, и в ее глазах появился деловой блеск. – Завтра, когда будем забирать вещи, постарайся незаметно скопировать эту папку на флешку. Чует мое сердце, там много интересного.
На следующий день мы поехали в мою, теперь уже бывшую, жизнь. Я до дрожи боялась встретить Игоря. Но квартира была пуста. На кухонном столе стояла нетронутая ваза с моим штруделем. Как насмешка. Пока Лена помогала мне быстро скидывать мои вещи в чемоданы, я подошла к его ноутбуку. Сердце колотилось как бешеное. Папка была на месте. Я дрожащими руками вставила флешку и начала копирование. Полоска загрузки ползла мучительно медленно. В этот момент я услышала, как в замке поворачивается ключ.
Дверь открылась, и на пороге появился Игорь. Один. Он выглядел уставшим и злым. Увидев меня с чемоданами и Лену, он нахмурился.
– Что это за цирк? – процедил он.
– Я забираю свои вещи, – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила я.
– Ты никуда не пойдешь, – он шагнул ко мне. – Ты вернешься, извинишься перед моей матерью и мы забудем этот инцидент.
Забудем? Я посмотрела на него и впервые за пять лет увидела его по-настоящему. Не любящего мужа, не защитника, а холодного, эгоистичного манипулятора.
– Нет, Игорь. Это ты извинишься. Но не передо мной. Передо мной уже поздно.
В этот момент на экране ноутбука всплыло уведомление: «Копирование завершено». Я быстро вытащила флешку и сжала ее в кулаке. Игорь проследил за моим движением, и его лицо исказилось. Он все понял.
– Что ты сделала? Отдай!
Он бросился ко мне, но Лена встала между нами.
– Не трогай ее!
– А ты еще кто такая? – рявкнул он на нее. – Убирайтесь обе из моего дома!
– С удовольствием, – ответила я, подхватила чемодан и двинулась к выходу.
Он не пытался меня остановить. Он просто стоял посреди гостиной, в центре нашего идеального мира, который только что рухнул, и смотрел на меня с ненавистью.
Уже в машине Лены я смогла перевести дух. Флешка была у меня. Это была моя единственная страховка. Вечером мы с Леной открыли файлы. То, что мы там увидели, было гораздо хуже моих самых страшных предположений. Это были не просто договоры. Это были документы о переводе почти всех активов Игоря в офшорный траст на Кипре, управляющим которого была… Светлана. А доверенным лицом, в случае чего, – Тамара Павловна. Он не просто мне изменял. Он готовился меня бросить, оставив ни с чем. Он планомерно выводил все совместно нажитое имущество, чтобы при разводе я не получила ни копейки. Моя роль «идеальной жены» была нужна ему лишь до тех пор, пока он не закончит свои махинации. А тот ужин… тот ужин был, видимо, финальным аккордом. Он спровоцировал скандал, чтобы выставить меня истеричной и неблагодарной дурой и оправдать свой уход.
Вместо боли я почувствовала ледяную ярость. А потом – облегчение. Я все сделала правильно. Мой поход к адвокату был уже не эмоциональным порывом обиженной женщины, а взвешенным шагом человека, у которого на руках все козыри.
Развод был грязным. Он кричал, что я все украла, что флешка – подделка. Но экспертиза подтвердила подлинность документов. Тамара Павловна на суде рассказывала, какой неблагодарной я была, как ее сын работал день и ночь, а я только тратила его деньги. Светлана делала вид, что ни при чем. Но факты были упрямой вещью. Суд встал на мою сторону. Я получила не только половину того, что он еще не успел спрятать, но и компенсацию.
Прошло два года. Я живу в своей собственной маленькой квартире. Она не такая шикарная, как наш с Игорем дом, но в ней пахнет так, как хочу я – кофе, свежей выпечкой и свободой. Я вернулась к переводам, а в свободное время пеку на заказ торты и пирожные. Мое маленькое хобби стало приносить мне доход и, что важнее, радость. Я больше не готовлю, чтобы кому-то что-то доказать. Я готовлю, потому что люблю это. Я слышала, что у Игоря и Светланы ничего не получилось. Как только дело дошло до реального раздела денег из траста, их «великая любовь» быстро закончилась скандалами и взаимными обвинениями. Тамара Павловна осталась одна в своем большом доме, с разбитым корытом своего идеального мирка.
Иногда, когда я достаю из духовки очередной пирог, я вспоминаю тот вечер. Вспоминаю его слова, холод его глаз. И я больше не чувствую боли. Только благодарность. Той унизительной фразой он не уничтожил меня. Он меня освободил. Он сам открыл мне дверь из золотой клетки, в которой я так долго жила, не замечая прутьев. Он думал, что мое мнение никого не интересует. Но оказалось, что оно было единственным, что имело значение. Потому что оно было моим.